Марина Cyржевcкая - Для кого цветет лори Страница 34

 Час назад Льен прошуршал по залу своей фиолетовой мантией, и Лавьер усмехнулся, глядя на императорского мага.

 — Убрал артефакты?

 — Почти везде, — мужчина улыбнулся. — Мне понадобилось несколько лет, чтобы заменить их на пустышки. Темный Владыка был на редкость подозрительным. Я даже не сразу их все нашел. — Магистр склонился. — Рад видеть вас, Верховный. Или, уже вернее, повелитель?

 — Нет, — Лавьер покачал головой. — Мы выиграли первое сражение, но это еще не победа. К тому же… Не нашли Итора?

 Льен со злостью скривился.

 — Успел сбежать, сучонок. Не знаю, как ему удалось. Первый советник должен был быть в храме, но его там не было!

 — Не забывай, кто он, — Лавьер потянулся к графину с водой, сделал жадный глоток. — Он мог почувствовать.

 — Я блокировал его, как мог, — магистр устало опустился в кресло. — Но сам знаешь, насколько Итор сильный. Возможно, какое-то чувство он уловил. Только ты со своим темным даром и мог ему противостоять. Мы все для него лишь марионетки, мне приходилось применять множества артефактов, чтобы он не лез в мою голову.

 — Не только Ран, — в комнату вошел Ингор Баристан, за ним следом Кристан и еще несколько сумеречных.

 — Кто еще? — Лавьер хмыкнул, осмотрев вошедших. Кристан вытирал с лица кровь, у Ингора — болталась тряпкой сломанная рука. — Целителя вызвал?

 Баристан небрежно махнул здоровой ладонью.

 — Уже в пути. — Он тоже отпил вина из горлышка. — Анрей дико злился от того, что не мог прочитать раяну. Ничего, ни единого чувства. Его это ужасно выводило из себя. Настолько, что я это увидел.

 — Вот как, — Лавьер кивнул на его сломанную руку. — К целителю, срочно. Ты мне нужен целым. Сколько наших погибло?

 — Еще считаем, но не больше, чем планировали…

 Ран вошел в дверь императорских покоев, снова обдумывая разговор с сумеречными. Он знал, что надо отдохнуть. Тело требовало хоть короткого сна, он слишком давно бодрствует и может свалиться в любой момент. Сюда сражение не докатилось, все произошло на нижних этажах. И в этих роскошных покоях ничто не говорило о многочисленных убийствах и смертях.

 И еще в огромной кровати лежала Оникс.

 Усыпленная магией прикосновения Баристана, она спала, и лицо ее было безмятежно прекрасно.

 Лавьер застыл у кровати, рассматривая спящую девушку. Не отводя взгляда, скинул сапоги. Расшнуровал штаны и отбросил в сторону. Постоял, скользя взглядом по женскому телу, накрытому легким покрывалом. И повернулся в сторону купальни.

***

Оникс снился сон. Или воспоминание? Губы, что нежат ее кожу легкими поцелуями. Руки, что скользят по телу в томительной, медленной ласке. Легкое дыхание на виске… Тяжесть мужского органа, упирающегося ей в живот. И мужской запах – пряный, соблазняющий, темный, который хочется пить жадными глотками…

 — Что надо сказать, раяна? — тихий голос возле ее головы.

 Оникс вздрогнула и открыла глаза. Попыталась вырваться, зашипев. Не сон. На этот раз никаких сновидений! Ран Лавьер — реальный, горячий, твердый, как камень, и возбужденный. Он закинул одну ногу Оникс себе на бедро, его руки поглаживали ей спину и ягодицы. Ни клочка одежды на них обоих, ни одной, даже самой никчемной преграды!

 Она успела забыть, какие зеленые у него глаза. Какие чувственные губы. Какое сильное тело воина…

 Проклятие! Ничего она не забыла. Ни одного мига. Он ей не позволял!

 И сейчас в его глазах было такое странное выражение… Оникс не могла его понять.

 — Ты не ответила.

 Его голос был хриплым, то ли от сна, то ли от желания. Его ладонь опустилась ниже, гладя внутреннюю поверхность ее бедер, от чего в животе растекалась мучительная нега.

 — Так что надо сказать?

 — Катись в архар, Ран, — прошипела сквозь зубы Оникс.

 — Я уже давно там, — он хрипло рассмеялся. – Но ответ неверный.

 Он резко перевернул ее на живот, сел сверху, оседлав Оникс бедра. Наклонился, медленно провел языком вдоль ее хребта, облизывая каждую впадинку и косточку.

 — Так что надо сказать?

 —Отпусти меня! — Оникс задергалась, пытаясь его сбросить.

 Но он лишь сжал ногами ее будра, а ладонью – запястья. И как Оникс не извивалась, ей не удавалось выбраться из его ловушки.

 — Архар, Оникс, будешь так вертеться, я кончу, даже не входя в тебя. — Он хрипло рассмеялся и снова лизнул ей спину. И вдруг замер. Она лишь слышала его напряженное дыхание, что теплом касалось кожи.

 Очень медленно Лавьер тронул пальцем спину Оникс и повел от поясницы вверх, обрисовывая контур лори.

 — Боги… — Что-то новое прозвучало в его голосе, что-то, чего Оникс никогда не слышала от него. Восхищение. Изумление. И что-то неузнанное, но волнующее… — Невероятно. Значит, он цветет не для меня? А мне кажется, что цветку весьма понравился мой язык, раяна. Он раскрывается.

 Оникс снова дернулась, сжав зубы. Проклятый лори! Снова предает ее…

 — Не шевелись, — Лавьер снова склонился, языком прикоснулся к ее лопатке, там, где был бутон. Из его рта раздался то ли стон, то ли рык, мышцы напряглись, став каменным, придавливая раяну к постели. И она ощутила влажность его твердого члена, что терся о ягодицы. — Он сладкий… Ты сладкая… Какая же ты сладкая… Я так соскучился по твоему вкусу…

 Он сжал ее ладони своими, переплетая их пальцы, медленно скользя губами по узкой женской спине, оставляя горячий, влажный след своих поцелуев, и Оникс почувствовала, как отзывается ее предательское тело, как накатывает сладкая истома от этой мужской тяжести, от ласки, от предвкушения… Небесные! Она хотела его. Хотела до одури, желая снова почувствовать в себе, желая яростных толчков и его животной одержимой страсти. И если он только прикоснется к ней внизу, то она не сможет скрыть своего желания. И понимание этого разлилось внутри горечью.

 Как она может желать его после всего, что было?

 — Отпусти!

 Оникс выгнулась, отчего Лавьер снова зарычал.

 — Не трогай меня! А лори… он открывается для всех! Когда угодно и где угодно, независимо от меня! Слезь с меня! Я не хочу!

 — Не помню, чтобы меня это когда-нибудь останавливало, — бросил он.

 — Отпусти! — Оникс вывернулась, перекатилась и спрыгнула с кровати, схватила сброшенное на пол покрывало, прикрылась. Ран Лавьер лег на бок и насмешливо поднял бровь. Словно его веселила попытка раяны закрыться, спрятаться от него. Она скользнула взглядом по тренированному загорелому телу, отвернулась.

 — Вижу, ничего не изменилось, и ты остался такой же сволочью, Ран. — Горечь все равно просочилась в слова.

 — Ошибаешься, — он прищурился, словно зверь, наблюдающий за добычей. — Я стал еще хуже.