Хирургические убийства - Елизавета Берестова Страница 11

— Ещё какие. Он, когда выпьет (чего уж греха таить, вы ведь тоже молодым были!) — на это двадцатишестилетний граф Окку только хмыкнул, — мы тут все иногда к бутылке прикладываемся. Так вот, Ирвин в такие моменты о выгодной женитьбе любил порассуждать. Утверждал, что удачный брак с девицей из влиятельного клана ещё больше его по служебной лестнице продвинуть сможет. Что мужик с головой и связями (а у себя в достоинствах он числил и первое, и второе) завсегда любую девицу очаровать сумеет.

Рика подошла к Вилу и шепнула на ухо:

— Не вяжется как-то образ строящего далеко идущие планы карьериста с запихиванием в себя всякой всячины, от которой случается отёк лёгких и остановка сердца.

Вил продолжал беседу с любителем низкопробной литературы.

— А какие интересы были у господина Тохи помимо мечтаний о само собой сваливающейся на голову успешной жизни? С кем он приятельствовал? Куда любил ходить в свободное время? Успел ли обзавестись пассией?

— Близко он ни с кем из наших не сходился, — уверенно заявил паж, — а приятельствовал более других он, пожалуй, с вашим покорным слугой, — он чуть наклонил голову в полупоклоне, — Ирвин считал наш клан равным своему. С остальными парнями держался заносчиво, а Ду́бби из клана Рябины вообще задирал и унижал при каждом удобном случае. Клан обедневший, давным-дано утративший былое величие и влияние, к тому же, сам Дубби — из пажей самый младший, едва пятнадцать сравнялось. Его родичи не могут оплатить хорошую школу, вот и отдали парня во дворцовую службу.

— Что вы можете сказать по поводу вчерашнего вечера и ночи? — вмешалась в разговор Рика. Чародейка уже составила представление о сволочном характере покойного и надеялась прояснить ситуацию с его связями внутри и вне дворца.

— Вы о трагической кончине бедного, бедного Ирвина? — с приличествующим случаю, но несколько наигранным, трагизмом воскликнул Савара, — если бы он только позвал на помощь! Если бы кто-нибудь оказался рядом…

— Мне надоело ваше представление, Савара, — скривился коррехидор, — я ни за что не поверю, будто бы ваш приятель крепко подсел на вещества, которые специалисты именуют наркотиками, а любители — дурью, при этом вы ничего не подозревали ни сном, ни духом! Довольно. Или вы станете честно отвечать на наши вопросы, или…, — он выдержал многозначительную паузу, — мы с вами станем беседовать в ином месте и в иное время. Ваши обтекаемые и абсолютно пустые ответы я расцениваю как препятствование следствию, посему могу приказать взять вас под стражу и доставить в коррехидорию, где имеются вполне себе уютные камеры для временного содержания заключённых.

— Наши остроумцы именуют их «зверинцем», — не преминула ввернуть Рика, — не думаю, что пребывание там поспособствует карьере в Кленовом дворце.

Паж опустил глаза и сцепил руки за спиной. Рике было отлично видно, как сильно побелели костяшки пальцев парня.

— Ну, хорошо, я знал.

— Что именно?

— То, что Ирвин, то есть господин Тохи, питает некоторую слабость к …, — он замялся, — к веществам. Иногда он предпочитал курительные смеси, иногда бадяжил что-то с алкоголем, но в последнее время в сферу его интересов попало нечто совершенно иное.

— Объяснитесь, что значит «иное»? — спросила Рика.

— Отвечайте, Савара, — сказал Вилохэд, перехватив ироничный взгляд пажа в сторону чародейки, по своему обыкновению нарядившейся, словно горничная в трауре, — перед вами — коронер его королевского величества Эрика Таками. Она имеет такие же полномочия, как и я.

Савара кивнул и сказал:

— Не так давно Ирвин заявил, что все эти листья веселильного куста и сок бесцветного мака — просто детские игрушки, что их употребляют слабаки или нищие духом. Да, да, он так и сказал: «нищие духом». Для истинных ценителей духовной свободы существует кое-что получше.

— Он пояснил, о чём идёт речь?

— Нет, — покачал головой паж, — и вообще потом ни о чём таком даже не упоминал, а я, по честности сказать, и не интересовался. Мало ли на свете всякой гадости наизобретали. Сам не употребляю, да и другим не советую.

— Вам не бросились в глаза какие-нибудь изменения в характере, поведении или личности вашего приятеля?

Паж задумался, даже позволил себе качнуться с пяток на носки, потом ответил:

— Пока вы не спросили, я не концентрировался на этом вопросе, но вот теперь, — он кивнул, словно поддакивая своим мыслям, — изменения были. Исподволь, не такие, чтоб прямо сразу в глаза бросались, но всё же были. Ирвин стал одновременно и более замкнуто-отстранённым, и чрезмерно оживлённым: начинал громким голосом вещать на самые разные темы, смеяться, пускался в рассказы о каких-то, как мне казалось, вымышленных любовных победах. Утверждал, что его почтила своим вниманием одна взрослая опытная дама высокого положения при Кленовой короне. Но внезапно такое веселье и активность сменяли периоды апатии и полнейшего безразличия к происходящему. Мой приятель становился сонным и вялым, практически не общался, отделываясь общими фразами, прозрачно намекая, будто бы его усталость вызвана любовной лихорадкой. В такие дни он мог проспать чуть ли не сутки.

— Вполне типично для любителя порошка из листьев веселильного куста, — прошептала чародейка Вилу, — перемены настроения, возбуждение, избыточная энергия.

— Только доктор определил вовсе не то, что вызывает подобные симптомы, — также шёпотом ответил коррехидор, — он говорил что-то про нефтепродукты.

— А ещё, — привлёк их внимание Савара, — на прошлой неделе Ирвин на боль в голе жаловался. Покашливал, будто першило постоянно.

— Ирвин рассказывал вам, где он бывал в городе? — спросил коррехидор, переглянувшись с чародейкой, которая многозначительно прикрыла глаза, подтверждая, что першащее или больное горло согласуется с тем, что покойный паж закидывал снадобье себе в рот.

— Могу я сесть? — попросил Савара и, воспользовавшись разрешением бухнулся на кровать, — по поводу отлучек в город он всегда отмалчивался, однажды обмолвился, когда кто-то из молодёжи об игорных домах рассуждал. Тохи тогда и заявил, что в обычных казино ровным счётом ничего интересного нет, а вот настоящие мужчины, знающие толк в удовольствиях, предпочитают закрытые заведения.

— И при этом он, естественно, говорил не о королевском мужском клубе «Красные и зелёные клёны», — усмехнулся коррехидор.

— Да, — серьёзно подтвердил собеседник, — с его слов выходило, что не то, что — попасть, узнать о его существовании не каждый может. А «Клёны» — самый престижный клуб в столице. Тохи со всем его гонором и козырянием принадлежностью к Еловому клану туда и на порог не пустят.

— Спасибо, — Вилохэд поднялся, — Савара, вы нам помогли. Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя рассчитывает на ваше молчание. Не стоит обсуждать нашу беседу ни в кругу друзей, ни в семье.

— Милорд, — обижено воскликнул паж, — я — древесно-рождённый! Нет нужды напоминать мне