Ив Пауэрс - Перед смертью не надышишься Страница 18

Он перехватил взгляд, который украдкой бросила на него Шелби из-за барной стойки на кухне.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Да. Твои губы. Твое дыхание. Твою душу.

Она выгнула бровь:

— Сикс?

— Нет, — сказал он, откашлявшись, и добавил: — Спасибо.

Он чувствовал, что она как на иголках, и от этого сам начинал нервничать. Четыре ночи на земле. Четыре короткие ничтожные ночи на земле заставили его сомневаться, что он снова когда-нибудь сможет выполнять свою работу.

— Кое-кто из гостей на свадьбе был тебе знаком, верно? — спросила Шелби, наливая себе стакан воды.

Он повел бровью, не уверенный в том, что правильно расслышал ее.

— Блондинка и мужчина с ней.

— Да.

Поставив графин на стойку, она поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток.

— Старые друзья?

Кого Сикс не хотел обсуждать с ней прямо сейчас, так это Смерть. Впрочем, и Эйта тоже. Решив отвлечься, он подошел к одной из картин на стене.

— Не совсем.

— Ох, так она твоя бывшая подружка?

Вы только послушайте ее! Говорит, будто ревнивая бывшая жена.

Он перестал изучать картины на стене и поглядел прямо на нее:

— Она мой босс.

— О!

Шелби поставила стакан, чувствуя, как потеют руки и звенят натянутые нервы. У нее не было секса уже довольно долго. В ней бурлили возбуждение и предвкушение, и в этот момент она поняла, как все это неуместно. Сикс говорил мало, но при этом молча разглядывал ее, как ястреб свою добычу. Шелби хотелось, чтобы он что-то сказал и разрядил накалявшуюся обстановку, ну или хотя бы поцеловал ее еще раз, чтобы помочь расслабиться.

— Значит, у тебя есть работа?

Явно не желая отвечать на ее вопрос, он подошел к окну, отодвинул простые тонкие занавески и выглянул на улицу. Глядя на его широкую спину и уверенную позу, Шелби спросила себя, правильно ли вообще его понимает. Ей вдруг пришло в голову, что он, возможно, и не хочет спать с ней. Может, он выглядел таким жестким и напряженным потому, что пытался найти способ сказать ей, что ему все это неинтересно. Точно. У нее, видимо, галлюцинации. И он совсем не хочет секса. Вероятно, он просто хочет… уйти.

Шелби вышла из кухни, пересекла гостиную и остановилась у него за спиной, пытаясь понять, что же такого он увидел на улице, что так привлекло его внимание.

— Если не хочешь об этом говорить, то и не надо, — мягко сказала она. — И если хочешь уйти, то, пожалуйста, не думай, что тебе нужно придумывать для этого какой-то предлог.

Он так резко повернулся к ней, что Шелби едва не отшатнулась от неожиданности. Его руки запутались в ее волосах, заставляя откинуть голову.

— Поцелуй меня. — Его глаза потемнели еще больше, в них горело что-то алое, горячее и жестокое. — Поцелуй меня, Шелби Моррисон. Покорись мне.

Покорись мне.

Эти слова, казалось, пришли откуда-то из прошлого, из книг по истории, из древних войн, но она знала, что это значит. И она сдалась, обхватила руками его плечи и поднялась на цыпочки, чтобы прижаться губами к его губам.

Его мягкие губы приоткрылись. Теплые, влажные, сладкие. Он сжал руками ее волосы и издал низкий грудной звук, когда она осмелилась скользнуть языком в его рот.

По его телу прошла дрожь, когда он в ответ глубоко погрузил свой язык в ее рот, исследуя каждый его уголок. Его язык был повсюду, так глубоко, что она будто сердцем чувствовала каждое его движение.

У Сикса голова шла кругом, и он совершенно определенно терял над собой контроль. Он чувствовал, что вот-вот упадет, потому что пол шатался у него под ногами. Она расцветала перед ним, как ее цветы под солнцем. Нежные губы были податливыми, а тело льнуло к нему. Ее душа покорно ждала, когда он заберет ее. Однако он колебался, не мог выпить ее душу, не мог освободить ее. Потому что знал.

Знал, что влечение к ней будет преследовать его всегда, если перед тем, как она уйдет, он не познает ее, не узнает, каким будет ее тело в его руках.

Он должен был узнать ее, чувствовал отчаянное желание открыть ее для себя, запомнить каждый дюйм этого тела, которое уже надолго пережило отведенное ему время. Целуя ее, он хотел еще немного — еще немного ее губ, ее тела. Еще немного ее самой.

Она просунула руки ему под пиджак и провела ими по рубашке. Он стал осторожнее целовать ее, нежнее, его язык уменьшил нажим, но продолжал повсюду исследовать ее рот. Он оторвался от нее лишь на мгновение, чтобы прошептать:

— Я хочу тебя.

Эти слова прозвучали для нее, как самая прекрасная музыка на свете, как тайна, которую доверили только ей одной. Шелби расстегнула пуговицу на пиджаке, скользнула руками по плечам Сикса, снимая с него пиджак, и прошептала:

— Я знаю.

Она хотела его так, как не хотела ни одного мужчину в жизни. Хотела его так же сильно, как хотела жить.

Всем своим естеством.

— Я тоже хочу тебя, Сикс. Очень хочу.

Его лицо на мгновение исказилось, как будто ему было больно это слышать. Он уткнулся лицом ей в шею и выдохнул:

— Ты не должна мне этого говорить.

Долгую минуту Шелби чувствовала на своей коже его неровное согревающее дыхание. Потом провела пальцами по его волосам и еще ближе прижала его к себе. Он согнулся, как дерево под налетами дикого шторма, и в этот момент показался ей таким уязвимым и потерянным, что ее сердце отдалось глухой болью.

— Мы не должны делать это прямо сейчас, — прошептала Шелби. Эти слова ей дорого дались. В животе все скрутилось, когда она произнесла их. — Может, нам стоит повременить.

Он тут же сдвинулся, прорычав что-то в знак протеста, и его губы прошлись по ее шее. Шелби запрокинула голову, желая большего и облегчая ему доступ к себе, к любой своей части, которую он только захочет получить. Одна сильная ладонь легла на ее затылок, слегка массируя его, в то время как другая спустилась по спине к ягодицам, и твердые пальцы чуть сжались, когда рука нашла то, что искала. Губы его продолжали ласкать ее шею.

— Поцелуй меня, — хрипло сказал он, скользнув губами по ее губам за секунду до того, как отстраниться. Посмотрел на нее и внезапно покачал головой. — Нет, не надо. Не целуй меня.

— Тссс. — Шелби прижала палец к его губам, вспоминая их другой поцелуй той, другой ночью, и слова, которые он ей тогда говорил. — Все хорошо, — прошептала она, и на ее губах заиграла улыбка, когда она прижалась к нему еще крепче. — Не борись со мной.

— О Боже…

Какая бы борьба ни бушевала внутри него, Шелби распознала момент, когда он перестал сопротивляться. Он был полностью поглощен ею, его страсть почти граничила с жестокостью, и Шелби знала, что ничто, абсолютно ничто не способно теперь его остановить. Его руки были повсюду, гладили сверху вниз ее ребра, поднимались по спине. Он целовал ее шею, живот, везде, где мог дотянуться губами, крепко сжимая ее в своих руках.