Бренда Джойс - Темное обольщение Страница 31

Он издал сдавленный стон. Она попыталась соскользнуть рукой ниже, но это оказалось невозможно, мешала ткань. Клэр резко выдернула руку и поверх ткани принялась гладить ему грудь, стальные мышцы живота, все время сдвигая ладонь все ниже и ниже, пока, наконец, не нащупала головку его огромного горячего члена.

Нет, если он не возьмет её прямо здесь и сейчас, она не выдержит этой муки и умрет. Еще мгновение, и…

— Нет, красавица, — прошептал он, резко оттолкнув ее руку и отстраняясь от ее губ, хотя взгляд его по-прежнему пылал страстью.

— Черт тебя побери, — всхлипнула Клэр, как безумная извиваясь всем телом. Тяжело дыша, она посмотрела на него сквозь навернувшиеся на глаза слезы. Неожиданно она поняла, и эта мысль была подобна грому среди ясного неба: он все еще пытается сдержать данное самому себе обещание, что он не может, не имеет права переспать с ней. Не зная от отчаяния, что ей делать, она почувствовала, что готова его ударить, но не смогла этого сделать лишь потому, что он крепко, словно тисками, сжимал ей запястья.

— Я не должен тебя покидать, — хрипло произнес он и отпустил ее.

Оскорбленная до глубины души, Клэр набросилась на него с кулаками и что было сил принялась колотить в грудь.

— Дьявол!

Локтем он пытался отвести от себя ее неловкие удары — наверное, точно так же отгоняют от себя назойливую муху. Затем он положил руку на ее голое колено и выпрямил ногу. Клэр на мгновение замерла. От предвкушения новых ласк сердце ее было готово выпрыгнуть наружу, между ног словно запылал огонь.

— Да, — прошептала она.

Выражение его лица оставалось каменным, лишь отблески огня в камине поблескивали в темноте. Запустив руку ей под юбку, он провел по всей ноге, подбираясь все выше и выше к заветной влажной, горячей расщелине. Клэр простонала и глубже погрузилась в подушки, одновременно бесстыдно предлагая себя ему.

— Ну, давай же, — прохрипела она.

Огонь в его глазах вспыхнул с новой силой. Клэр ощутила костяшки его пальцев сквозь тонкий шелк трусиков и тотчас заморгала, смахивая с глаз слезы. Малкольм просунул палец под тонкую шелковую резинку, оттягивая ее от нежной кожи. Теперь его пальцы лежали как раз там, откуда в ее теле исходил этот мучительный огонь.

— Боже, — прошептала она.

— Да, — глухо отозвался он и рывком задрал на ней юбку. Его слегка удивленный взгляд буквально пронзил ее насквозь. — Ты носишь на теле шнурок. Шнурок, украшенный кружевом и бусами?

— Давай же! — умоляюще прошептала она.

После этих слов он медленно провел большим пальцем по разгоряченным лепесткам у нее между ног, сначала по одному, затем по другому, и наконец нащупал клитор. Клэр тотчас выгнулась дугой, и в следующее мгновение в ней словно что-то разорвалось. Это была одновременно и боль, от которой хотелось зайтись криком, и неведомый ей ранее экстаз.

А затем она почувствовала, как он языком исследует эти ее лепестки.

Упругий мужской язык ласкал ее, словно пробовал на вкус, упиваясь женскими прелестями, и такое мучительное и в то же время восхитительное давление внутри ее возобновилось с новой силой. Клэр откинулась на спину, не в силах даже пошевелиться. Она не могла сказать, как долго он ласкал ее языком, но одно знала точно: счет оргазмам уже давно потерян. Более того, тело ее уже начинало стонать от боли, но он не останавливался. Клэр разрыдалась, и его язык замер. Она лежала, задыхаясь, чувствуя, как возвращается с высот блаженства в постель. Сам Малкольм пока еще не достиг пика.

Боже, как это случилось? Как она позволила этому произойти?

А как же его собственное удовлетворение? Постепенно к ней вернулась способность рассуждать здраво. За себя она больше не ручалась. А он? Как понимать то, что произошло? Или это только прелюдия и ее ждут новые ласки?

Интересно, как он поступит? Войдет в нее, когда она сама уже насытилась его ласками, насытилась так, как ни разу в жизни до этого, ни разу и ни с кем.

От одной только мысли, что он войдет в нее, Клэр тотчас с новой силой охватило желание. Она даже закусила губу. Но нет, он, похоже, не собирался этого делать. Его щека покоилась на ее бедре, и Клэр ощутила, как напряглось, едва не одеревенело его тело.

— Малкольм, — прошептала она и не узнала собственного голоса.

В конце концов, до нее дошло, что в его душе идет битва — он сражался с самим собой.

Дыхание его сделалось прерывистым. Напоследок он, словно прощаясь, еще раз провел ладонью по ее промежности, после чего поднялся с кровати и набросил на нее меховое одеяло. Их взгляды встретились.

Клэр села. Внезапно ею овладел страх. Глаза Малкольма пылали похотью. Этот животный голод, что читался в них, заставил ее внутренне содрогнуться. Его лицо сделалось похожим на маску; полотняную рубаху натягивала гигантская эрекция, при виде которой у нее пересохло во рту, и она вновь ощутила, как бешено бьется в ее груди сердце. Чувствуя, что ее начинает сотрясать дрожь, Клэр усилием воли заставила себя отвести взгляд.

Она умерла, наслаждаясь моими ласками.

Вдруг та женщина и впрямь умерла от того, что он в буквальном смысле замучил ее силой своего желания? От этой мысли Клэр внутренне содрогнулась. Малкольм же повернулся и вышел.

Клэр ахнула, отказываясь верить собственным глазам. Внутренний голос нашептывал ей, что она должна броситься за ним следом. Да, а что потом? Нужны ему ее ответные ласки? Или ему нужна лишь только ее плоть, но ведь он только что подарил ей наслаждение, не требуя ничего взамен. Не зная, что и думать, Клэр откинулась на подушки. Возможно, чтобы прийти к какому-то мнению, ей потребуется время.

Он неподвижно, словно каменная статуя, стоял на крепостной стене между двумя башнями. Утренний ветерок колыхал подол его туники, обдувал голые ноги. Рука сжимала рукоять меча. Внутри его натянутой струной вибрировало напряжение. Стоило ему пройти в ворота, как ледяной холод укутал собой Уркухарт. Значит, Морэй его ждет. В душе шевельнулось дурное предчувствие. Сколько предостережений уже было ему, но он предпочел не замечать их. Он обвел взглядом стену, но никого не заметил. Тогда он посмотрел вниз, сначала на внутренний двор замка, где собрались крестьяне, затем — на широкое голубовато-серебристое гладкое брюхо Лох-Несса.

Порыв ветра пронесся мимо него, прошептав на лету его имя: "Калум". Нет, не порывом ветра был этот голос, а Морэем. Повелителем тьмы — его смертельным врагом. Трепеща от ненависти и гнева, он распахнул деревянную дверь в одной из каменных башен.

Постепенно на стену, словно тучи перед грозой, опустились сумерки. Лучи восходящего солнца сделались какими-то тусклыми, и на мгновение он словно лишился зрения. Морэй усмехнулся ему.