Шарлин Харрис - Подарок мертвеца Страница 22

Я не очень-то хотела его заслужить.

Толливер похлопал меня по плечу. Он отлично понимал, что я имею в виду. Конечно, он понимал также, что мы возьмем эти деньги. Мы, вне всяких сомнений, их заработали.

Я невольно чувствую, что нас во все это втянули, — вздохнула я. — Надеюсь только, что нас не пихнут прямо под стремянку или под другую штуку, приносящую неудачу. Боюсь, мы можем закончить тем, что примем на себя чужой грех.

— Не примем, если я смогу этому помешать, — ответил Толливер. — Знаю, я облажался. Но не сомневайся: отныне я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто не связал нас с той бедой, которая обрушилась на Моргенштернов. И тот факт, что мы не похищали Табиту, — факт доказуемый. Вообще-то когда именно ее забрали?

Мы поискали дату в Интернете. Толливер сверился с нашим прошлогодним расписанием. Господи, благослови компьютеры!

Мы тогда были в Скенектади, — сообщил он с облегчением, и я рассмеялась.

Это очень далеко от места преступления, — заметила я. — Рада, что ты так хорошо ведешь записи. Думаю, у нас сохранились квитанции, чтобы подтвердить, где именно мы тогда были?

Да, квитанция на квартиру, — ответил он.

Ты не просто хорошенький мальчик, — сказала я и, взяв его за подбородок, поцеловала в щеку.

Но мое счастье не продлилось дольше нескольких секунд.

Толливер, кто мог это сделать? Убить девочку и положить ее сюда? Ведь не может же все это и впрямь быть невероятным совпадением?

Это даже отдаленно не похоже на совпадение, — покачал он головой.

Мы с тобой знаем, что таких совпадений обычно не бывает. Но я просто не могу вообразить себе столь сложный заговор.

Я тоже, — ответил он.

Как ни странно, следующий человек, от которого мы получили весть, была Ксильда Бернардо.

Мы только что закончили обедать. То была необычная трапеза. Арт разделил ее с нами, и, так как он ел совершенно не то, что обычно ели мы (он плотно обедал, а мы обедали легко), и ему нравилось за едой говорить о делах, не могу сказать, что мы сильно наслаждались обедом. Адвокат собирался вылететь обратно в Атланту, так как не мог придумать, что еще может сделать в Мемфисе. Полицейские не готовы были выдвинуть против нас обвинения. Арт это знал, потому что сделал множество звонков своим знакомым в судебной системе Мемфиса и выяснил это.

Мы заплатили уйму денег за то, чтобы адвокат сюда прилетел и остановился в великолепном отеле, чтобы он сделал эти множество звонков и дал пресс-конференцию, но, вызывая его, мы не знали, какой суммой рискуем.

Наш юрист уминал огромную миску салата, чесночный хлеб и равиоли с телятиной, в то время как мы с братом ели суп и салат. Я наблюдала, как Арт жует ломти хлеба, и пыталась вспомнить уроки по искусственному дыханию и массажу сердца.

Адвокат объяснил, чего нам следует ожидать.

— Вам, вероятно, нужно предоставить записи ваших путешествий с того времени, как вы познакомились с Моргенштернами, — сказал Арт.

Я посмотрела на брата, тот кивнул. Все эти записи у нас имелись. За годы путешествий мы с Толливером научились сохранять каждую квитанцию, все до единого бланки кредитных карточек, каждый кусок бумаги, который попадался нам в пути. В прошлом году мы делали это особенно усердно. У нас был дешевый футляр от аккордеона, который всегда был под рукой на заднем сиденье машины, и ноутбук. Мы хорошо вели свои записи. Мы регулярно перечисляли деньги нашему бухгалтеру Сэнди Диердофф, которая жила в Сент-Луисе, — пышной блондинке лет сорока.

Она лишь приподнимала брови и отрывисто смеялась, когда мы объясняли, чем зарабатываем на жизнь. Похоже, ей очень нравился наш необычный стиль жизни. Вообще-то во время наших встреч она дала нам больше хороших советов, чем когда-либо давал Арт.

Сэнди уже прислала нам мейл насчет нашего ежегодного свидания. Осень быстро переходила в зиму.

Я подумала о Сэнди, а потом — о нашей квартире в Сент-Луисе, пока прощалась с адвокатом. Мы смотрели, как он уходит, с взаимным чувством облегчения. Арт гордился, что мы его клиенты, как будто мы были деятелями шоу-бизнеса. Но в то же время, находясь с нами, он не чувствовал себя легко и непринужденно.

После его ухода, после того как были убраны остатки обеда, я спросила Толливера, не можем ли мы пойти прогуляться. Я все еще не простила брату его огромной ошибки, но готова была убрать это на дальнюю полку, пока все не успокоится. Хорошая прогулка могла вернуть нам былое чувство товарищества.

Толливер начал качать головой, не успела я договорить.

Мы уже побегали этим утром в тренажерном зале, — напомнил он. — Я знаю, тебе не нравится сидеть взаперти в отеле, но если мы куда-нибудь пойдем, кто-нибудь заметит нас и захочет получить наше заявление.

Я позвонила портье, чтобы спросить, ждут ли еще репортеры возле отеля. Дежурный ответил, что не уверен, но подозревает: люди, болтающиеся в кофейне через улицу, — представители прессы. Я повесила трубку.

Дерьмо!

Послушай, надень Темные очки и шляпу, и пойдем в кино, — предложил Толливер.

Он нашел газету «Коммерческий вестник», которую мы получили этим утром, и стал искать, когда идут фильмы. Я поняла, что на первой странице муниципального раздела вижу собственную фотографию. Этим утром я нарочно смотрела только раздел погоды. Да, это я: худая, темноволосая, с большими глубоко посаженными глазами и прямой осанкой, сложившая руки под грудью. Мне показалось, что на фотографии я выгляжу чуть старше своих двадцати четырех лет, и это заставило меня слегка задрожать. Толливер был на фото справа от меня — выше, с более темными волосами, куда крепче.

И оба мы выглядели отчаянно встревоженными. Как беженцы из Центральной Европы, беженцы, спасшиеся от гонений, оставившие позади все, чем они дорожили.

— Хочешь почитать это? — поинтересовался Толливер, протягивая мне газету.

Брат знал: мне не нравится читать те немногие статьи, которые появлялись о нас в прессе, но, поскольку я уставилась на фотографию, предложил мне газету.

Я отрицательно покачала головой.

Тогда он протянул мне страницы с расписанием фильмов, и я начала просматривать рекламу. Нам нравились космические фильмы и боевики. Нравились фильмы со счастливыми семьями. Если им угрожала опасность, нам нравилось, когда они выпутывались более или менее целыми и невредимыми, может подстрелив заодно пару плохих парней. Нам не нравились фильмы о несчастных людях, которые становились все более несчастными, как бы отлично ни были сняты эти фильмы. Не нравились сентиментальные фильмы для девчонок. Не нравились иностранные фильмы. Я не хотела идти на фильм, чтобы узнать что-то о человеческой природе или положении в мире. Насчет и того и другого я знала больше, чем мне бы хотелось.