Екатерина Оленева - Призрачная любовь Страница 39

Девушка попятилась от двери, затыкая уши. Во что же, Господи Боже, превратился её несчастный друг? Он ли это?

А потом, развернувшись, Лена снова кинулась бежать. Прочь!

Она бежала и бежала. И крик навьи продолжал преследовать, настигая.

Стены, арки, поворот, переходы. Бесконечные спуски, подъемы. Плесень. Мох. Грязные лужи. И когда уже стало казаться, что конца всему этому не будет, нет и быть не может, со всего разбега Лена рухнула на какую-то груду, с сухим треском раскатившуюся под её телом. Груда оказалась состоящей из человеческих костей. Они, кости, громоздились друг на друге: берцовые, кисти рук, стопы ног, черепа с пустыми глазницами, острые осколки ребер, мелкие круглые позвонки. Разобрав, на чем лежит, девушка опять пронзительно заверещала, рывком поднявшись на ноги.

Потревоженный прах зашевелился. Кости, с хрустящим шелестом потянувшись одна к другой, соединяясь в единый скелет.

— Я — Стражник, — вещали ожившие останки, скрипела пустая глотка. Звуку не из чего было рождаться. Но он рождался. Вопреки законам физики. — Назови свое имя. Назови свое имя. И-М-Я… И-М-Я…. И-М-Я.

Парализующий страх не лишал девушку сознания, но зато забирал волю.

— Лазорева. Елена.

— Приветствую тебя в Долине Смерти, умершая, нареченная при жизни Еленой! — слова падали тяжелым камнем. — Я открываю тебе Двери в туманы Междумирья, где те, кому принадлежит такое право, решат твою дальнейшую Судьбу.

"Нет!!!", — хотела крикнуть девушка.

Но у неё больше не было голоса. Она задохнулась ватой облаков, кисеей туманов, в которых — парила или падала? — сама не могла понять.

Лазорева…Елена Лазорева…Елена Лазорева…

Елена…Елена…

Свистело в ушах собственное имя.

Падать было не больно…

Открыв глаза, Лена совершила очередную попытку оглядеться. Безуспешную. Туман превращал предметы в невидимки, звуки делал глухими и далекими.

Белый хаос. Ощущение не из приятных. Все точки ориентира терялись. Будто из мира исчезло все, — совершенно и абсолютно. А она, Елена, осталась. Никакими словами этого не описать.

Лена сделала шаг. Потом второй, третий, четвертый. Ей хотелось закричать, мучительно, испуганно и зло, выплескивая, выливая из себя переполнявший её ужас. Но она не решалась. Страх затыкал рот лучше любого кляпа.

Потом клубящуюся тишину прорезал тихий звук: плеск воды. Лена никогда не была на море, но узнала звук безошибочно. Именно с таким аккомпанементом волны лижут берега.

Девушка завертелась, стараясь точнее определить источник звука, буквально растекающегося в тумане и угасающего, словно в вате. Звук был везде. И нигде. Отбросив попытки что-то найти, Лена просто пошла вперед, на удачу.

Почва под ногами буквально сочилась влагой. Она неприятно хлюпала, порождая неприятные думы о болотных трясинах.

Лена буквально наткнулась на нос лодки, вскрикнув от неожиданности.

— Не пугайся, красотка. — Долетел из-за тумана звук мужского голоса, разрывая полотно белого занавеса, и заставляя испытать радостное облегчение, словно она была смертником, которому отменили смертный приговор. — Карета подана, лошади запряжены. — Прошу пожаловать на наше утлое судёнышко. — Приговаривал некто, с мерзким хихиканьем. — Доставим прямёхонько по назначению.

Фигура, неясно различимая в тумане, была словно скроена из лохмотьев и лоскутков. Голову венчала широкополая шляпа, с провисшими, обтерханными полями. На плечах нелепо болтался балахон. Между зубами мужчина зажимал длинную деревянную трубку.

Больше всего незнакомец напоминал тростникового разбойника. Хотя, кто такие тростниковые разбойники, Лена не помнила.

— Вы кто? — обескураженная странным видом лодочника, спросила Лена.

— А кто бы я ни был, тебе это должно быть без разницы, красотка. Все равно никто другой за тобой не примчится. Не будет тебе ни принцев, ни прекрасных эльфов. — хихикнул неведомо откуда взявшийся чудак. — Так что полезай-ка ты в лодку. Да без лишних разговоров. Хотя времени у нас теперь впереди навалом, тратить его без толку все равно грех.

— У меня нет ни малейшего желания ехать с вами. — Сделала строптивое заявление Елена.

— Правда? — продолжал забавляться лодочник. — Ну, что ж, тогда оставайся здесь. Мое почтение.

И неприятный тип, потерев ладони одна о другую, взялся, было, за весла.

— Ну и скатертью дорога, — вздорно вскинув подбородок, заявила Лена. А затем, обхватив плечи руками, пробубнила себе под нос: — Я постаю тут, пока не придёт мне время проснуться.

— Долговато стоять придётся, голубушка. Проснешься ты, как же! Можешь считать, что уже проснулась. От долго и редко приятного сна, именуемого жизнью. А теперь, живо полезай в лодку! — тон, каким говорил незнакомец, не оставлял возможности для возражений. — Я сказал, живо! — живая или мертвая, мне все едино.

Коль вышла на Берег Реки,

Ко мне в лодку беги.

А там, кому положено, пусть с тобой возятся да разбираются. Я — что? Я лодочник. Мое дело — перевозка. Так-то.

Лена поняв, что лучше не спорить, сочла за благо подчиниться, опасаясь, как бы лодочник и вправду не уплыл, оставив её одну в пустыне тумана, пугающего куда больше любого живого чудовища. Лодка вполне реально закачалась под ногой, упруго прыгая на волнах. Доски оказались мокрыми и осклизлыми.

— То-то, — одобрила её действия тень за туманом. — Чай, не дура, чтобы вечность плутать в тумане, — прокомментировал её действия лодочник.

Мужик начал грести, погружая весла в чёрные струи неподвижной толщи воды, которой, как и туману, не предвиделось начала и конца. Весло беззвучно входило и выходило из воды.

— Куда мы плывем? — не удержалась девушка от вопроса.

— Я же сказал, — На Ту Сторону, — отозвался спутник, пыхтя трубкой.

— На Ту Сторону, это как понимать, — на другой берег? — не отставала Лена.

— Можно сказать, что и так, — усмехнулся лодочник. Улыбка грозила запутаться в длинных, спутанных волосах. — Я вижу, ты потихоньку начинаешь понимать, что происходит? Ну-ка, посмотрим, как это открытие на тебя подействует? У всех ведь это по-разному проходит, — продолжал вещать он, одновременно работая веслами. — Некоторые отказываются принимать смерть, как факт. Выпрыгивают в реку или, шагнув в туманы Морганы, превращаются в непутевых призраков. Другие плачут, просят отпустить назад, неразумные. Как будто отсель можно отыскать обратную дорогу! Эх! Третьи с интересом ждут, что откроется им впереди. Одни покойники покорные, другие буйные. Некоторые бедолаги принимает меня чуть ли не за Бога. Или за его противоположность. Смешно видеть, как они заискивают, обещают деньги, златые горы. Угрожают, — покачал головой проводник.