Нечаянная для волка-одиночки (СИ) - Зайцева Ирина Александровна Страница 16

— Крисперо, знаю, ты не побеспокоил бы меня без надобности. — Имя дворецкого Стигмар произносил всегда на удивление с чистыми «р», без признаков картавости. — Что сейчас?

— Донесение, сир. — Редко кому было дозволено простое «сир». Для приближенных ко двору было более величательное «миссир». Для низших слоев «Ваше величество». — Поисковый отряд обнаружил магический всплеск в Долине Нагов. Доложили, что оставленный шлейф несет информацию об обороте. По силе сравнимый с оборотом альфы. Просят дозволения нарушить запрет на пересечение границ Долины, чтобы проверить предположение…

— Хотят сказать, что нашли Э…убийцу? — Правитель запретил себе даже вспоминать имя бывшего друга. Досадная оговорка вернула его в состояние гнева. — Запрет вечен. Двуликие поклялись нагам, что не побеспокоят завесу! Не мне его менять. Ни один ушедший туда еще не вышел обратно в своем уме. Долина сама назначает его участь. Донесение было доставлено почтой?

— По артефакту связи, сир. Послать нарочного?

— Ответь так же. Отряд далеко, раз смогли засечь всплеск магии в Долине. Скажи, что запрет нерушим, но пусть активируют сеть по границе, если она бездействует. — Правитель перестал подбирать слова. Такое происходило крайне редко и только в состоянии сильного гнева. Сеть, установленная еще совместно с нагами, не пропускала в Долину двуликих. Собственно, как и магов. И, если оборотень каким-то способом прошел оборот внутри Долины, то есть вероятность, что сеть снова нарушена.

Дворецкий и по совместительству наставник вышел, предварительно поклоном обозначив, что приказ услышан, и прикрыв аккуратно за собой двери. Сидящий практически на полу великий князь Объединенных Земель в недоумении уставился на руку, которая недавно сжимала полупустой кубок. Потом поискал глазами вокруг, словно решая, допить вино из початой недавно бутылки или запустить ее в полет вслед за кубком. Пожар в груди разгорался с новой силой. Надежда, что он сможет отомстить убийце сестры лично, почти умерла. Обратного пути из Долины Нагов еще не удалось отыскать ни одному оборотню, сохранившему разум. Мстить безумному все равно, что бить младенца.

Глава 18.

Мясо в котелке давно закончилось. Через некоторое время голод слегка притупился. Я устала от постоянного недосыпа. Но сегодня у меня был повод радоваться. С самого утра сходила к ручью, набрала в кувшин свежей воды и поставила на узком участке сплетенную из обрывков подола и прутьев ловушку для увиденной вчера довольно крупной рыбины. Вспомнила шуточное наставление нашего администратора, который считал себя завзятым рыбаком, и поплевала на колышек, которым для надежности закрепила моё изделие. Довольная выполненной работой, вернулась в избушку.

Тряпица на лбу мужчины сбилась и подсохла. Прикоснулась через нее к уже не такому горячему лбу. Привычным движением стянула ткань. Прямо на меня смотрели карие, чуть красноватые глаза. Первое, что пришло в голову — глаза мертвой девушки. Они тоже были открыты. Но эти — были живыми. Чуть мутноватыми от недавнего сильного жара, но живыми. Пересохшие губы напомнили мне собственную недавнюю жажду после того, как вышла из обморока. Но я точно знала, что после моих приступов нужно много пить. Можно ли дать много жидкости сейчас мужчине, я не знала. Плеснула в кружку приблизительно столько, чтобы не разлить, когда буду наклонять к его лицу.  И тут заметила, что он следит за каждым моим движением. Радость от того, что он пришел в себя, сменилась легким спазмом внутри и тревожным стуком сердца. И, как результат, вернулась боль даже от короткого прикосновения. К счастью, не такая сильная, но весьма ощутимая. Напрасно я радовалась, что смогу привыкнуть жить с ним в одном доме.

 Чтобы не показывать ему своего разочарования от такого безрадостного открытия, отошла и села напротив открытого еще вчера окна.

Сквозь хрип, кашель и сипение его голоса я едва разобрала прозвучавший вопрос.

— Ты перестала меня бояться?

Что я могла ответить? Рассказать, как боялась остаться одна, когда поняла, что весь мой опыт выживания оказался бесполезен? Как опытным путем проверяла, насколько будут прикосновения к его коже? Как не спала ни минуты за эти дни и ночи, когда он бредил и кричал, умоляя простить его то Миру, то какого-то Сига.  Как хватался, словно утопающий за соломинку, за мои руки, успокаиваясь и проваливаясь обратно в беспамятство только на то время, пока я осторожно кончиками пальцев гладила по его заросшим колючей щетиной щекам, по волосам, которые он криво обкорнал тупым ножом.

— Почти. Тебе нужна была помощь, а надеяться было не на кого. Без тебя мне здесь не выжить. Я… ничего не знаю об этом мире. Так получилось.

— Как давно ты ела в последний раз? — Я ждала вопросов. И готова была ответить на любой. Но не на этот. Потому что потерялась во времени, потому что проваливалась в беспамятство от усталости рядом с ним несколько раз, путая день с ночью.

Ответила наугад, первое, что пришло в голову.

— Два дня назад. Доела то мясо. Но если мне повезет, сегодня будет рыба.

Да, я была горда собой, что смогла сделать ту ловушку, что углядела в глубине неширокого, но достаточно глубокого ручья, ту рыбину. И я верила, что она обязательно попадется. Потому что другой еды нет, а от голода меня уже покачивает.

— Из ручья?

— Да, я сплела ловушку.

— Эту рыбу нельзя ловить. Она ядовита.

От осознания, что была на волосок от гибели, прослушала, что он говорил после этой шокировавшей меня фразы. Какое счастье, что он очнулся именно сейчас! И пусть у меня опять на ужин будет только вода. Для разнообразия — горячая. Засевшую в голове мысль неожиданно для себя высказала вслух.

— Значит, мы опять остались без ужина. Здесь в окрестностях есть хоть что-то съедобное?

Видимо, мои слова застали его врасплох. Ответом мне была какая-то возня. Не знать ответа на этот вопрос он вряд ли мог. Может быть, стоило еще подать ему воды, но я никак не могла успокоиться настолько, чтобы подойти ближе. Так и таращилась в окно в бесполезной попытке сбить ритм барабанной дроби в груди. Наконец, возня закончилась. 

— Прости… Мне стыдно признаться, что мы несколько неправильно начали наше знакомство. Я должен был представиться первым. В свое оправдание могу сказать, что вспомнил, кто я и как меня зовут, уже после того, как осознал, что у меня кроме имени ничего не осталось в этой жизни.

А мне-то как было стыдно, когда поняла, что натворила, пока была в шкуре белой волчицы. До той истерики, что накрыла меня посреди чужого леса, я не плакала лет пять, точно. Даже от боли. Злилась, иногда уходила в молчанку, но стискивала зубы и искала выход. Находила. И снова улыбалась. Даже тогда, когда прогнала от себя того, в кого была влюблена без памяти. Мне нельзя было быть слабой. Я себе это запретила. Слабые не выживают. А я хотела жить, не смотря ни на что. Я оторвала взгляд от куста за окном и перевела взгляд на все еще неподвижно лежащего на тюфяке мужчину. Сердце не сбилось с ритма, даже когда заметила, что он пробует разработать остамевшие мышцы правой руки.

— Но имя-то осталось. У меня ведь тоже нет ничего, кроме имени. — Он, по крайней мере, одет прилично, а на мне жалкие остатки некогда красивого платья. Я, конечно, набралась смелости и простирнула его в ледяной воде ручья, но целее оно от этого не стало.

— Элройд. Друзья звали Ройдом. Жена — Элом. Жена погибла. Друг… Считает меня ее убийцей.

— Тебе важно, чтобы я это знала?

— Да.

— А если я считаю иначе? Думаю, твоей вины в ее гибели нет.— Его бред был почти бессвязным, но я умела думать. Сам того не подозревая, он раскрыл мне всю картину произошедшего в его доме. И передал все эмоции, что пережил тогда. Я едва удержалась, чтобы не назвать его жену по имени и не спросить, каков в этом мире статус его друга.

— Есть. Я не должен был оставлять ее одну.

— Она взрослая женщина, а не маленький ребенок.