Александра Лисина - Не выходите замуж на спор Страница 14

«Лики Преисподней! И зачем я только переоделась?! — молча взвыла я, когда уже третий лоскут, свившись в колечко, упал на пол, а Князь, безнаказанно раздвинув оставшуюся на мне ткань, с нехорошей улыбкой посмотрел на то, что она скрывала. — Платье было бы не жалко! А ночнушка у меня единственная! Шелковая! За бешеные деньги купленная в салоне мадам Мими! Улька, ты же обещала, что больше никаких снов! Улька, зараза… разбуди меня СРОЧНО, иначе я не знаю, что сейчас сделаю! Если он окончательно ее исполосует…»

Остатки ночнушки с меня все же сорвали и небрежно отшвырнули в угол.

«Ты за это поплатишься, муженек!» — прошипела я про себя, проводив глазами безнадежно испорченную вещь.

Собственная нагота меня не смущала — я все‑таки суккуба, а не ангелесса. Меня с самого детства учили обольщать и покорять. Мое тело — это оружие, а одежда — всего лишь ножны, скрывающие до поры до времени убийственную остроту спрятанного внутри клинка. Но я, к сожалению, не слишком опытная охотница. Я не раз соблазняла и искушала, порой даже сводила с ума… однако до сих пор никого по — настоящему не совратила. И большая часть моих знаний — лежащие тяжким грузом воспоминания, в которых маменькины слуги выбивали из меня упрямство хлыстом.

Да, я — неправильная суккуба, и сейчас это плохо. Мое взросление затянулось исключительно благодаря папочкиным корням. Подаренная им частица Света приглушала мои инстинкты, давила естественные для нашей расы желания, заставляла упорно сопротивляться приставленным маменькой учителям и этим доводила суровую родительницу до озверения.

Ни один из подосланных ею самцов так и не сумел вырвать из меня отцовское наследие. Никто из нанятых ею мужчин так и не смог меня сломать. Упрямая частичка Света так и горела во мне, безумно раздражая окружающих, но поделать с ней ничего не могли — я слишком хорошо научилась ее оберегать. От нерасторопных ухажеров я уходила, предварительно доведя их до исступления. Самых настойчивых игнорировала, порой умышленно стравливая друг с другом… одного покалечила… двое самых наглых сгорели… маменька после этого взбесилась окончательно и пригрозила вышвырнуть непокорную дочку на улицу, но я только огрызнулась и тем же вечером собрала вещи.

В чем‑то ее можно было понять: суккуба, которая избегает мужчин — худший позор для семьи. Поэтому я ни на миг не усомнилась в принятом решении. Хлебнула, конечно, горя, пока болталась по подворотням. Досыта наелась грязи и щедро вкусила всех прелестей нищеты. Помыкавшись по разным школам, нашла‑таки место, откуда меня не гнали. А потом прижилась, пригрелась и постепенно оттаяла. И только сейчас, глядя в непроницаемо черные глаза пленившего меня мужчины, неожиданно поняла — все, беззаботное детство закончилось. И теперь для того, чтобы выжить, мне придется использовать то, от чего я так долго отказывалась.

— Вы хотите поиграть, мой Князь? — промурлыкала я, соблазнительно изгибаясь в цепях. — Неужто я могу надеяться, что вызвала у вас интерес?

Он только усмехнулся и, ухватив меня за волосы, вынудил ненадолго запрокинуть голову.

— Нет. Ты меня разозлила, женушка. И за это я тебя накажу.

Я тряхнула цепью и, почувствовав, что снова свободна, насмешливо фыркнула.

— Неужели вы собираетесь убить меня, ваше темнейшество?

— Ну что ты… — почти ласково ответил он. — Я сделаю хуже… намного хуже…

По моей коже вскользь пробежались чужие пальцы, едва — едва касаясь. Так волнительно. Необычно. Возбуждающе. Особенно от мысли, что столь приятные ощущения доставляли не сами пальцы, а когти, способные вспороть меня насквозь.

— Тогда, может, вы желаете поиграть в палача и жертву? — игриво предположила я, пытаясь уловить его настрой.

— Брачные оковы не дадут убить тебя просто так: боль будет обоюдоострой, — медленно обведя рукой полукружие моей груди, сообщил Князь. — Но любую боль можно вытерпеть, любую смерть можно пережить… и я не раз это делал, поэтому не обольщайся — прямого запрета на твое убийство у меня нет.

Я оценивающе прищурилась.

— Как и у меня — на ваше.

— Верно. Но ты еще не знаешь, что боль бывает разной, женушка… многогранной настолько, что способна дарить наслаждение. И я покажу ее тебе… открою каждую из ее многочисленных граней… не сегодня, моя дорогая. Пока я не настроен на такие развлечения, и поэтому мы поступим иначе.

Когда его прохладные губы коснулись кожи на моей шее, послав по телу волну сладостной дрожи, а вторая рука властно легла на мою грудь, я неожиданно поняла, что он собирается сделать, и похолодела.

Демоны по сути своей порочны, и суккубы — не исключение. Но для нас физическая близость — это не просто удовольствие, а насущная потребность, без которой мы не способны жить. Обольщение — наша суть. Соблазнение — вторая натура. А постель — это поле боя, на котором мы раз за разом должны безоговорочно побеждать. Причем чем сильнее и неприступнее самец, тем больше чести его увлечь. И, само собой, тем быстрее растет наша сила.

Мы действительно питаемся своими жертвами, черпая из их эмоций невероятную силу. А любая сила ценится в Преисподней особенно. Поэтому наше племя так любвеобильно. Поэтому нас так легко зажечь. И поэтому мы готовы с легкостью меняться для выбранной жертвы, не оставляя ей шанса на спасение.

Но сегодня соблазнять собирались меня — целеустремленно, неторопливо, умело. При том, что прошедшему сквозь многие эпохи Князю в действительности не нужна была я сама — ни как жена, ни как любовница. Он не испытывал ко мне влечения и не планировал поддаваться страсти. Но он собрался разжечь эту страсть во мне. Заставить хотеть его. Вынудить загореться огнем неистового влечения, довести меня почти до финала… а затем уйти, оставив корчиться на полу от неудовлетворенного желания.

Он пожелал меня унизить. Растоптать. Сломать. Он хотел, чтобы, оставшись одна, я бесконечно мучилась, будучи не в силах помочь себе сама. Чтобы, вдоволь настрадавшись и отчаявшись, я в конце концов рухнула перед ним на колени. Забыла о гордости. И униженно взмолилась о продолжении, предавая этим саму себя.

Он абсолютно ничем не рисковал, начиная свои настойчивые ласки. И не боялся, что я смогу причинить ему вред: на Князей любовные чары суккуб не действовали. Надежно скованная, беззащитная, уязвимая… я не могла призвать даже Свет, потому что это означало бы неминуемое поражение.

Князь, внимательно следящий за выражением моего лица, многообещающе улыбнулся:

— Ты будешь принадлежать мне целиком и полностью, женушка. Все твои помысли и желания будут связаны только со мной. Будешь плакать и умолять, когда я прикажу. Спать, дышать и раздвигать ноги, когда я потребую. Я заставлю тебя пожалеть о своем решении… сделаю покорной… но не сразу. Предпочитаю растягивать удовольствие.