Некромантка на факультете таксидермии (СИ) - "Likaona" Страница 11

— А почему деканом не станет? — искренне удивилась рыжая. — Избраться — и все.

Призрак страшно засипел, но в первый момент перепугавшиеся девушки (вдруг привидение умрет из-за них? То есть, развоплотится!) быстро поняли, что предсмертный сип означает всего-навсегда смех. Специфический такой. От страха сбежать можно.

— Так ведь нельзя, — отсмеявшись, соизволил ответить бывший смотритель. — Во всяких книжечках для новичков о таком не пишут, а в Уставе все черным по белому изложено. Декан может либо сам подать в отставку, либо уйти с должности, так сказать, ногами вперед. В гробу.

Аля с Сильвой переглянулись, переживая новый приступ сипа, то есть, смеха со стороны призрака, радующегося собственной шутке. Пусть и низкопробной, зато — собственной.

Интересные подробности выяснялись про замдекана факультета таксидермии, прямо-таки детективные! Но теперь становилось понятно, от чего он всегда с таким недовольным лицом ходит. Еще бы — больше ста лет ждать, пока сможешь продвинуться по карьерной лестнице, это тебе не пирожками питаться.

Помянутые пирожки тут же предстали перед мысленным взглядом Али во всей своей румяной красе, источая умопомрачительный запах печеной сдобы и мяса. Девушка сглотнула набежавшую слюну и спросила у закончившего сипеть призрака:

— А от чего в другой университет деканом не пойдет?

— Так ведь слово дал, — с удовольствием выдал очередную тайну призрак. — Декану и дал, когда тот отправился на дуэль, что присмотрит за факультетом, если с ним что-то случится. И вот — случилось. А слово-то забрать нельзя, как и нарушить. Он ведь магией поклялся с какой-то дурости.

— Ничего ж себе, — протянула Сильва.

— Вот так, — довольно закхекал бывший смотритель и тут же нахмурился, вспомнив о своих обязанностях: — Так когда вы зал покинете?

— Уже сейчас, — Аля подскочила с места и принялась собирать учебные материалы. — Только книги сдадим — и сразу уйдем.

— Это правильно, — важно кивнул призрак. — Во всем должен быть порядок и учет.

Аля что-то согласно пробормотала, обдумывая потрясающую мысль: если господину Берну позарез нужно стать деканом, то он как никто другой заинтересован в расколдовывании господина Рута!

Правда, обдумать мысль мешал жалобно бурчащий живот, но после ужина уже ничто не помешает!

Мысль, конечно, обдумалась, причем с двух сторон — и Алей, и Сильвой, но как ее реализовать оставалось совершенно неясным. Подойти к заместителю декана и сказать: «Уважаемый господин Берн, вы не поможете нам найти сокровища рода, чтобы расколдовать господина Рута? Сами мы пока не догадались, что это такое, несмотря на подсказку покойной жены господина Рута. Как мы с ней поговорили? Разрыли ее могилу. Ночью. Сбежав из университета».

Подобное признание звучало не очень хорошо, так что девичий совет постановил: Але нужно втереться в доверие к замдекана, а там уж как-нибудь потихоньку склонить его к сотрудничеству. А для этого жизненно необходимо остаться и дальше отрабатывать наказание, то есть помогать в лаборатории после учебы.

Как это сделать — тоже было не слишком понятно. На Алино место помощницы профессора Бестиа претендовало несколько человек, в том числе со старших курсов, так что девушке крупно повезло с ее отработкой. По традиции, отбор студентов на эту должность проходил после сдачи первых промежуточных экзаменов. Но, видимо, профессору не доставало помощника, так что замдекана сунул первого попавшегося под серьезные штрафные санкции студента с мыслью: выдюжит — останется учиться, не выдюжит — значит, таксидермия не его стезя. И на Алино счастье «первой попавшейся» оказалась она.

Выяснив все подробности отбора, девушки приуныли. Вариант «нарушить Устав» отпадал сразу, выбирают-то из лучших, а не из худших, и вряд ли проштрафившаяся студентка выдержит конкуренцию с остальными. С другой стороны, в отличие от этих «остальных», Аля уже почти целый месяц проработала в лаборатории, так что все выучила и помогала, не допуская ляпов. Ну… Почти не допуская.

Так что очередной девичий совет по спасению Эдельвульфа Рута постановил: Але нужно идти к замдекана и лично просить оставить в лаборатории. Не для опытов, а помощницей.

Морально поготовившись несколько дней и осознав, что крайний срок прошения — завтра, Аля после лекций отправилась на покорение вершины под названием «господин Берн», имея в качестве щита аттестат с одними пятерками по промежуточным экзаменам.

Однако покорить ее, вершину, с налету не удалось — замдекана отсутствовал. Так что девушка решила скрасить ожидание болтовней с Рудольфусом — с отработкой, подготовкой к экзаменам и расшифровкой заклинаний Аля почти совсем перестала забегать к оленю и успела соскучиться. Можно и проблемы обсудить попробовать — химероид «оберегал» факультет почти все то время, пока декан украшал его холл в качестве статуи, и много знал. К тому же он всегда предупредит заранее о появлении господина Берна.

— Здравствуй, Рудольфус, — девушка лучезарно улыбнулась оленю.

В ответ тот скучающе скосил глаза и осклабился. Уже немного разбирающаяся в характере химероида девушка скромно молчала, пережидая приступ гримас, долженствующий обозначать «Я на тебя обижен».

В конце концов пантомимы Рудольфусу надоели, как и молчание, так что он неприветливо буркнул:

— Зачем пришла?

— Соскучилась, — со всей искренностью ответила Аля.

Олень с подозрением изучил девушку, но все-таки решил ей поверить. Кстати говоря, подозрительность у него была врожденная, а не благоприобретенная после оживления господином Рутом — тот, судя по мемуарам и байкам, отличался скорее безбашенностью, как и все боевики. Так что картинка вырисовывалась прелестная: лезущий в самое пекло, не обдумывая последствий, маг и его олень-параноик.

— Ну ладно, — смилостивился Рудольфус. — Поверю. Рассказывай, чем ваша авантюра завершилась.

О ночном посещении погоста Аля успела поведать, а вот о последствиях — нет. То кто-то мешал, не поболтаешь наедине (не снимать же голову со стены, чтобы утащить в укромное местечко с целью общения), то у девушки не было времени. Так что короткие разговорчики никак не могли удовлетворить интерес оленя, тоже очень заинтересованного в оживлении своего создателя.

— Ой, странно как-то, — вздохнула Аля и пересказала весь разговор с призраком, включая его намеки и жесты. — Мы пока не разгадали, что же она имела в виду. Кажется, показывала на герб, но что из этого следует?

— Ну ты балда, — покровительственно фыркнул Рудольфус. — То есть обе вы — балды.

— А разве такое слово существует? — нахмурилась девушка. Как ни привыкла она к оленю, но все же не очень приятно, когда химероид обзывает тебя по-всякому. Хотя бы без ошибок обзывал, что ли.

Рудольфус в ответ только фыркнул:

— Неважно. Важно то, — он многозначительно помолчал, — что сокровище рода — это сам род. Разве не очевидно?

Вспыхнув от досады, Аля мрачно посмотрела на креатуру:

— Если это очевидно, почему же ты молчал больше века?

— Меня никто не спрашивал, — недовольно поджал губы олень, разом сделавшись похожим на господина Берна.

Ага, и не было подсказки от Эдельвейс Рут — можно было бы, конечно, язвительно прокомментировать, но вместо этого Аля погладила химероида по морде и с теплотой поблагодарила:

— Спасибо.

Висеть на стене сто лет, ожидая, что в любой момент окаменеешь — не сахар, неудивительно, что язвительность превратилась в неуживчивость.

Рудольфус повздыхал и смущенно попросил:

— Почеши мне, пожалуйста, рог. У меня эти… фантомные боли. Поранил еще когда был живой, а теперь иногда жутко чешется.

Пережившая крапиву Аля преисполнилась сочувствием к собрату по несчастью. Она-то еще могла хоть как-то снимать зуд, а прибитая к стене голова и этого не могла!

— Этот? — девушка с готовностью потянулась к левому рогу.

— Кхм! Студент Белая, чем вы занимаетесь? — раздавшийся из-за спины желчный голос заставил с ойканьем подпрыгнуть и повернуться, прижимая к себе сумку с конспектами, атавистическим жестом защиты от злобного окружающего мира.