Леди-служанка (СИ) - Мун Лесана Страница 2

И столько ненависти в ее еще детском голосе, что я даже теряюсь, не зная, что сказать.

Впрочем, моя растерянность длится недолго. Через несколько секунд я прихожу в себя и, склонившись над малышкой, поднимаю ее с полу и прижимаю к себе.

- Ты зачем ее схватила? – девочка пытается забрать у меня ребенка.

- Ты что себе позволяешь? – одной рукой держу кроху, другой отодвигаю пыхтящего подростка. – Не надо выхватывать у меня… Рози.

- Ты опять что-то специально ей вывихнешь! – кричит девочка и продолжает попытки силой забрать малышку.

Боже, что за дурдом тут происходит? С чего бы мне причинять вред крохе? И тут чужая память услужливо подсказывает, посылая внезапное воспоминание. Мои руки вытаскивают ребенка из кроватки, почему-то развязывается распашонка, и малышка падает на пол, некрасиво изогнув маленькую ножку.

Пока я стою, слегка дезориентировано хлопая глазами, девочка пользуется возможностью и все-таки выхватывает у меня малышку. После чего тут же отбегает на добрый десяток шагов, яростно прижимая к себе еще больше раскричавшегося ребенка.

- Шарлотта что… - в комнату заходит мальчик, внешне очень похожий с девочкой-подростком, и я делаю вывод, что они брат и сестра. – О! Она опять хотела навредить Рози?!

И смотрит на меня такими же злыми глазами, как это недавно делала его старшая сестра.

- Я никому не пыталась навредить. Малышка плакала, я просто пришла ее успокоить, - пытаюсь все-таки объяснить детям свои мотивы, но, похоже, мои слова не вызывают доверия у детей.

- Уходи! – шипит на меня та, которую брат назвал Шарлоттой. – Мы тебе не верим и все расскажем отцу, как только он вернется!

Я смотрю, как она грубо и недовольно снимает с Рози штанишки, кривится и бросает их в корзину, а потом уверенными движениями складывает чистую ткань в несколько слоев и делает подгузник.  Такие использовали и женщины моего поколения, до новомодных памперсов, потом на ребенка натягиваются штаны, а в рот суется какая-то круглая тряпочка, похожая формой на соску. Ребенок моментально успокаивается, сосредоточив все свое внимание на сосании.

- Роберт, твоя очередь стирать пеленки!

- Но Шарлотта, - пытается отнекиваться мальчик, ему это занятие явно не нравится.

- Не ной, Роберт. Это не пристало наследнику славного рода!

Мальчик мгновенно замолкает и, насупившись, хватает корзину с грязными тряпками. Я понимаю, что дети прекрасно и сами справляются, мне тут не рады, да и вообще, неплохо бы разобраться, что собственно происходит и где я оказалась. И кто теперь я? Поэтому выхожу из комнаты и возвращаюсь туда, откуда пришла.

Еще раз осматриваю спальню, в которой проснулась. Богатая обстановка, но очень… грязная. Подоконники - черные, в углах – пыль, на полу валяется белье и нижние юбки. Если дом богатый, то должны быть и слуги. Тогда где они?

Пожалуй, стоит их пойти поискать. Заодно узнать, почему не занимаются своими прямыми обязанностями? Поправив платье, в котором я почему-то спала, переплетаю длинную косу, немного удивленно рассматривая свой новый облик. Хорошенькая. Даже красивая. И очень молодая. Лет девятнадцать-двадцать. Белая кожа, не знающая солнца, холеные ручки – никогда не работавшие, тоненькая, очень изящная фигурка, словно фарфоровая статуэтка. Интересно, как такая молоденькая девочка оказалась в подобном доме, да еще и с немалым количеством детей? Насильно выдали замуж? По идее, муж должен быть старше. Лет на пятнадцать точно, если судить по возрасту старшей девочки, Шарлотты. К сожалению, в этот раз никакие воспоминания меня не посещают. В голове пусто, подсказок нет. Ладно, сама как-то разберусь.

Выхожу из спальни, спускаюсь по ступеням на первый этаж. По идее, помещения для слуг должны быть где-то здесь. Но, увы, все комнаты, которые я открываю – пусты. И только в кухне я натыкаюсь на крупных габаритов даму, что-то перемешивающую в кипящем котле.

- Добрый… день, - здороваюсь, обращая внимание, что и здесь, как во всем доме, полнейший беспорядок.

- Добрый день, госпожа. Вы что-то хотели? – кухарка вытирает руки об ужасно грязный фартук и угодливо улыбается.

- Да… Завтрак скоро будет?

- Так… это… дети ели уже. А вы обычно не завтракаете. Я вот на обед варю похлебку. Хорошая будет, наваристая, - кухарка причмокивает губами.

- Хорошо. Горячее – это всегда хорошо. А что слуги? Где все? Почему в доме такой бардак?

- Бардак? – непонимающе переспрашивает кухарка.

- Грязь, мусор, - поясняю.

- А-а-а… так это… нет слуг. Неделю назад последние ушли. Вы же не платили, почитай месяц скоро. Как господин граф уехали. А задаром никто работать не хочет, так то.

- А вы?

- Кто мы? – кухарка оглядывается, и я быстро понимаю свою ошибку.

- Ты! Почему не ушла?

- Так это… некуда мне идти. Почитай тут всю жизнь прожила. Мужа схоронила, - по щекам кухарки, как по заказу, начинают бежать крупные капли слез, - так тут и живу. Еще первая супруга графа были живы. Ой…

Кухарка резко замолкает, испуганно глядя на меня коровьими глазами. Испугалась? Почему? В доме запрещены разговоры о первой жене графа?

- Но все равно, это не дело, жить в такой грязи. Закончишь с обедом, займемся уборкой. Начнем с детских комнат…

- Так это… непривычная я, - возражает мне кухарка. – Не мое это занятие. Тяжело мне уже.

- То есть? Мне, графине, по статусу нормально заниматься уборкой, а тебе, кухарке, нет?

- Так точно, госпожа.

И смотрит на меня все с той же подобострастной улыбкой. Боже! Это просто дурдом какой-то!

- Хорошо, - говорю сквозь зубы. – Значит, я сама уберу в спальнях, а ты, будь добра, приберись на кухне. Это твое рабочее место, а тут грязи в два пальца!

- Но я…

- Слышать ничего не хочу. Не приберешься – складывай вещи и уходи!

- Но мне некуда…

- Значит, займись делом, - снова перебиваю кухарку. – Я все сказала и дальнейшая дискуссия мне не нужна.

Не дожидаясь, пока наступит обед, сама беру тарелку, к счастью чистую, наливаю в нее похлебки, на столе замечаю горбушку хлеба и ложки на салфетке. Все это поставив на поднос, сопровождаемая укоризненным взглядом кухарки, поднимаюсь к себе.

Желудок жалобно воет. Ощущение, что я не ела очень и очень давно. В теле какая-то слабость, мышцы, словно желе, в голове – туман. Сначала нужно поесть, а уже потом – разобраться, что же происходит. Сажусь за стол, отпиваю из ложки похлебку… и едва сдерживаюсь, чтобы не выплюнуть ее. ЧТО ЭТО? Я свиньям у бабушки в деревне варила вкуснее. Соли нет. Бульон замыленный, овощи переваренные. Фу! Желудок вопит еще громче, отчаянно требуя еды, но меня просто воротит от вкуса блюда. Сделав просто героическое усилие, откусываю от горбушки и заливаю в рот несколько ложек того, что тут называют похлебкой. Таким образом съедаю все, борясь с тошнотой. Не до сантиментов нынче. Силы нужно откуда-то брать.

Вернувшись на кухню, вымываю столовые приборы. Кухарки нет, вокруг по-прежнему царит грязь. Ну что же, у нее есть время до вечера. Не сделает, как я сказала – пожалеет. Леность – это то качество, которое я никогда не приму!

Отыскиваю в кладовке тряпки, ведро и веник. Первой в моем списке значится комната малышки. Захожу туда с замиранием сердца ожидая увидеть ребенка в кроватке. Но его нет. Вздыхаю, чувствуя странное разочарование, и принимаюсь за работу. Несколько часов у меня уходит на то, чтобы привести хоть в какой-то порядок спальню Рози. Ощущение, что тут не убирались дольше, чем месяц. Затем я стучу в детскую, но там меня принимают в такие штыки, что приходится ретироваться, чтобы не раздувать и так ярко горящее пламя ненависти в глазах Шарлотты. Единственное, на что удается продавить детей, так это на то, что они подметут полы у себя сами. Оставляю им веник с совком и иду к себе.

Сначала складываю все разбросанные вещи. Грязные – в корзину, чистые – в гардеробную. Во время уборки нахожу одну очень интересную бутылочку. Маленькая, с узким горлышком, из темного стекла. В ней была какая-то жидкость со сладким, приторным запахом. Что это может быть? Убираю ее в дальний угол верхнего ящика комода, потом разберусь.