Девушка и Ворон - Марина Кравцова Страница 3

– Ты что это… – начал Измайлов. И осекся.

На него смотрела не ожидаемо пьяная рожа извозчика, а залитая лунным светом медвежья морда. Алексей Никитич и слова не успел вымолвить, как за его спиной раздался волчий вой. Он резко обернулся, сжимая трость – единственное свое оружие. Миша, не выходя из кареты, выстрелил, на что один из волков тут же откликнулся еще более жутким воем, неожиданно переходящим в человеческий стон. Второй волк прыгнул на Сокольского, но упал замертво, сраженный вторым выстрелом со спины.

Когда дым развеялся, Миша увидел вместо зверей два мертвых человеческих тела, и потерял сознание. Алексей Никитич, стиснув трость так, что пальцам стало больно, сам едва удерживаясь на краю реальности, смотрел как слезший с ко́зел медведь неторопливо идет на Федора Воронова, невесть откуда тут взявшегося. Тот спокойно достал из-под плаща второй пистолет и наставил на зверя.

Медленно, шаг за шагом продвигаясь на задних лапах, медведь наступал на неподвижную фигуру в черном плаще. Федор ждал, рука его с пистолетом не дрогнула. Наконец зверь остановился.

– Прекращай, Шатун, – сказал Воронов негромко. – Не выгорело ваше дело.

Медведь еще постоял немного, чуть раскачиваясь, а потом воздух вокруг него сгустился, заколебался, и он обернулся бородатым крепким детиной в овчинном тулупе.

– Вот и правду люди говорят – встретить ворона не к добру, – он сплюнул. – Чего не дал попировать? Сегодня наша ночь.

– Так сошлось, не повезло вам, – не повышая голоса, ответил Федор, опуская пистолет. – Захотелось мне, чтобы вы этих господ не трогали.

– Не слишком ли много берешь на себя, Черный Ворон? Ребят вон порешили…

– Уж по этим-то бродягам никто плакать не станет. Ступай-ка отсюда подальше, Шатун. Я так хочу.

Тот перевел тяжелый взгляд на Измайлова, застывшего у кареты, и Алексей Никитич невольно поежился. Но Шатун развернулся и, не оглядываясь, пошел в глубь Лебяжьей рощи, огибая овраг.

Воронов убрал пистолет под плащ. Потом, обращаясь к Измайлову и уже пришедшему в себя Сокольскому, вздохнул:

– Вот поди ж ты, распоясалась, нечисть. Сладу с ними нет.

– Что это значит, Федор Иванович? – Миша не узнал своего голоса, прозвучавшего сдавленно и хрипло.

– Да то и значит, что первая черная ночь в году. Вам бы, господа, слушать бабушкины сказки да сидеть бы дома в такое время…

– А вы-то как ко всему этому причастны? – спросил Измайлов. – Как вы вообще здесь оказались? Не вижу ни лошади, ни экипажа…

– Не стоило мне тут быть? – спросил с улыбкой Воронов.

– Нет, я… – Алексей Никитич почувствовал себя неловко. – Позвольте вас поблагодарить, Федор Иванович.

– Не стоит. Кстати, Сокольский… – Федор кивком указал на трупы. – По выстрелу мы с вами уже сделали, может, довольствуемся этим? Я, право, уже и думать забыл о том, что там на вечере было…

Миша промолчал. Сказать в ответ «нет» он просто не смог. И за это возненавидел Воронова еще сильнее.

Глава 4. После бала

Графиня Зинаида Сергеевна Загорская не выходила из своих покоев. В красном кружевном пеньюаре и мягких домашних туфельках она то слонялась по просторной, роскошно обставленной в лиловых тонах спальне, то опускалась в мягкое кресло, о чем-то невесело размышляя.

Хорошо еще, что можно было не лгать, желая одиночества, не ссылаться на головную боль. Молодая вдова жила одна и была рада тому, что сама себе хозяйка. Хотя недостатка в женихах не было, отказы от выгодных партий следовали один за другим. Говорили, что «прекрасная Зинаида» больше всего на свете ценит свободу. А потом уже называли и другую причину.

В Москве в то время проживала великая княгиня Вера Павловна, близкая родственница царя. К ней приехал погостить из Петербурга сын, юный великий князь Александр Константинович. Этот романтичный красавец в одно мгновение влюбил в себя восторженных москвичек. И уезжать он не спешил. Скоро все поняли, почему. Зинаида хотя и была старше Александра, но смотрелись они великолепно. Говорили, что дело серьезно, хотя никто ничего не смог бы доказать. Вера Павловна делала вид, что ничего не замечает. Зинаида Сергеевна считалась ее подругой, вместе они занимались делами благотворительного комитета. Устраивая роскошный бал по случаю своего дня рождения, графиня пригласила, конечно, и великую княгиню с сыном, и та ответила милостивым согласием.

На балу не должно было случиться ничего непредвиденного. В списке гостей не было ни одной дамы, которая могла бы затмить Загорскую. Зинаида Сергеевна не была безупречной красавицей, но умела так себя подать, так изящно подчеркнуть нарядами стройность фигуры, так оттенить украшениями красивый медовый оттенок светлых волос, что все взоры обращались в первую очередь именно на нее. Графиня была уверена, что равных ей нет, и не боялась соперниц.

Елизавета Измайлова оказалась в списке гостей едва ли не случайно. Ее отец был представлен Зинаиде одним из уважаемых членов благотворительного комитета, и такую рекомендацию нельзя было игнорировать. Дочка Измайлова, провинциалка, меньше года жившая в Москве, по мнению графини, ровным счетом ничего из себя не представляла. «Пусть порадуется девочка, – решила Зинаида, – ничего страшного не случится».

Зинаида Сергеевна любила роскошь: золото огней, блеск драгоценностей, переливы хрусталя, аромат живых цветов, бархат и шелк, а еще – лучших музыкантов и самые модные танцы. И гости были как на подбор: грация и важность, нежность и величие, благородство и утонченность. Самый интересный из них, конечно же, великий князь в парадном мундире – само очарование. Мягкий взгляд его карих глаз заставлял трепетать не одно женское сердечко, в этом Зина была уверена. Как и в том, что для этого юноши она одна – царица. Царица бала и его души.

Непредвиденное началось с самого начала – с первого танца, на который великий князь Александр, согласно этикету, пригласил хозяйку. Графиня ждала красноречивых взглядов, особых, мимолетных, но так много значащих прикосновений, нежных слов – лишь для ее чуткого слуха… и ничего. Александр Константинович был рассеян, взгляд его блуждал, рука спокойно и уверенно лежала на талии Зинаиды – ни одного движения сверх дозволенного приличиями.

Что случилось? Объяснение нашлось очень скоро. На второй танец – вальс – Александр пригласил эту девчонку, Лизу Измайлову.

Когда гости только собирались, Зинаида, поприветствовав ее в числе прочих приглашенных, тут же о ней забыла. Лишь мимолетно отметила, что юной Измайловой недостает вкуса. Тяжеловесные малахитовые украшения не особо шли этой девочке. Недостаток лоска – это понятно, но Зинаиде не понравилось и прохладное