Ева Никольская - Зачарованный город N Страница 24

Странный город, странные жители, странная ситуация… и что я тут, собственно, забыла? Хорошо еще, что горожане держат дистанцию, а то мое показное спокойствие давно уже переросло бы в откровенную панику. Соприкасаться ни с кем, кроме своего спутника, я не желала. Даже не знаю, что именно было тому причиной: страх или брезгливость? Видимая чистота вокруг, по моим скромным ощущениям, была «с душком».

Парень осторожно убрал мои руки со своего локтя и, попросив подождать немного, направился к накрытому пурпурным шатром лотку, где торговали цветами. Оставшись одна в окружении чужих взглядов, я почувствовала, что тону в этой вязкой трясине назойливого внимания. Завязки на шее почему‑то начали давить, мои дрожащие ладони потянулись к ним, стремясь освободить горло. Глубокий вздох не принес облегчения. Здесь даже воздух был каким‑то неестественным: слишком чистым и безвкусным. Мои инстинкты били тревогу, а органами чувств отторгали этот безупречный город с его радушным населением. Во рту пересохло, мышцы лица стянула бесцветная маска, а побелевшие от напряжения пальцы стиснули несчастный плащ, который все еще покрывал мои плечи и спину, вопреки ослабленной шнуровке. Несмотря на приветливость горожан, столь активно демонстрируемую мне, я ощущала тщательно скрываемое лицемерие. Улыбающиеся люди: мужчины, женщины, дети… они с радостью кинули бы меня в объятья маануков или сдали, перевязав подарочной ленточкой, белым стражникам, если бы это принесло им желанную выгоду.

Так что же за пророчество должно осуществиться благодаря мне? Что, черт побери, они намерены со мной сделать?!

Потеряв опору в виде мужской руки, я поняла, что боюсь. Мой обреченный взгляд метался по толпе, разыскивая Эвана. Никто не приближался, не подходил ко мне, но их присутствие в радиусе нескольких метров давило на психику. А парень, непринужденно любезничая с хорошенькой цветочницей, неспешно выбирал букет, вероятней всего, для меня. Призвав остатки спокойствия, я сделала шаг в его направлении. Люди впереди отхлынули, как морская волна, будто боялись испачкаться, соприкоснувшись со мной. А сзади раздался глухой удар твердого предмета о каменный ковер мощения. И вдруг, как по волшебству, все стихло.

Я резко обернулась, услышав, как разрезают воздух края моего плаща и как поют на ветру длинные косы. Казалось, упади сейчас на землю монета, и звон ее будет подобен грому. Ватная тишина давила на уши больнее тех малоприятных звуков, что издавали ранее шорохи одежды, усмешки, вздохи и голоса присутствующих.

На месте, где я стояла пару секунд назад, лежала длинная стрела со сверкающим металлическим наконечником. Не отдавая отчет своим действиям, я потянулась к ней, и тут же почувствовала, как со свистом мимо моего плеча пролетела очередная смертоносная гостья.

«Наконец‑то наигранное гостеприимство показало свою истинную личину», — мелькнуло в голове почти радостно. Мне почудилось в этот момент, что пахнуло жизнью, и сердце забилось чаще, наслаждаясь новым веяньем. Однако упоение было не долгим, ведь атака, хоть она и искренней местных приветствий и фальшивых людских улыбок, преследует своей целью мою смерть. А умирать совсем — совсем не хотелось… Как ни приятен запах горящей бумаги, он опасен, если за ним грядет пожар.

Глупая радость покинула меня, отрезвив на прощанье рассудок. Я вся сжалась, испуганно озираясь по сторонам. Но в хаосе чужих лиц не было ни капли сострадания или желания помочь. Страх, паника… они боялись еще больше, чем я. Люди расползались в стороны, как тараканы, отдавливая друг другу ноги и шепча, причитая, выкрикивая: «Всадники!», «Атака!», «Бежим!», «Спасайся, кто может!»…

Обо мне словно забыли. Я стояла в окружении мечущейся толпы и с двойственным чувством наблюдала их бегство. Взгляд скользил по трусливым горожанам, домам, оградам и чистому голубому небу, на котором не было никаких белых наездников вместе с их необычными крылатыми «конями», лишь редкие хлопья розовых облаков.

Сквозь хаотичное мелькание чужих фигур я увидела, наконец, Эвана. Оторопевшего, с приоткрытым в изумлении ртом и зажатыми в руке цветами. Шокированный, растерянный, он в буквальном смысле слова потерял способность двигаться, застыв посреди творящегося вокруг хаоса. Всего в нескольких шагах от меня… в нескольких бесконечно длинных шагах.

Словно завороженная, я продолжала смотреть в его расширенные глаза и не двигалась с места. Меня не задевали, не толкали, от меня шарахались, как от прокаженной и это было даже хорошо. Чья‑то массивная туша заслонила лицо парня, но тут же самоустранилась, с громкой руганью и фырканьем забежав за угол соседнего здания. Когда я снова увидела Эвана, он уже пришел в себя и с завидным упорством протискивался ко мне через еще не ослабевший людской поток.

Мешая друг другу, сталкиваясь, спотыкаясь, размахивая руками и голося, кто во что горазд, некогда спокойные жители Неронга никак не могли выбрать общий вектор движения, отчего их бегство сильно затруднялось, превращаясь в свалку из тел.

Я двинулась, было, навстречу парню, но черная тень, свалившаяся сверху, заставила меня отскочить в противоположную сторону. От неожиданности сердце упало, обосновавшись где‑то в пятках, дрожь в руках передалась и другим частям тела, а способность говорить пропала, оставив пересохшие от нервного напряжения губы беззвучно открываться, как при нехватке воздуха. Причина этого состояния провисела на уровне моих глаз всего пару секунд, затем она камнем рухнула вниз и, кубарем прокатившись по холодным камням дорожного мощения, замерла, лежа на спине с раскинутыми в стороны крыльями. Черная птица с изумрудными глазами… Это был посланник Сэн! Не бесплотный призрак, а настоящий живой ворон, и из груди его торчала третья, адресованная мне стрела. Он поймал ее на лету, закрыв меня своим хрупким пернатым телом, из которого на моих глазах потекли алые струйки крови. Он спас меня!

Я больше не слышала криков, не видела людей, они будто перестали существовать, исчезли, превратившись в безликие смазанные силуэты… осталась только умирающая птица, которой я хотела помочь. Не думая об опасности, уже трижды непрозрачно напомнившей о себе, я наклонилась к раненому посланнику, желая коснуться его блестящих перьев, ощутить, что он еще жив, защитить от ног беглецов, проносящихся мимо. Но стоило руке приблизиться к ворону, как неподвижные крылья встрепенулись и с молниеносной скоростью взмыли вверх, закрыв мне вид. Они стали… огромными. Мое зрение не было в состоянии уловить процесс трансформации, я обнаружила лишь ее результат. Нереально большая птица с горящими зеленым огнем изумрудами глаз в очередной раз закрыла меня своим телом, в котором теперь уже осели целых четыре стрелы.