Наталья Якобсон - Живая статуя Страница 14

Куда же делся дракон? И был ли этот силуэт драконом или всего лишь иллюзией? Ноэль четко слышал взмах крыльев и то, как звякнул колокол на башенке, будто его, действительно, задело крылом.

Кто-то тихо вздохнул в пустой церкви. Вздох донесся со стороны алтаря, но Ноэль отчетливо его слышал. Он прикрыл окно, будто стекло могло спасти его от вторжения чудовища, и поспешил на звук.

Тусклого света, пробивавшегося сквозь цветные витражи, было недостаточно, и в храме всегда были зажжены лампады. Такое освещение создавало атмосферу таинственности и ожидания чего-то сверхъестественного.

Из притвора Ноэль прошел вперед по нефу, огляделся возле боковых приделов, хотя уже заранее знал, что волшебное золотистое сияние разливается именно возле алтаря. На лесенке, ведущей на колокольню, не осталось ничьих следов. Неясно было, как кто-то мог проникнуть сюда, даже будь у него крылья. Разве только материализоваться прямо из пустоты.

Еще до того, как кого-то, увидеть Ноэль неуверенно позвал:

— Эдвин!

А вдруг некто, загадочный и неуловимый, откликнется на его зов во второй раз.

Ноэлю показалось, что возле алтарных ступеней лежит какое-то сияющее крылатое создание. Он ускорил шаг и остановился, уставившись вперед с изумлением и испугом. Эдвин, действительно, снова был в церкви. Он лежал на полу, и его чудесные, золотые локоны разметались по мраморным плитам. Лица было не видно, но Ноэль догадался, что Эдвин прижался щекой к полу, пытаясь впитать кожей холод мрамора, чтобы хоть как-то облегчить боль, потому что его плечо было жестоко поранено. Ноэль не мог оторвать взгляда от страшной раны в форме креста, рассекшей идеальную чистую кожу. Две кровавые полосы ровно пересекались, красивая одежда была порвана и пропиталась кровью.

Ноэль подошел поближе, но прежде, чем он успел опуститься на колени перед раненым ангелом, Эдвин шевельнулся, и под плащом, на его спине, всего на миг блеснуло золотистое крыло.

— Не прикасайтесь! — тихо, но решительно предупредил он. В голосе зазвучала сталь.

Казалось, что Эдвин сейчас хотел только одного, чтобы его оставили в покое, но Ноэль не мог его бросить в такой момент. Нужно было что-то предпринять, остановить кровотечение, перевязать рану. Ноэль лихорадочно пытался припомнить, как оказывается помощь в таких случаях, но не смог придумать ничего лучше, кроме как осторожно коснуться руки Эдвина пониже раны. Всего одно прикосновение к холодной, бледной коже вроде бы не могло причинить никому боль, но Ноэль тут же вскрикнул и отдернул руку. Казалось, что его пальцы коснулись не живого создания, а раскаленного угля, или, еще точнее, это было соприкосновение с огнем. Кожу сильно обожгло. Ноэль поднес руку к глазам и заметил, как на подушечках пальцев вздуваются волдыри от ожогов.

Так сильно может обжечь только раскаленный металлический лист.

— Я же говорил, не прикасайтесь! — Эдвин сел, грациозным жестом откинул волосы со лба и слегка сощурился на свет, преломлявшийся в разноцветных стеклышках витражей. Кровь все еще липла к его коже, но крестообразная рана исчезла. Ноэль смотрел и не верил своим глазам. Как же такое может быть. Осталась только кровь, а раны нет.

Эдвин заметил его растерянность и слегка кивнул, в знак того, что полностью осознает свою необычность и не винит никого за излишнее удивление.

— Вы хотите спросить, кто расписался кинжалом на моем плече? — голос Эдвина звучал ровно, лишь иногда в нем угадывались страдание и усталость.

Ноэль, действительно, хотел все узнать. Казалось, сейчас он стоит на пороге того, чтобы раскрыть запретную тайну, и самому потом всю жизнь страдать. Кто мог оставить росчерк клинком на безупречной коже ангела? Рана, нанесенная крест — накрест, так может только драконоборец или охотник на волков, или…Ноэль бы мог многое предположить, но Эдвин отрицательно мотнул головой, словно давая понять, что все предположения излишни, правду может открыть только он один.

Кожа Эдвина уже была гладкой и чистой, остатки крови подсыхали, но Ноэль, как будто, все еще видел перед глазами кровоточащую рану в виде креста.

— Так клеймят проклятых, — вдруг объяснил Эдвин. Он был серьезен и грустен от осознания какой-то вины, и его слова, хоть и означали невозможное, но прозвучали как непреложная правда.

— Ты не можешь быть проклятым, — с чувством сказал, почти выкрикнул Ноэль. — Это невозможно. Ты просто испытываешь меня.

— О, Ноэль, — устало, с безрадостной усмешкой протянул Эдвин. — Неужели ты видел недостаточно, чтобы понять, не существует ничего невозможного.

— Как ты можешь говорить о себе так плохо?

— Я хочу говорить только правду. Я хочу быть правдивым с тобой одним, потому что другие мне не поверили и поплатились за это.

— Как? — Ноэль чувствовал, что должен попяться, отстраниться как можно дальше, но не мог отдалиться от этого светящегося лица.

— Ты видел сам, — ответил Эдвин. — Во время пожара…

Он замолчал, будто не находя слов, и только спросил:

— Имеет ли смысл продолжать дальше?

Ноэль должен был все понять сам, но он не хотел строить страшные догадки. Стоило только взглянуть на Эдвина, как все его скорби, обиды и заботы растворялись в божественном золотом мерцании этого облика, в чистоте и спокойствии неземного голоса и нестерпимо ярком сиянии глаз. Ресницы Эдвина едва вздрогнули и засияли, как золотые ниточки. Разве можно подумать, что в таком создании, как он, могло поселиться зло.

— Не будь недоверчив, — предупредил Эдвин. — Других я предупреждаю, чтобы они не верили мне, потому что мой облик вводит в заблуждение, но с тобой я собираюсь говорить на чистоту. Если ты не поверишь мне, то будешь наказан, как наказаны другие, а я не хочу, чтобы ты погиб.

— Так чего же ты хочешь?

— Участия. Понимания, — Эдвин пожал плечами так, будто сам с трудом понимал, что для него важнее. — Хочу, чтобы кто-то выслушал меня без содрогания, даже после того, как заглянет в мои глаза и увидит там душу дракона.

Он сел на полу поудобнее и огляделся по сторонам так, будто видел вокруг множество сверхъестественных явлений, целый рой эфирных существ, видимых ему одному.

Пальцы Ноэля все еще зудели. Кожа лопалась от сильных ожогов. Юноша подумал, что было бы лучше лишиться руки, чем чувствовать, как твой собственный кожный покров краснеет и облезает под воздействием необычайно жгучего сверхъестественного огня. Адское пламя! Нет, Ноэль гнал прочь от себя подобную мысль. Разве можно заглянув в глаза необычайного небесного создания увидеть там разверзшуюся адскую бездну.

— Огонь жжется. Это естественная реакция на только что пережитый ущерб, — пояснил Эдвин. Минуту он безучастно наблюдал за пострадавшим из-под полуопущенных век, с таким видом будто устал и от жизни, и от всех раненых или обожженных, когда-либо приходивших к нему за исцелением. Потом Эдвин либо сжалился, либо успел набраться сил, которых еще недавно у него было не так много. Во всяком случае, стоило ему лишь слегка щелкнуть пальцами и прошептать пару слов на неизвестном, неразборчивом языке, как волдыри и ранки на пальцах Ноэля зажили сами собой. Молодой человек с удивлением разглядывал обновленную здоровую кожицу вокруг ногтей, которая еще мгновенье назад была содранной и покрасневшей. Ну, разве злой дух может так быстро, без всяких корыстных планов подарить исцеление больному. Эдвин не ожидал ни похвалы, ни воздаяния, ни даже слов благодарности, он просто избавлял от боли. Пусть его прикосновение было обжигающим, но зато и помощь чудодейственной. Нет, Эдвин был неумолимо строг к себе, когда равнял себя со злом.