Песнь Серебряного моря - Надежда Черпинская Страница 12

– Тише, князь! – одёрнула его Мара так тихо, что и Литей еле расслышал. – Ты мудрее меня, возможно, ты прав. Скорее всего, прав. Но не стоит обсуждать это здесь и сейчас. Зачем смущать дурными вестями твой народ? Он уже и так в отчаянии.

– Истина в твоих устах, – так же тихо ответил владыка эльфов. – Идём в Белый Дворец! Нам о многом нужно поговорить, но прежде всего – твоя рана.

Литей всё ещё не остыл от внезапной вспышки ревности, он ещё чувствовал, как бурлит в жилах закипевшая кровь, и гнев ищет выхода, и именно в этот момент эльфийский князь, наконец, обратил на него внимание.

Улыбнулся, как показалось Литею, чуть насмешливо и спросил у Мары:

– А это что за юный рыцарь? Представь своего спутника, королева Мара!

Гнев схлынул, уступив место растерянности. Литей лихорадочно соображал, как же ему лучше поприветствовать Великого князя.

А Мара сказала с улыбкой:

– Это мой верный рыцарь и воспитанник, принц Дарген Литей Ринай, будущий наместник Брелистона, а если на то будет воля Небес, правитель всей Земли Орлов и Остена. А это – Великий князь Эктавиан.

Прозвучало это как-то глупо и напыщенно, особенно по сравнению с титулом Эктавиана, упомянутым как бы вскользь.

– Орлёнок из Даргкара, – улыбнулся верховный эльф. – Добро пожаловать в Княжество эльфов, юноша!

– Моё почтение и пожелание всех благ вам, Владыка Эктавиан! – учтиво поклонился Литей. – Для меня честь – знакомство с вами, то есть, конечно, мы уже были знакомы… давно… Так мне сказала моя королева. Но это ведь так давно было – восемнадцать лет назад. Разумеется, я уже позабыл как…

Слова застыли на языке Литея. Улыбка угасла на лице Эктавиана, печалью повеяло от него, столь сильной, что её можно было почувствовать кожей, и даже в лесу стало вдруг как-то темнее. По гневно сверкнувшим глазам Мары Литей понял, что ляпнул что-то совсем-совсем не подходящее. Он уже и сам сообразил что, но было поздно…

– Не так уж давно, юноша… – тихо молвил Великий князь, глядя куда-то в пустоту. – Я вот тебя прекрасно помню, но ты был так мал. Разумеется, ты всё забыл. Восемнадцать лет, да восемнадцать – так мало, будто только вчера… – задумчиво добавил князь.

– Пойдём во дворец! – вмешалась королева, беря его под руку и возвращая обратно в реальность. Добавила, как бы извиняясь: – Я очень устала в дороге.

– Да, конечно, – приободрился князь. – Фангир, позаботься о лошадях! Распряги и отпусти, только вели не убегать далеко. Элтлантис изменился с тех пор, как Алана была здесь последний раз, а Эллил и вовсе в Эльфийской Долине впервые. Камаэ, Эрсель! Камаэ, ланхо![2] – добавил он и пошёл к дворцу вместе с королевой.

Литей стоял на месте, не зная, что делать.

Мара обернулась на ходу:

– Литей, ну, что же ты стоишь, идём!

Дарген поплёлся следом, проклиная себя за бестактность.

Если бы он не был так погружен в свои мысли, то, наверное, удивился бы тому, что эльфийский князь знает кличку его лошади. А ещё сообразил бы, что сказанное им слово «ланхо» относилось к самому Литею, и тогда он непременно бы обиделся на то, что его посмели назвать «мальчишкой», но мысли Литея были далеко.

Он был готов убить себя за то, что нехотя напомнил князю Эктавиану о гибели его жены, и мысленно поклялся больше не допускать подобного и вести себя так, как полагается истинному принцу.

[1] Приветствую Владыку Эктавиана! Поклон тебе от короля Киралейна, королевы Мары Джалины Вильсении и князя Лиарина. Мир и почтение земле Элтлантиса от земли Лейндейла!

[2] Идём, Эрсель! Идём, мальчик!

Убранство Белого Дворца было столь же изящно и нереально, как и всё в Княжестве эльфов. Мара опустилась в резное белое кресло, откинулась назад, наконец, расслабившись. А Литей гадал, из чего сделана эта мебель. Похоже на белый камень, устеленный необычным серебристо-голубым мхом, сухим и мягким, как хороший мех. Осторожно присев на скамью рядом с королевой, Литей убедился, что его догадка, видимо, верна.

– Как здорово! – мечтательно протянула Мара. – Будто домой вернулась после долгих-долгих скитаний.

– Так и есть, – спокойно молвил князь, наливая два бокала из хрустального кувшина. Жидкость была прозрачной, как вода. – Это и есть твой дом, Эрсель. Здесь, моя светлая, тебе всегда рады, особенно я!

Эльф подал один бокал королеве, а другой Литею.

Это и впрямь оказалась вода, но только какая-то удивительная на вкус, и от неё тотчас стало радостно, спокойно, и усталость ушла в один миг.

– Рады ли? – усмехнулась Мара Джалина. – Твой народ по-прежнему зовёт меня «элналан»[1], а ведь уже сколько лет прошло.

– Это без злого умысла, только чтобы подчеркнуть твою исключительность, моя дорогая! – парировал Эктавиан. – Это твой дом, и земля Элтлантиса давно ждёт твоего возвращения, как и возвращения Лиарина, и Киралейна. Неужели вы ещё недостаточно сделали для людей?

Эльф заговорил по-эльфийски, и Мара так же отвечала ему. Литей пытался понять, о чём речь, но разобрал лишь имена – Лиарин и Киралейн, да словечко «ланхо», излюбленное королевой, и ещё «мангар» – «рыцарь». Причём голоса собеседников, казалось, лишились дружелюбия.

– Говори на всеобщем наречии, Эктавиан! Литей не понимает эльфийский, – вдруг холодно сказала королева.

– Не знает эльфийский, с детства живя среди эльфов? – подивился правитель, то ли искренне, то ли наигранно. И повернулся к Литею: – Я спросил твою госпожу, почему не приехали князь Лиарин и король? Она ответила, что их вот уже два месяца нет в Ринайграде. И, как я понимаю, они сейчас пытаются спасти от беспорядков твои владения, принц, о которых сам ты пока позаботиться не в состоянии. Я побранил Эрсель за то, что она рискует жизнью, путешествуя одна. Но она сказала: «Я не одна пришла к тебе». Тогда я сказал, что ты – просто мальчишка, юный и неопытный, ты пока ещё не рыцарь. Но она возразила, что среди рыцарей Лейндейла не найти более верного, преданного и отважного, чем ты. Я верю ей, хоть и допускаю, что она преувеличивает. Среди воинов из рода