Щепотка удачи - Марисса Мейер Страница 3

Ари качает головой.

– Я серьезно. Какая твоя любимая песня?

Я постукиваю пальцами по стеклу столешницы, под которым хранится целая выставка памятных вещей. Корешки билетов. Медиаторы. Первый доллар, заработанный этим магазином.

– «Морское стекло», – признаюсь я наконец.

Ари хлопает ресницами.

–Мое «Морское стекло»?

–Говорю же. Я – твой самый большой фанат. Прю утверждает, что это она твоя самая большая фанатка, но мы оба знаем, что она назвала бы своей любимой песню «Битлз».

Клянусь, на мгновение я вогнал Ари в краску, что мне редко удается с другими девушками. Я с трудом сдерживаю смех, потому что не хочу, чтобы она подумала, будто я смеюсь над ней. Но, поскольку я не смеюсь, возникает некоторая неловкость.

Из динамиков льется голос сэра Пола, поющего, что все получится, если только немного повезет.

Ари откашливается и снова заправляет за ухо непокорную прядь волос.

– В последнее время я работала кое над чем новым. Я думала сыграть это вечером, но… не уверена, что готова.

– Ой, да ладно. Пусть это будет вроде… репетиции на публике.

– Нет. Я не знаю. Не сегодня.

– Отлично. Держи своих поклонников в напряжении. Хочу лишь заметить… – я потрясаю в воздухе флаером с каракулями, – что Арасели Великолепная никогда бы не упустила возможности заворожить толпу своим новейшим шедевром.

– Арасели Великолепная играет в тавернах, полных пьяных хоббитов.

–Халфлингов[8], – поправляю я.

Ари ухмыляется и спрыгивает со стойки.

–Как тебе такая идея?– Она убирает гитару обратно в футляр.– Я сыграю свою новую песню, если ты отправишь один из своих рисунков куда-нибудь для публикации.

– Что? Да кто захочет опубликовать мой рисунок?

– Э-э… да разве мало желающих? Как насчет того фанатского журнала, который тебе нравится?

Я пытаюсь вспомнить, рассказывал ли ей когда-нибудь о своей глубоко запрятанной мечте разместить иллюстрацию в Dungeon, фэнзине[9], который охватывает всех, от Мстителей до Зельды[10].

– Просто отправь хоть что-нибудь, – продолжает она, прежде чем я успеваю ответить. – Что такого уж плохого может случиться?

– Они отвергнут меня.

– От этого не умирают.

– Откуда ты знаешь?

Она вздыхает.

– Попытка не пытка.

– Еще какая пытка, – возражаю я. – Бывает очень больно.

Она неодобрительно хмурится, но от чего я точно не умру, так это от неодобрения Ари. Или Пруденс. Или моих родителей. Меня охватывает мучительный ужас от мысли о неодобрении всего мира.

– Неудачи – часть жизни любого художника. – Она обводит пальцем наклейку в виде ромашки на чехле гитары. – Единственный способ узнать, на что ты способен, – продолжать пытаться снова и снова, отказываясь сдаваться…

– О боже. Остановись. Пожалуйста. Хорошо, я подумаю о том, чтобы отправить что-нибудь. Только… больше никаких напутственных речей. Ты же знаешь, они меня напрягают.

Ари хлопает в ладоши.

– Что ж, тогда моя работа на сегодня закончена.

Глава вторая

У нас уходит почти целый час на перестановку мебели в торговом зале, чтобы освободить достаточно места вокруг сцены. Магазин невелик, но, как только ящики и стеллажи с пластинками отодвинуты в стороны, становится просторнее. Мы приносим дюжину складных стульев из подсобки и расставляем их полукругом.

Около половины шестого начинают собираться гости. Два человека. Четыре. Семь. Без четверти шесть, держась за руки, прибывают Прю и ее парень Квинт.

Мы добавляем еще один ряд стульев после того, как заполнена первая дюжина. Это самый многолюдный вечер в магазине за последнее время – возможно, с прошлогоднего Дня музыкального магазина[11], общенациональной акции, которая проводится каждую весну и всегда привлекает множество посетителей.

Мгновением позже появляется мама и ведет за собой двух моих младших сестер, Пенни и Элинор. Люси не видно, что неудивительно. У нее более насыщенная светская жизнь, чем у меня или Прю, когда мы учились в девятом классе, и на выходные она строит свои планы, в которые уж точно не входит тусовка с родителями в старомодном музыкальном магазине.

Элли подбегает к папе, бросается в его объятия и тут же начинает рассказывать ему о поделке из макарон, которую они сегодня мастерили в детском саду.

Я подхожу к Пенни и обнимаю ее за плечи.

– Ты принесла свою скрипку? – спрашиваю я, кивая в сторону сцены. – Сегодня ты могла бы всех нас поразить.

Пенни хмурится. Я давно уговариваю ее записаться на вечер открытого микрофона, но она вечно твердит одно и то же:

– Я не собираюсь выступать перед посторонними.

– На своих концертах ты же выступаешь перед незнакомыми людьми.

– Да, но при свете рампы я не вижу публику, так что легко притвориться, будто в зале никого нет. К тому же я играю с оркестром. – Она передергивает плечами. – Я бы никогда не смогла выступать соло на подобном мероприятии.

Конечно, не мне говорить – я сам ни за что не поднялся бы на эту сцену. Мы все еще храним мою старую акустическую гитару на случай, если кто-то вдохновится на выступление и окажется без инструмента. Но это уж точно буду не я.

– Как бы там ни было, думаю, ты произвела бы впечатление.

Пенни одаривает меня благодарной улыбкой, прежде чем мама уводит ее, и они занимают два последних места в заднем ряду. Элли плюхается к маме на колени. Я направляюсь за прилавок к кассовому аппарату – парень, здорово обгоревший на солнце, покупает два саундтрека к бродвейским мюзиклам. Когда он уходит, я замечаю, как Прю пробирается сквозь толпу с планшетом Ари в руке, напоминая всем о скидках в вечер открытого микрофона. Такая уж она, наша Прю, у нее всегда наготове хитрые рекламные ходы.

– Ари! – окликаю я громким шепотом. Она бросает на меня взгляд, и я постукиваю по запястью, намекая на время.

Ари хватает гитару, взбегает на сцену и подходит к микрофону.

– Привет, привет! Спасибо вам всем, что пришли провести этот вечер с нами. – Она радостно улыбается толпе и машет рукой.

Когда Ари только начинала вести эти мероприятия несколько месяцев назад, она всегда немного нервничала и говорила неуверенно, но со временем первый страх сцены прошел. Теперь она выглядит раскованно и чувствует себя в своей стихии. Я всегда немного завидовал Ари в том, что она не боится признавать свои причуды, свою милую эксцентричность. Не стесняется бормотать себе под нос, когда придумывает слова для новой песни; показывать Элли, как делать сальто в торговом зале, когда в магазине затишье; устраивать бесшабашные танцы на променаде, не думая о том, что на нее смотрят люди. Ари не тушуется под прицелом чужого внимания, и меня это восхищает.

Ари