Некромантка на факультете таксидермии (СИ) - "Likaona" Страница 12

Злобный окружающий мир персонифицировался замдеканом Берном, с неодобрением наблюдающим за милым разговором.

— Рог чешу, — пролепетала Аля, растеряв все мысли и почти расставшись с даром речи, а химероид мгновенно прикинулся обыкновенным охотничьим трофеем.

— Зачем? — поинтересовался мужчина, скептически изогнув бровь.

— У Рудольфуса рог чешется, — смущенно призналась Аля, почему-то чувствуя себя дурой, несмотря на полный пятерок аттестат и приличный (в отличие от прошлого разговора с замдекана) внешний вид.

— Кхм, — повторился господин Берн, переводя взгляд на оленя. — Почему-то он раньше не говорил о таком.

Рудольфус приоткрыл один глаз и буркнул свое любимое:

— А вы не спрашивали.

— Ну действительно, как я мог не догадаться и не поинтересоваться, не чешутся ли у тебя рога, — саркастически отозвался мужчина. — Вот что, студент Белая, отпускайте свою сумку, сейчас будете помогать мне.

— В чем? — ошарашенно пискнула Аля.

— Сейчас отнесем Рудольфуса в лабораторию. У него же рога чешутся.

Олень, у которого со словом «лаборатория» были связаны не самые приятные воспоминания, испуганно вытаращился и заблеял:

— Ме… Ме… Меня?!

— Тебя, кого же еще. Не студента Белую же, — фыркнул господин Берн, примеряясь к деревяшке.

— За что?! — взвыл Рудольфус.

— Студент Белая, если вы сейчас ответите на этот вопрос, у вас будет автоматом пятерка за год по физиологии изделий, — пропыхтел мужчина, аккуратно двигающий по стене «дом» Рудольфуса. Несмотря на внешнюю худобу, господин Берн отличался изрядной физической силой — одна деревяшка из палисандра весила ого-го сколько, а вместе с головой — и подавно. — И, ради всех богов, придержите ему рога!

Стряхнув с себя ступор и сумку, Аля отважно кинулась на помощь. Рога оказались тепловатыми и сухими на ощупь. И шершавыми — руки по ним совершенно не скользили, чего втайне опасалась девушка.

— Щекотно! — захихикал химероид и дернул головой, вызвав невольно вырвавшийся у замдекана нелицеприятный эпитет в свой адрес.

Однако процедуру снятия удалось завершить успешно, не уронив ни Рудольфуса, ни свое достоинство.

— Так, студент Белая, — выдохнул господин Берн, стряхивая с костюма пыль и куски древней паутины, сплетенной, похоже, несколько десятилетий назад и успевшей превратиться в пылевую мумию. — Я сейчас возьму нашего уважаемого Рудольфуса сзади, вы берете его за рог и ведете нас в лабораторию, следя, чтобы ни Рудольфус, ни я никуда не врезались. У меня будет весьма ограниченный угол зрения и обзор. Вам понятно?

Аля судорожно закивала. Обсыпанный пылью замдекана не вызывал ни малейшего желания смеяться над ним, скорее броситься на помощь. Однако вековая пыль, радостно вцепившаяся в ткань, не собиралась покидать уже насиженное место без боя, так что господин Берн вскоре бросил эту бессмысленную затею. Тем более что еще предстояло тащить Рудольфуса в лабораторию.

— Вы готовы? — замдекана сурово воззрился на Алю. Девушка вновь конвульсивно кивнула. — Тогда — начали.

И мужчина одним рывком поднял деревяшку.

— А дальше? — потребовала с горящими глазами Сильва.

— Он шикарен, — мечтательно выдохнула Аля, подперев подбородок рукой, и вновь помешала ложечкой давно остывший чай.

— Кто? — с подозрением поинтересовалась рыжая. — Рудольфус?

— Кто? — очнулась Аля, излишне громко звякнул ложечкой о стакан. — Какой Рудольфус? Господин Берн! Видела бы ты, как он колдует! Как… Как…

Девушка замялась, подбирая эпитет, но все казались либо затасканными, либо неподходящими. Так что пришлось просто еще раз восхищенно выдохнуть и с удвоенной силой зашуровать ложечкой. Похоже, ложечка как-то активировала мозги, так что Аля все же подобрала определение.

— Как самый настоящий гений! Профессор Бестиа, конечно, тоже хорош, но и в подметки не годится замдекану Берну. Пока он долго и нудно подбирает векторы, господин Берн просто — ррраз!

Непонятно, что именно хотела показать Аля, но размахивать ложечкой, выхваченной из чая, оказалось не лучшей идеей. Большая часть брызг зашипела, испаряясь, над клеткой, а распушившийся Пуся яростно заголосил, выражая свое недовольство внеплановым купанием. Взвизгнувшая от неожиданности Сильва принялась судорожно стряхивать с себя капли, а Аля — спасать свой конспект, опрометчиво оставленный рядом на столе.

Когда суматоха улеглась, Пуся успокоился подарком в виде новой огнеупорной деревянной лошадки, а чай — вновь налит в кружки, девушки уселись сплетничать дальше. Только Сильва превентивно сама размешала сахар и выдала подруге уже сладкий чай.

— Я поняла — колдует он мастерски, — отпивая глоток, резюмировала рыжая. — А дальше-то что было? Что он там наколдовал?

— Ооо! — оживилась Аля. — Дальше самое интересное! Оказывается, рога у Рудольфуса не просто так чесались. Он начал «оживать».

— То есть как — оживать? Он же и так уже живой, — удивилась Сильва.

— Не оживать, а «оживать», — важно поправила подругу Аля, не сразу осознав, что именно сказала. — Эм… Ну то есть он живой, конечно, но должен был окаменеть, если бы не постоянная подпитка. А тут — признаки окаменелости отступать начали!

Аля с триумфом посмотрела на рыжую, словно это она самолично привела оленя в подобное состояние. Однако недоуменный взгляд Сильвы дал ясно понять, что она не понимает причин столь бурной радости. Так что пришлось объяснить.

— Разумные химероиды, такие, как Рудольфус, завязаны на творца. Если другие изделия декана Рута смогли продолжить существовать самостоятельно, то у Рудольфуса, как у первой, экспериментальной разработки, привязка оказалась сильнее, вот он и стал усиленно каменеть без энергии творца. А раз жизнь возвращается, тооо… — многозначительно протянула Аля, подначивая подругу на логические построения.

Однако та продолжала лупать глазами, и девушке пришлось самой раскрыть суть случившегося.

— Значит, что декан Рут оживает! Заклятие спадает! — и тут же похвасталась: — Я сама догадалась, а господин Берн подтвердил!

Сильва, опрометчиво хлебнувшая чая, тут же закашлялась не в силах вымолвить ни слова. Аля привстала с места и заботливо похлопала подругу по спине, пока та не успокоилась.

— Боги… — пробормотала рыжая со смесью радости, восхищения и страха. Не каждый день узнаешь, что твой герой, тот, которым ты восхищалась всю жизнь, оживает! — Это точно?

— Ну… — протянула Аля, чуть смутившись, — по косвенным признакам — да. Обследование пока не выявило никаких качественных изменений, но они и не должны были так скоро проявиться. Так господин Берн сказал.

— И ты, конечно же, напросилась к нему в помощницы? — полуутвердительно поинтересовалась Сильва.

— М… — замялась Аля, порозовев с досады.

— Не напросилась, — проницательно ответила на свой же вопрос рыжая и вздохнула. — Но почему?

— Не подумала, — честно высказалась девушка, порозовев еще больше. — Напрочь забыла.

— Ты? — искренне удивилась Сильва. — Ты же за этим и шла. Мы же столько это обсуждали!

— Ну вот как-то так, — неловко пожала плечами Аля. — Столько всего случилось, так все завертелось, что когда господин Берн провожал меня до общежития, я совсем позабыла о том, что нужно попросить оставить меня помощницей в лаборатории.

Сильва весело хмыкнула. Смущенная Аля с досадой попыталась откреститься от мыслей, что возникли у подруги:

— Он только провожал! И все. Поздно же было, вот и проводил.

— Ага, у нас тут столько разбойников и нечисти, то девушке одной ночью никак ходить нельзя, — с ехидцей заметила рыжая.

— Мы о декане говорили!

— Как романтично! — закатила глаза Сильва и выдала с придыханием, копируя подругу: — Он такооой…

— Я сейчас в тебя подушкой запущу!

— Осторожно, чай!

Прошел месяц, но никаких особых изменений ни в состоянии Рудольфуса, ни в состоянии господина Берна не произошло. Аля каждый день по два раза бегала проверять что первого, что второго, и приносила пока безрадостные вести все больше нервничающей Сильве. Рыжая даже похудела от волнений, хотя ела как не в себя. Казалось, даже элементаль вслед за хозяйкой отощал, хотя такого просто быть не могло.