Кресли Коул - Разгар зимы Страница 28

Он согласился бы на пытки и клеймение только чтобы быть со мной?

— Джек...

Он снова нашёл мои губы. Не успела я опомниться, как мы уже лежали на кровати. Было так приятно чувствовать на себе его тело, прижиматься друг у другу бедрами.

Между поцелуями он нежно шептал:

— Douce comme du miel, — сладкая, как мёд.

— Я... я... — я не могла сконцентрироваться на том, что собиралась сказать. Или была слишком занята, помогая ему снять мою майку?

Яркое сияние глифов освещало палатку лучше любого огня. Сквозь шелк бюстгальтера я почувствовала тепло его больших мозолистых рук и, вскрикнув, выгнулась ему навстречу. Он хрипло застонал, посылая дрожь по всему моему телу. Спустился цепочкой поцелуев вслед движению моих глифов от шеи и до груди. По груди.

— Ты моя, Эванджелин, — поцелуй, — со мной, — касание языка, — а я твой, — он взял меня за руку, сплетая наши пальцы, и посмотрел в глаза, — я так чертовски сильно мечтал о тебе, об этом. Je t’aime. Я люблю тебя. И буду любить всегда.

Выражение его лица разрывало мне сердце, и я отвела взгляд.

— Мне нужно ещё кое-что тебе рассказать...

Я не договорила.

Необъяснимая настороженность охватила меня. Сердце и так билось, как бешеное, теперь же оно просто выскакивало из груди. Что-то было не так. Что-то приближалось.

Кто-то.

Я оттолкнула Джека и вскочила на ноги.

— В чём дело? Я слишком тороплюсь? Мы можем подождать с этим.

— Ты здесь ни при чём, — я натянула майку, — мне нужно ещё кое с чем разобраться.

— Куда ты собралась? Я иду с тобой.

— Нет! — я развернулась, выставив руку перед собой. — Подожди меня здесь. Пожалуйста, сделай как я прошу. Хотя бы раз.

И вышла, оставив его в полной растерянности.

На улице сгустился такой туман, что даже дышать стало трудно. Выйдя из палатки, я словно воспарила в невесомости, готовясь к неминуемому падению. Я всмотрелась в туман. Мэтью ждал около ворот. Они уже были открыты? У меня внутри всё сжалось. Что он наделал?

Из тьмы показалась фигура всадника в чёрных доспехах.

Здесь был Смерть. Он прошёл через минное поле прямо за стену!

И я понятия не имела, что он собирается делать.

Мои глифы сияли теперь по совершенно другой причине, просвечиваясь даже сквозь туман. Я расцарапала ладони и посеяла защиту, но лозы вокруг меня росли медленно. Слишком медленно. Без солнца я не смогла перезарядиться после последней битвы!

По мере приближения, черты его внешности проявлялись всё чётче. Плотно облегающая броня обрисовывала широкие плечи, мускулистые руки и ноги. Он ехал высокий и гордый, такой благородный верхом на своём призрачном красноглазом жеребце.

Как только лозы потянулись вверх, Смерть обратил свой взгляд ко мне. Его глаза вспыхнули огнем.

Как и мои светящиеся глифы, его пылающий взгляд выражал силу его эмоций... его гнев. Яркое свечение было видно даже сквозь забрало его шлема.

В призрачных объятиях тумана на меня нахлынули воспоминания о нашей последней ночи...

Оказавшись у кровати, я снова попробовала отговорить его.

— Пожалуйста, подумай о том, что ты делаешь. Ты же принуждаешь меня спать с тобой. Разве ты считаешь это нормальным?

Он обхватил меня за талию и легким движением опустил на свою кровать. И хотя его ладони огрубели от меча, пальцы были изящными и нежными.

— Я не просто укладываю тебя в постель. Уступи и станешь только моей. Моей истиной женой. Ради этого я готов на всё. На всё ради тебя. Он склонился надо мной, и мои руки уперлись в его обнаженную грудь, покрытую татуировками. Эти чёрные витиеватые символы рассказывали нашу историю, постоянно напоминали ему, что мне доверять нельзя. Тем не менее я заслужила доверие.

Была ли я готова снова его потерять?

— Отпусти меня Арик. Позволь уйти отсюда. Я вернусь, обещаю.

— Никогда, моя маленькая жена. Я никогда тебя не отпущу.

Ощутив ладонями движения его мышц, я медленно закрыла глаза от удовольствия. Терпкий запах сандала, хвои и мужского тела подчинил меня, как наркотик, полностью усмирив сопротивление. Но я всё же нашла в себе силы сказать: «По-твоему не будет».

— Не будет? — он заправил прядь волос мне за ухо. — Потерять единственную женщину, с которой я могу быть, ту, которую теперь люблю — вот что не по-моему. Это действительно хуже всего.

Любит.

— Никто не говорит, что ты меня потеряешь. Но если ты сделаешь это со мной, то так оно и будет.

Его губы изогнулись в улыбке. Такой чувственной, такой прекрасной. Он знал, какую власть имеет надо мной.

— Дай мне время, и я усмирю твой гнев. Один раз мне это уже удалось.

Он медленно наклонился, впившись в меня янтарными глазами.

Сопротивляйся ему, сопротивляйся...

Накрыв губы поцелуем, он спутал мои мысли, заставил забыть о том, что я должна была бы помнить. Затем углубил поцелуй, касаясь своим языком моего. А я извивалась в ответ на каждую ласку, словно моё тело подчинялось только ему.

Он не проронил ни слова, но говорил со мной через поцелуи. Напоминал, что не отпустит меня. Уговаривал уступить.

Сдаться.

Я могла бы раствориться в этом мужчине. И когда я застонала, он запрокинул голову и закрыл глаза.

— Ну вот. Так лучше, — он принялся со сверхъестественной скоростью снимать с меня одежду, — позволь мне взглянуть на тебя... прикоснуться к тебе.

Когда я осталась в одних трусиках, он впился в меня жадным взглядом. В каждой напряжённой линии его тела читалось вожделение.

— Императрица...

Тяжело дыша, он ласкал меня утонченными пальцами, осыпал мою грудь поцелуями. Его губы сомкнулись на затвердевшей вершине, и я закатила глаза от наслаждения. Когда он переместился к другой груди, только собственный крик вывел меня из забытья.

Сопротивляйся, Эви!

Если я потеряю контроль, я могу потерять... себя. Когда эта мысль прорвалась сквозь пелену желания, на губах выделился яд. Если он не отпустит меня, я отберу свою свободу сама.

Я обхватила ладонями лицо Арика, побуждая его меня поцеловать, и он охотно это сделал. А потом ещё и ещё.

Наконец он отодвинулся, чтобы стянуть с меня трусики.

— Я снова хочу вкусить тебя. Думаю об этом постоянно, — с его сверхъестественной силой, наверное, трудно было не порвать моё кружевное бельё, — ах, ты тоже меня хочешь.