Долгая ночь (СИ) - Тихая Юля Страница 18

Между ними искривлённым кругом валялись обломки артефакта вперемешку с гвоздями и чёрной крошкой. Чуть поодаль встал на дыбы азвороченный мусорный бак, — кажется, кто-то из них лупил площадными чарами.

— Щщенок, — выплюнул лысый.

Арден вышёптывал под нос какую-то формулу, но сбился и лишь чудом увернулся, когда противник швырнул в него молнию. Плохо.

Я стиснула зубы, размяла пальцы и низенько кинула турмалин; он ударился в сапог и раскрылся над Арденом щитом. Миг, бросок — «снежок» с начинкой из граната ударил в обожжённое лицо и разлетелся жалящей ледяной пылью. Миг — и новая молния ушла в стену.

В конце переулка пронзительно закричала женщина. Топот ног, звон стекла, — я перестала слушать.

— Вали отсюда, идиотка!

Это Арден, — он, как ясно, был полон благодарности. Я оскалилась и кинула ещё две ледышки, одну за другой. Лысый взвыл, неразборчиво выругался, откинул осколки чарами, — и нашёл меня взглядом.

Свои щиты я повесила на стеклорез: ничего получше уже не нашлось. Они скрипнули от чужих слов, но выдержали, а я швыряла шары с гранатом один за другим, пока Арден что-то плёл.

На какую-то секунду мне показалось, что всё получилось. Стеклорез в кармане раскалился и прожёг подкладку пальто, но щиты держались; от Ардена разворачивалась кольцом волна силы, а молнии у противника выходили всё слабее.

Я даже успела улыбнуться.

А потом в чужих руках мелькнул пистолет.

— Похожа, — сказал незнакомец будто бы с сожалением.

И развернулся ко мне.

Мой крик разбился в морозном воздухе, смешался с запахом крови. Я куда-то отпрыгнула, упала, забарахталась в сугробе; где-то в стороне треск ткани, хлопок; на краю зрения промелькнуло что-то бордовое.

Выстрел. И ещё один, и ещё, и ещё; звуки борьбы; пустой щелчок; хруст; надломленный, почти звериный вой.

Я отплевалась от снега и вскочила.

Обожжённый мужчина рухнул на колени, в его правой руке блестел пистолет, а на кисти руки висел некрупный лис с окровавленными передними лапами.

Мир замедлился, покачнулся и застыл.

Лысый отчаянно боролся, лис стискивал зубы и молотил когтями по воздуху. Я должна была бы вмешаться, что-то сделать, но во мне словно что-то сломалось.

Я стояла в тёмном, развороченном переулке, среди окровавленного снега, рядом с отчаянно дерущимися мужчинами, и могла только смотреть.

Мой взгляд гулял по тёмно-рыжей шерсти. Роскошный светлый мех на груди бурел от крови, — как жаль, это могло бы быть так красиво; а вот и белое пятно-стрелка на узкой морде, ровно между глазами…

Пространство вокруг звенело от чар. Как-то лениво, толком не понимая, что делаю, я подцепила хвост заклинания; оно не было закончено, но не с моими навыками в это лезть, и я вычертила знаки активации и направления.

Лис отскочил с его пути каким-то диким длинным прыжком, а лысого спеленало и пришпилило к кирпичной стене.

Я даже не глянула на него. Страх во мне умер. Во мне всё, кажется, умерло.

Отыскала среди разорванной одежды разряженный турмалин, отряхнула свой платок. Жаль, что потеряла варежки…

— Ты! Какого чёрта ты сюда сунулась?! Сбежать мозгов не хватило?!

Арден стоял, припав к пожарной лестнице, совершенно голый, мокрый от снега и крови. Татуировки заклинателя поднимались до плеч, перетекали на выбритую грудь и терялись в рыжеватых волосах на животе.

Я смотрела на это как-то тупо, не понимая, на что смотрю.

Это был всё тот же Арден, — шутник, который водил меня гулять и травил байки про заклинателей, и в которого я почти успела влюбиться.

Это был лис, который загнал меня в смертоносные воды горной реки. Истинная пара, от которой я шесть лет бежала через все клановые земли.

— Хватило, — сухо сказала я. — Только это, видимо, не помогло.

Арден как-то вдруг смешался.

— Кесса, я…

Он шагнул ко мне, протянул руку. Кровь катилась с пальцев сплошным потоком и мешалась с разбитым в кашу снегом.

Я не стала слушать. Я врезала ему ботинком по яйцам, а когда он охнул и скрючился, — с силой впечатала локоть в основание шеи.

Арден рухнул в снег.

Стоило бы наступить ему на лицо, разбить этот идеальный нос, выдрать косу, но я не смогла. Меня отчаянно тошнило. В глазах плясали красные пятна.

Где-то в отдалении звучала сирена полицейской машины.

Я отступила на несколько шагов. Арден прохрипел что-то, а я развернулась — и побежала.

xvi

Дура. Какая же дура!

Расслабилась, пригрелась. Поверила, будто всё позади; будто дорога, утонувшая в тумане несбывшегося — достаточно далеко. Завела себе какую-то там жизнь, каких-то людей вокруг, планы, мечты и вклад в банке.

Думала, самая умная, да? Думала, что смогла, справилась, молодец?

Идиотка.

Что ещё ты успела себе вообразить, во что поверить? Что молодой двоедушник из важной семьи, с личным наставником и татуировками заклинателя, действительно решил учиться в вечерней школе на артефактора? Что ты понравилась ему просто так, ни с чего, с первого взгляда, потому что глаза у тебя большие и всё остальное — терпимое? Что он гулял с тобой, потому что ему вроде как интересно, и прям заняться больше нечем, кроме как болтать о глупых местечковых обычаях?..

Пороли тебя мало, Кесса. Не был бы папа такой добряк, глядишь, и выбили бы из тебя давным-давно эту дурь.

Зато ещё вчера… ах, как красиво было вчера!.. Как просто — и как хорошо. Ты ведь забыла совсем и про побег, и про ласок, и про лис, и бояться тоже — забыла. Ты думала, что вот ещё пара лет, и у тебя будет диплом, и Чабита наконец разрешит тебе что-нибудь кроме как чистить и заменять детали. Денег станет больше, и ты переедешь, снимешь квартирку у лестниц, и у тебя будет своя кухня и маленький балкон. Проснёшься утром от звуков радио, нажаришь оладий, намажешь облепиховым джемом и будешь есть, чёркая список дел и любуясь рассветом.

Потом мастерская, а там — артефакты, прекрасные и полные силы, и ты среди них — уважаемая специалистка, разработчица, а может даже и владелица парочки патентов. Клиенты говорят с тобой на «вы», а вон того усатого дядечку ты ведёшь уже лет десять и знаешь всю его семью. И он заказывает что-нибудь эдакое, и ты долго-долго возишься, а потом находишь изящнейшее из решений.

В обед приходят девочки, и Трис каким-то чудом всё-таки сошлась обратно с тем милым беркутом. Ливи ведёт теперь снова в ладах со своим родом в университете спецкурс по материаловедению, а Бенера ездит к своим лунным только по большим праздникам и открыла салон совершенно сумасшедшего нижнего белья.

А вечером тебя встречает на крыльце какой-нибудь… кто-нибудь. Можно даже и рыжий, и заклинатель. Вы гуляете по набережной, а вокруг — начало лета, и одуряюще пахнут яблони. И он приносит тебе цветы, целый пушистый букет нежных кустовых роз, потому что почему бы и нет; это ведь твоя фантазия, верно; почему бы в ней не быть букетам, и романтике, и даже какой-нибудь страшно сказать любви; и почему бы выдуманному возлюбленному не дарить тебе кустовые розы и не остаться у тебя на ночь, верно?

Может ты уже и имена совместным детям придумала, как в дурацких анекдотах?

Как только не утонула в этих своих розовых соплях!..

Дура. Какая же дура…

Я хотела бы сказать, что меня душила ярость. Или, по крайней мере, слёзы.

Но по правде — дышалось легко, хотя и шла я очень быстро, переходя иногда на бег. И в голосе было ясно-ясно, и холодный разум вовсю вертел, как головоломку, план дальнейших действий.

Никаких кустовых роз, конечно, не будет. Диплома, к сожалению, тоже; да и всю остальную ерунду, про патенты и облепиховый джем, нужно скомкать в плотный шарик и выкинуть далеко-далеко.

Холодная голова, да. Никаких слёз, никаких криков, и, пожалуйста, будь так любезна — обойдись без истерик. Если так уж захочется, поплачешь как-нибудь потом, когда выбранная для тебя Полуночью судьба снова покажется тебе несбывшейся.