Пушкин, кружка, два ствола - Юлия Стешенко Страница 32

— Не скучно?

— Теперь нет. Живу, как в сказке.

— Чем дальше, тем страшнее?

— Не то слово. Насколько я помню схему, потом придется Кощеевы яйца искать. К такому жизнь меня не готовила. Ну вот, мы опять говорим о работе.

— Действительно… Ну и черт с ним. Тут нормальная музыка бывает? — завертела головой Дина.

— Нормальная — это какая?

— Танцевальная. И я не Верку Сердючку имею в виду.

— Сейчас.

Сумароков махнул официантке, что-то прошептал, и через несколько минут сипящий через динамики Стас Михайлов умолк. Девушка, склонившись над пультом, потыкала пальцем в невидимые переключатели, и над залом поплыл прозрачный голос Селин Дион. My heart will go o-o-on…

— Серьезно? — изумилась Дина. — «Титаник»?!

— Не придирайся. Она старалась, — Сумароков поднялся и протянул Дине руку. — Ну что? Пойдем?

Все еще офигевшая, Дина опустила ладонь на его запястье.

— Ну, пойдем…

В смутном полумраке зала Сумароков казался чужим и странным — высокая темная фигура с холодным чеканным лицом. Дина шагнула вперед, положила руку ему на плечо и тут же почувствовала, как твердая рука подхватывает ее под талию. Не было никакого топтания на месте, не было неуклюжих покачиваний. Сумароков повел легко и точно, и Дине оставалось только следовать за ним так же легко и естественно, как вдох следует за выдохом. В поле зрения мелькали другие пары, мерцающие гирлянды, старичок, склонившийся над своей бесконечной бутылкой. Но все это было просто фоном — осталось только плавное, как биение волн, движение, ощущение крепких мышц под ладонями и светлые, серебряные в призрачном свете софитов глаза.

Дина не заметила, когда закончилась музыка. Просто в какой-то момент поняла, что в зале тихо, а она стоит неподвижно, все еще прижавшись к Сумарокову и обхватив его за шею.

— Мы отвлеклись от работы? — склонившись, прошептал он. Совершенно неромантичный запах алкоголя и соленых огурцов разбил сказочное очарование момента, но Дине было плевать. Она медленно провела рукой по гладко выбритой щеке, и Сумароков, прикрыв глаза, потянулся за ладонью, словно огромный кот.

— Где ты научился так танцевать?

— Ну я же рассказывал — меня воспитывала бабушка. Я еще вальс умею. И медленный фокстрот.

— От женщин, наверное, отбоя нет?

— Я берег эти таланты для той самой, единственной, — томно закатил глаза Сумароков, но тут же, не выдержав, фыркнул — и притянул Дину к себе совершенно не танцевальным движением. — Тебе не кажется, что тут слишком душно?

Они вывалились в пронзительную свежесть осенней ночи, обнявшись и хихикая, как парочка нетрезвых подростков. То ли алкоголь так действовал на Дину, то ли сияющая, медово-лаковая луна, но почему-то ей казалось забавным повисать на Сумарокове, прижимаясь к нему всем телом. Забавным. И очень приятным.

— Ты посмотри, какие тут яркие звезды, — Дина запрокинула голову к небу. — В городе звезд почти не видно…

— Еще один плюс жизни в деревне. У тебя всегда есть звездное небо. Нормальный вискарь не всегда, а неба — навалом, — Сумароков наклонился, его светлые, мягко мерцающие в лунном свете глаза оказались совсем рядом. Дина видела теплые рыжие крапинки на холодном серебре радужки.

— Вискарь можно и из города привезти…

— Ценю конструктивный подход, — Сумароков поцеловал ее в нос, потом в скулу, в подбородок… Короткие, легкие поцелуи скользили по коже, как облетающие с ветвей лепестки. Дина, блаженно улыбаясь, подставляла лицо и шею, а в небе плыла, покачиваясь, тяжелая медная луна.

— Женька… — прошептала Дина и остановилась, не зная, что говорить дальше. Но говорить было и не нужно — Сумароков поцеловал ее уже всерьез, и Дина провалилась в этот поцелуй, как в черное звездное небо. Она чувствовала, как большие горячие руки гладят ее по плечам, по бокам, по спине, забираются под куртку… — Стой… — хрипло выдохнула Дина. — Стой.

— Что? — Сумароков медленно отстранился. Дыхание у него стало тяжелым и глубоким, зрачки расширились, залив темнотой серебряную радужку. — Что не так?

— Дети.

— Что?!

— Дети. Тут могут быть чертовы дети.

— Откуда тут дети?

— А на пустыре откуда?! Вездесущие маленькие засранцы, — Дина провела языком по горящим от поцелуев губам. — Мы не должны забывать о моральном облике учителя.

— Какой ужас, — ухмыльнулся Сумароков. — Может, родители на тебя накатают заяву?

— И принесут тебе.

— Пускай несут, — легко согласился Сумароков. — Мы же не только аморальные, мы еще и коррумпированные!

Быстро поцеловав Дину в нос, он подхватил ее на руки и уверенно зашагал к машине.

Утром в квартире всегда было пасмурно. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую листву старой липы, подсвечивая ее нежным золотом. Дина осторожно выбралась из кровати, сразу же нашаривая тапочки — от пола ощутимо тянуло холодом. Сумароков еще спал, уткнувшись носом в подушку, его взъерошенная макушка едва выглядывала из убаюкивающе-теплых глубин одеяла.

Включив обогреватель, Дина поставила на огонь джезву и закурила, приоткрыв окно. С улицы уже тянуло легким, неуверенным еще морозцем, тревожно и странно пахло дымом — кто-то, наверное, уже затопил печь. Думать об этом было странно. Не в далеком прошлом, не в гостевой, инстаграмной деревне, а прямо здесь и сейчас люди достают воду из колодцев, топят печи, сыплют курам зерно, а козам… тоже, наверное, что-то сыплют. Траву. Или семечки. Черт его знает, что эти козы любят.

По полу прошлепали мягкие шаги. Дина кивнула, не оборачиваясь, и улыбнулась разгорающемуся солнцу.

— Носки хотя бы надень. Квартира еще не прогрелась.

— Да ладно тебе, нормально все, — Сумароков плюхнулся на табуретку и оглушительно, со стоном зевнул. — Ты чего в такую рань поднялась?

— План урока составить надо. Ну и с Маркушевым что-то придумать. Понятия не имею, как употребить его хулиганские устремления на пользу обществу.

— Да очень просто, — Сумароков шумно потянул носом, вдыхая аромат закипающего кофе. — Это же Маркушев. Ходячий протест. Просто запрети ему вмешиваться.

Глава 15 Игры в смерть для четвертого класса

Глава 15 Игры в смерть для четвертого