Позолота - Марисса Мейер Страница 11

Но она задумалась, любуясь маленьким портретом… Она закрыла медальон и сунула его под воротник. Отодвинув трехногий табурет и отставив прялку, подошла к двери. Ух, как, оказывается, похолодало, а она и не заметила. Серильда потерла руки, пытаясь согреть окоченевшие пальцы.

Она остановилась на пороге и тут заметила птицу – ту самую, что заставила ее очнуться. Огромный ворон – Серильда никогда таких не видела, – сидел на сухой ветке орехового дерева, которое росло сразу за их садом. Его огромный силуэт бы четко виден на фоне сумеречного неба.

Серильда иногда подкармливала птиц хлебными крошками. Наверное, этот ворон узнал, что здесь можно подкрепиться.

– Прости, – сказала она, собираясь закрыть дверь. – Сегодня для тебя ничего нет.

Птица склонила голову набок, и тогда-то Серильда ее увидела. По-настоящему увидела. И замерла. Сначала ей показалось, что ворон наблюдает за ней, но теперь…

Взъерошив перья, птица снялась с ветки. Дерево закачалось, с ветвей посыпался рыхлый снег, ворон взмыл в небо, хлопая тяжелыми крыльями и на глазах становясь все меньше. Он летел на север, в сторону Ясеневого леса.

Серильда не придала бы этому значения, если бы не то, что у ворона не было глаз. Ему нечем было за ней наблюдать, разве что пустыми глазницами. А когда он поднялся в воздух, сквозь дыры в его потрепанных крыльях просвечивало фиолетово-серое небо.

– Нахткрапп, – прошептала она, прислонясь к двери.

Ночной ворон. Тот, кто при желании мог убить одним взглядом пустых глазниц. О котором рассказывали, что он вырывает сердца у маленьких детей и пожирает их.

Пока демон не скрылся из виду, Серильда смотрела ему вслед, и тут ее взгляд упал на белую луну в небе. Это была Голодная Луна, поднимавшаяся на небо, когда мир был особенно пустым, а люди и животные начинали волноваться, хватит ли им еды, чтобы продержаться до конца долгой безотрадной зимы.

Прошло четыре недели.

Сегодня вечером снова начнется Охота.

Тяжело вздохнув, Серильда захлопнула дверь.

Голодная Луна

Глава 7

Сумерки незаметно сгущались. Серильда пыталась не думать о вороне, но выбросить зловещего гостя из головы никак не получалось. Представляя себе зияющие глазницы на месте черных блестящих глаз, она вздрагивала. А дыры в крыльях, когда он взлетел в воздух! Он был как мертвый. Словно заброшенная, неухоженная вещь…

Дурное предзнаменование.

Как ни старалась Серильда выглядеть беззаботной, пока пекла хлеб к ужину, она чувствовала, что отец о чем-то догадывается. От подозрений воздух в доме становится ледяным. Отец понимал, что Серильду что-то тяготит, но вопросов не задавал. Видимо, знал, что правды все равно не услышит.

Серильда хотела бы рассказать ему о птице, но какой в этом смысл? Он только снова покачает головой, дивясь ее выдумкам. Или того хуже – посмотрит на нее испуганно и затравленно, словно самые страшные его кошмары стали явью.

Поэтому они поддерживали пустую, ничего не значащую беседу и ели рагу из пастернака, приправленное майораном, и телячью колбасу. Отец сказал, что ему предложили работать каменщиком на строительстве новой ратуши в Мондбрюке, небольшом городке на юге. Заплатить обещают столько, что хватить до весны. Зимой дел на мельнице немного – река местами замерзала, течение становилось слишком медленным и уже не могло крутить водяное колесо, которое приводило в действие жернова. В это время отец занимался ремонтом, вытачивал новые жернова, но под конец зимы, когда все домашние дела были переделаны, приходилось искать работу на стороне.

Что ж, Зелигу это пойдет на пользу, сказала Серильда. Ежедневные поездки в Мондбрюк и обратно помогут старому коню еще некоторое время оставаться в форме.

Потом Серильда рассказала отцу о переживаниях Гердрут из-за того, что у нее шатается первый молочный зуб. Она уже выбрала место в саду, где посадит его, но беспокоилась, что земля зимой слишком твердая, и новый зуб вырастет не таким красивым и крепким. Отец усмехнулся и рассказал Серильде, что когда она потеряла первый молочный зуб, то отказалась сажать его в саду и оставила на крыльце рядом с тарелкой печенья – в надежде, что за ним явится зубная ведьма, утащит и зуб, и Серильду, и у нее будет ночь приключений.

– Как же я, наверное, была разочарована, что она не пришла.

Отец пожал плечами.

– Не знаю, что и думать. Наутро ты рассказала мне о своем путешествии с ведьмой. Где она только тебя не катала – до самых великих дворцов Оттельена, если я правильно запомнил.

Они надолго замолчали, только отец посматривал на дочь поверх миски, и взгляд его становился все более задумчивым. Наконец, он вздохнул, и Серильда была уверена, что сейчас он о чем-то ее спросит, но тут в дверь постучали.

Серильда вздрогнула. Если бы она уже не доела рагу, оно выплеснулось бы из ее миски. Переглянувшись с отцом, они оба уставились на закрытую дверь – и снова друг на друга. Посреди зимы, когда мир так тих и неподвижен, любого, кто подходит к дому, слышно издалека. Но они ничего не слышали – ни скрипа снега под ногами или колесами, ни стука копыт.

Они оба встали, но Серильда оказалась проворнее.

– Я открою, – сказала она. – А ты доедай.

Наклонив миску, она шумно втянула последние остатки рагу, поставила миску на стул и направилась к двери.

Открыла… и захлебнулась морозным воздухом.

Перед ней стоял широкоплечий, элегантно одетый мужчина. Из его левой глазницы торчало железное долото. Серильда не успела разглядеть подробнее – сильная рука схватила ее за плечо и втащила обратно в дом. Дверь захлопнулась. Серильда с безумными глазами обернулась к отцу.

– Это было… Что… Скажи, что мне показалось! Что этот человек не… не был… – отец побелел, как привидение. Он стал белее призрака, стоявшего на их пороге.

– Отец, – зашептала Серильда. – Успокойся. Нужно узнать, чего он хочет.

Но отец крепко держал ее за руки, не давая пошевелиться.

– Чего он может хотеть?! – прошипел он, как будто она сказала ужасную глупость. – Он мертвец! Мертвец у нашей двери! Что, если он один из тех… из тех, кто принадлежит ему?..

Принадлежит Эрлкингу.

Серильда сглотнула. Она не могла объяснить, откуда ей известно, что призрак действительно был слугой или кем-то вроде доверенного лица Эрлкинга. Она не очень-то разбиралась в том, как все устроено при Темном дворе.

– Нужно быть вежливыми, – твердо сказала она, гордясь тем, что ее слова звучат не только смело, но и практично. – Даже с мертвыми. Особенно с мертвыми.

Разжав пальцы отца, она расправила плечи и повернулась к двери. Тот человек так и стоял, не двинувшись с места, и лицо его оставалось спокойно-безразличным. Довольно трудно было не