Магия торжествует - Илона Эндрюс Страница 18

— Ты видела посланника?

— Нет.

— Если мы подождем достаточно долго, то узнаем, — сказал Кэрран, его взгляд потемнел.

— Они сделали подпись, — сказала Джули.

Все посмотрели на нее.

— Коробка светится синим, — сказала она, рисуя. — На крышке более светлый синий символ. Она подняла бумагу. Два круга, соединенные двумя горизонтальными линиями. Это было похоже на старомодную штангу.

— Алхимический знак мышьяка? — Я нахмурилась. Это не имело смысла.

— Это также может быть астрологическим символом противостояния, — пробормотала Джули.

Я взглянула на тетю. Эрра моргнула.

— Изур?

— Что такое Изур? — спросила Джули.

Эрра опустилась во двор, где первые звезды усеяли темнеющее небо, и указала в направлении Большой Медведицы.

— Изур, звезда-близнец.

Глаза Джули загорелись.

— Не делай этого, — сказала я ей.

Она протянула руки.

— Инопланетяне.

— Нет.

— Да ладно, почему это не могут быть инопланетяне? О-о-о, может, вся твоя семья инопланетяне.

Я повернулась и пошла обратно в дом.

— Куда ты идешь? — окликнул меня вслед Дерек.

— Мне нужно выпить.

Я вошла на кухню. Конлан все еще лежал на подушке. Все еще в полуформе. Передо мной мелькнуло искалеченное тело Джули на грани комы, наполовину человека, наполовину животного, запертого на больничной койке, накачанного успокоительными, потому что в тот момент, когда Дулиттл прекращал накачивать ее успокоительными, она превращалась в лупу.

Холодная и острая тревога пронзила меня где-то внизу живота.

Я рывком открыла бутылку сангрии, налила стакан и выпила ее залпом.

В дверь вошел Кэрран. Он двигался в полной тишине. Если бы мое периферийное зрение было хуже, я бы никогда не узнала, что он здесь. Он обнял меня и притянул к себе. Я прижалась к нему, чувствуя тепло его тела. Я так скучала по этому. Я скучала по нему.

Он вдохнул аромат моих волос.

— Что случилось? — спросил он тихим голосом.

— Что, если он не сможет превратиться обратно?

— Он превратится обратно. Для него это был волнующий день. У него прут гормоны. Он сожжет их во сне. — Кэрран поцеловал мои волосы.

— А что, если он этого не сделает? Моя кровь сильнодействующая, и концентрация Lyc-V в его крови зашкаливает. Что, если он взбесится?

Кэрран повернул меня к нашему сыну, прижимая к себе. Его голос был спокойным и успокаивающим.

— Такого не будет. Посмотри на него. Он пропорциональный. Посмотри на его челюсти. Они подходят друг другу, они хорошей формы. Длина его ног и рук идеальна. Он сделал это инстинктивно. Он не сопротивлялся, он просто сделал это. От лупы исходит вонь. От него пахнет чистотой.

Он потрепал меня по плечам.

— Он укусил Андреа. Он знает ее с рождения.

— Он был напуган. Это хорошо.

Это успокоило.

— Лупы не пугаются.

— Нет, не так. Они нападают вслепую. Взрослые могут быть хитрыми, но когда дети беснуются, они становятся дикими. — Он снова поцеловал меня. — Видела бы ты его в лесу. Он плескался в ручье. Он везде лазил, все обнюхивал, будто кто-то снял с него поводок. Он наш ребенок. У него это есть.

Мы стояли вместе, прижавшись друг к другу, и смотрели, как спит наш сын.

— Андреа назвала меня долбанутой мамашкой.

— Андреа иногда нужно заткнуться к чертовой матери.

— Мне не с кем себя сравнивать, — сказала я ему. — Я не знала свою маму, а Ворон не был образцовым отцом.

— Малышка Би — прекрасный ребенок, — сказал Кэрран. — Но она буда. Она пахнет как гиена-оборотень, она ведет себя как гиена-оборотень, и другие гиены-оборотни точно знают, кто она такая.

— К чему ты клонишь?

— Там нет сюрпризов. Он, — Кэрран указал на Конлана, — полон сюрпризов. Это будет весело.

— Я не хочу, чтобы у него закончилось детство как мое. — Откуда это вообще взялось?

В голосе Кэррана проскользнул намек на рычание.

— У него есть я и ты. Он не закончит так, как мы, и мы не закончим так, как наши родители. История не повторится. Я этого не допущу.

История имела обыкновение переворачивать самые продуманные планы, как взбесившийся бульдозер.

— Знает ли он, что я его мама, когда он в своем зверином обличье?

— Да. Я знал, что мои родители — это мои родители.

— Но знает ли он?

— Он узнал во мне своего отца.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я сказал ему остановиться, и он остановился.

— Может быть, он просто думал, что ты больший лев.

— Поверь мне, он знает нас. Наш запах, звук наших голосов. Он знает, что мы его родители.

Он знал, кто я, он знал, кто такой Кэрран. Хорошо. У меня получится. Раньше я делала вещи посложнее.

Зазвонил телефон. Я подняла трубку.

— Да?

— Добрый вечер, — произнес знакомый голос. Роберт служил начальником службы безопасности Джима. Сегодня что не событие — то подарок. Я включила его на громкую связь.

— Что я могу для тебя сделать?

— Я так понимаю, ты в курсе ситуации в Серенбе?

Слухи распространились быстро.

— Да.

— Есть возможность пообщаться?

— Зачем? — спросил Кэрран.

— Родители Карен Иверсен владели домом на этой улице.

Я понятия не имела, кто такая Карен Иверсен.

— Клан шакалов, — подсказал мне Кэрран. — Родители — люди. Она в первом поколении.

Оборотень видимо напал на Карен Иверсен, и она пережила это и стала оборотнем. Такое случалось достаточно часто.

— Полиция отказывается пускать ее или нас на место происшествия, — сказал Роберт.

В этом был смысл. Карен была оборотнем, но ее родители были людьми, что означало, что Стая не имела юрисдикции. Полиция, вероятно, не хотела поднимать панику до того, как у них появится хотя бы какое-то представление о том, с чем они имеют дело.

— Они не говорят нам, живы они или мертвы.

— Они мертвы, — сказала я ему.

— Я так и предполагал. Они мешают нам осмотреть тела. Мне нужно знать, с чем мы имеем дело, прежде чем я подам необходимые судебные документы, чтобы заставить их выдать останки.

Я еще теснее прижалась к Кэррану, позволяя теплу его тела проникнуть в меня.

— Роберт, они не могут отдать вам останки.

— Если речь идет о карантине, то мы невосприимчивы к большинству болезней.

— Они не могут отдать вам останки, потому что кто-то выгнал двести человек из их домов, а затем сварил их.

Хватка Кэррана на мне усилилась.

— Прости, мне показалось, что ты сказала «сварил»?

Я рассказала про лужу.

Роберт молчал. На кухне было тихо.

— Мы можем завтра встретиться? — наконец, спросил он.

— Да. В «Новом рубеже» в девять?

— Я буду там, — сказал Роберт.

Я повесила трубку.

— Прости, — сказал Кэрран.

— За что?

— За то, что меня не было рядом.

— Ты поймал магического монстра-леопарда?

— Да, — сказал он.

— Тогда все