Юлия Колесникова - Солнце бессонных Страница 15

Но о Калебе ничего не было известно. И теперь меня снедало любопытство. Либо у него вообще нет таланта, что почти не возможно. Либо, осторожный Калеб, не хотел о нем распространяться.

— Зачем тебе это знать? — Калеб приблизил свое лицо, почти вплотную к моему, видимо желая напугать, а может произвести впечатление. И хоть я догадывалась, что он слышит каждый неровный удар моего сердца, совершенно не выказала себя. Калеб был столь прекрасен вблизи, что воздух, наполненный его странным ароматом, казался мне наркотиком, но я уверено и без каких либо эмоций ответила, равнодушно пожимая плечами.

— Ну, знаешь, не очень бы хотелось, чтобы кто-то знал мои мысли, или мог их выпытать, или заставил меня сделать то, что я не хочу.

— Ты думаешь, я на такое способен, — рассмеялся Калеб, возвращаясь в нормальное положение на кресле.

— Я думаю, если что-то будет в твоих интересах, ты способен на многое.

Он перестал улыбаться, и это позволило мне думать намного рациональнее.

— Интересно откуда у тебя такие мысли обо мне, неужели, мои добрые друзья так много про меня рассказывали сегодня?

Я смутно вспомнила сегодняшний день, будто б он прошел еще год назад, и не могла понять рассказывали ли о нем вообще хоть что-то. Я могла лишь смотреть на него, видеть эти глаза и следить за движениями его губ, когда он говорил. Усилием воли я напомнила себе, что все это, чтобы зачаровывать жертву, и я попадаюсь в ловушку, но ничего не могла с собой поделать. Перебывать с ним вдвоем в тесном помещении было похоже на какое-то испытание.

— Так какой, — снова повторила я, чтобы разорвать тишину и скинуть с себя оковы его очарования.

— Могу видеть прошлое… — отозвался лениво он. Но мне показалось, что он чего-то недоговаривал.

— Только и всего, — поинтересовалась я, следя за выражением его глаз, но Калеб был намного лучшим актером, чем мне хотелось. Выражение его лица не изменилось, когда он утвердительно качнул головой. Хотя его можно понять, кто я такая, чтобы он делился со мной своими секретами?

Наши взгляды на миг пересеклись: мой лихорадочно веселый, и его ледяной неподвижный. Я вздрогнула от такой неприступности, он же остался невозмутим. Хотя я поняла, ему не нравилось, как я вторгалась на территорию его личной жизни. Кажется, я вообще была ему неприятна, чего только он пришел на кухню?

Чтобы насолить ему, я продолжила разговор об этом.

— И как ты это делаешь? О, великий шаман, читающий прошлое.

Он скривился от моих последних слов, будто бы я сказала что-то дурное, но мне было все равно. Я ему и так не нравилась, так что мне терять, хотя бы отыграюсь, поиздевавшись. Мог бы вести себя со мной повежливее.

— Да так, всего-то нужно поцеловать человека в губы, — запросто сказал он и ни капельки не смутился.

Я перестала, есть, не понимая, шутит он или нет, так как выражения его лица не менялось.

— Всего-то, — скривилась я, и отставила еду, потешаться над ним стало не интересно. У меня полностью пропал аппетит, когда я подумала о его губах на своих. Мне стало жарко и не уютно, в такой близи от него. Калеба же, кажется, вообще ничего не волновало.

— Очень жаль, — вздохнула я, вновь, стараясь не смотреть на него.

— Ну, может когда-нибудь тебе приспичит что-нибудь вспомнить, и ты меня об этом попросишь, — мстиво усмехнулся он, видимо оценив изменения моего настроения. Тогда-то я и поняла, что он шутит, и разозлилась пуще прежнего.

— Лучше уж я поцелую толчок в нашей школе, — хохотнула я, — и вообще, это ты так можешь всем этим местным девчонкам голову кружить, но я-то знаю кто ты, или точнее говоря, что ты. Так что не надо быть остроумным со мной.

Это было очень грубо с моей стороны, и я знала, что перегибаю палку, но не могла сдержаться. Мне хотелось сказать ему что-то, что задело бы его побольнее. Но я говорила о нем как о каком-то чудовище, и меня даже саму замутило, когда слова вырвались из моего рта. Весь этот трудный день, переезд и события последних месяцев, я вылила на него в одной, подлой фразе.

Мы двое замерли, в ступоре смотря друг на друга, и слова, словно пепел оседали между нами. Я видела, как его лицо судорожно дернулось, будто бы он не может вдохнуть. Но за миг он снова взял себя в руки. Калеб вскочил на ноги, и уже направляясь к выходу, зло бросил:

— Знаешь, для малолетней, распухшей, беременной девчонки ты слишком высокого мнения о себе.

Я была подавленна тем, что только что произошло и не смогла, как привыкла, одеть маску отстраненности, отвечая на его слова:

— Гордость это все что у меня есть.

Я не смотрела на его реакцию, а решила подогреть еще макарон, когда я злюсь, то становлюсь голодной. И вообще если бы я переживала из-за каждого парня, что мне мало-мальски нравился, и которому я говорила всякую обидную ерунду, я бы поседела. Так что нечего больше распускать здесь свои чары, упырь.

Конечно же, я понимала, что не права, но не догонять же его теперь, и не извиняться. Он сам нарвался на грубость. И хоть я понимала все, чувство вины неотступно засело в моей голове. Кто я такая чтобы судить его? Я решила на некоторое время засесть в кухне, чтобы дать ему время остыть.

Сделав себе кружку крепкого чая, я, в конце концов, решилась выйти из кухни, но к моему облегчению, Калеба там не было. Родители дошли до той части рассказа, где появлялась в их жизни я, мне стало еще более нудно, чем раньше, но провести время в одиночестве весь остаток вечера, не хотелось. Я устроилась в кресле, в котором раньше сидел Калеб, и на некоторое мгновение знакомый запах всколыхнулся вокруг меня, словно он специально оставил напоминание о себе. Как я заснула, уже не помню, но проснулась в своей комнате, потревоженная смехами доносящимися снизу. Я удивленно заморгала, вдруг подумав, что это дядя Прат, но вспомнила, где нахожусь, о Гроверах и, конечно, о Калебе. Слишком много для первого дня в школе. Знакомство с ним вообще выбило меня из колеи.

Я откинулась на подушки и чтобы подумать о чем-то другом, оглядела свою комнату, при неярком свете ночника, она выглядела мрачной…и такой английской, что в голове замелькали картинки из старых сказок…и конечно же я вновь вспомнила о Калебе.

Со стоном я зарылась в подушки, но картинка перед моими глазами не исчезала, и в который раз за сегодня я пожалела, что так и не научилась искусно рисовать. Казалось, нарисуй я его портрет, и сам образ исчезнет из моей головы. Но зачем понапрасну обманывать себя. Я была зачарована, как и сотни девушек до меня, настолько слепо, что уже и не хотела избавляться от этой картинки в голове.

Слишком много всего за этот день, за этот месяц, и за эти полгода…мне нельзя влюбляться, чтобы не мучиться вновь, нельзя, потому что простому человеку невозможно выдержать столько.