Ольга Матвеева - Иван-Дурак Страница 42

— Вы знаете, что это? — спросил он значительно. Все отрицательно покачали головой. — А это работы моего лучшего ученика. Он был самым талантливым из учеников за все время моего преподавания в художественной школе нашего города. Это был мальчик, которому я иногда завидовал, потому что я сам не обладал и одной десятой того дара, который был дан ему. Вы знаете, как зовут этого ученика? — все опять отрицательно замотали головами, хотя Иван-то уже начал догадываться. — А я уверен, что знаете, поскольку он сейчас сидит среди нас. — Долгая пауза. — Это Иван Лёвочкин. — Александр Васильевич раскрыл папку. — Все твои рисунки, Ваня, я хранил. Вот они. Теперь эти детские сокровища снова твои.

Иван осторожно взял папку. Начал смотреть рисунки. Там были бригантины в бушующем море. Замки на неприступных утесах. Рыцари. Горящие танки и солдаты, идущие в атаку. Машка, сидящая за мольбертом. Церквушки. Улочки. Грибы в корзинке. Зеленые яблоки на красной тряпке — Иван сразу вспомнил, как они рисовали этот натюрморт. Нос и глаз Давида, голова Давида полностью. Рябина на снегу, очень похожая на ту, что он купил у известной художницы Мари Арно, то есть у Машки. Это был детский мир Ивана, полный фантазий, мечтаний, творчества и любви. Иван думал, что этого мира больше не существует, он утрачен навсегда. Оставлен и забыт. Разбит о превратности судьбы, коварство и ветреность юной возлюбленной Ивана. Растоптан гонкой за деньгами, статусом, материальными благами. Но оказалось, что этот детский Иванов мир все еще существует, бережно сохранен старым учителем рисования, который ценил дарование Ивана гораздо больше, чем он сам. Да что уж там, Иван его вообще не ценил, он отбросил его как детскую забаву, как ненужное, бесполезное увлечение. Отбросил вместе со своей любовью к светловолосой и светлоглазой девочке — почему-то девочка эта и живопись слились для него в одно, и из-за предательства девочки он попрощался и с ней, и со своим талантом. Сейчас почти сорокалетний Иван разглядывал свои рисунки и впервые жалел, что так легкомысленно забросил то, что, возможно, было его призванием. В его воображении теснились картинки: вот он, Иван, в мастерской за мольбертом, в рубахе, перепачканной красками, и пишет портрет белокурой обнаженной красавицы. Беззаботный, легкий, знаменитый, обласканный вниманием женщин, которые не ждут от него ничего, кроме мгновений радости и счастья. Они внезапно появляются в его жизни и также внезапно исчезают навсегда, не оставляя после себя ничего, кроме терпкого вкуса наслаждения. И даже имен их память не хранит. И не нужно ему идти за тридевять земель в тридесятое царство, стаптывая тридцать пар железных башмаков в поисках Василисы Прекрасной, которую нужно спасти. Иван вздохнул. Картинка показалась привлекательной, и тут же возникла другая: ночь, полная луна, кладбище, кресты. Здесь Иван зарывает свой талант. Ожесточенно орудует лопатой. Яма глубока — таланту уже не выбраться.

— Милый, а почему ты больше не рисуешь? У тебя так здорово получалось. — Голос жены вернул Ивана с кладбища талантов за новогодний стол в родительском доме. И глаза матери, и глаза Александра Васильевича, казалось, спрашивали о том же.

— Мммм…, — Иван не знал, что сказать — был способен лишь на мычание, но тут же собрался, — это детство, всего лишь детское увлечение. Я не хочу больше рисовать, это не мое. — Он принужденно рассмеялся. — Я теперь взрослый и творчество для меня — это умение зарабатывать деньги.

— Ваня, а зачем тебе много денег? — спросил Александр Васильевич, хитро прищурившись.

Иван задумался.

— Странный вопрос. Все хотят много денег.

— Как ни странно, не все. Я, например, старый дурак, не хочу. Деньги мне, разумеется, необходимы, куда же без них, а вот много денег мне, пожалуй, не нужно. Ни к чему это. Я и так вполне счастлив и доволен жизнью. Пусть живу я в маленьком городке, но у меня есть свой дом, у меня двое сыновей, трое внуков, я всю жизнь занимался своим делом — делом, которое мне нравится, которое мне по душе, а сейчас я встретил прекрасную женщину, с которой, надеюсь, проведу остаток своих дней. В общем, мне не нужно много денег. Зачем они тебе? Лично тебе?

— Деньги — это свобода, — промямлил Иван. — Это свобода выбора. Я могу выбирать, где жить, куда ехать, что есть. Только с деньгами я могу позволить себе выбирать. Деньги — это возможность вести такое вот, знаете, очень комфортное существование: жить в большом красивом доме, в красивом месте, есть то, что захочется, не думая о цене, ездить куда угодно. А потом, знаете, это безумно приятно — осознавать, что можешь себе позволить все, что захочешь, если точно решишь, что тебе это нужно. Вы вот в маленьком городке живете, потому что вам хочется или потому что не можете себе позволить жить, например, где-нибудь в Швейцарии? Там ведь объективно лучше.

— Да, наверное, ты прав. Там, наверное, лучше, но мне и здесь хорошо. Мне здесь очень хорошо. Тут я дома. А потом… Для современного человека это парадоксально звучит, но когда не с чем сравнивать или же ты находишь в себе силы не сравнивать — живется намного проще. Сравнение — дело неблагодарное: всегда найдется кто-то умнее, талантливее, богаче, чем ты. И получится, что ты никто, ты неудачник. А ведь это не так. Человек ценен не количеством заработанных денег, а своими поступками, делами. Хотя даже не так, человек ценен просто так, сам по себе. Вот твоя мать… Да мне все равно, бедная она или богатая, грешила она или нет, создала ли что-то великое или ее жизненный путь состоял из каждодневных хлопот, из готовки, стирки, из мытья посуды, которая тут же снова становится грязной. Вроде бы это бессмысленно, но этот вот ежедневный труд, эта забота и есть проявление любви к своей семье, к своему дому. И это вот важно, что она умеет дарить любовь, что она добрая, великодушная, мудрая… А Швейцария… Швейцария — это хорошо, но вот кому-то в Испании больше нравится. Или где у вас там сейчас, состоятельных людей, модно отдыхать? На Мальдивах? Понимаешь, твои аргументы кажутся мне убедительными, но не в достаточной степени. Чувствуешь ли ты себя счастливым и довольным жизнью, имея деньги, имея выбор? А может быть, этот выбор вообще не более, чем иллюзия? Так ли уж ты свободен со своими деньгами? Ты ведь тоже не сможешь жить в той же Швейцарии, потому что там ты не сможешь зарабатывать свои деньги. Они привязывают тебя к Москве. Получается так, что это единственный город, где ты можешь богатеть и дальше. Человек становится заложником этой гонки за деньгами, он уже не может соскочить. Он уже не может снизить планку. Он боится все потерять. Причем здесь свобода? Свободен тот, кому терять нечего и некого. Свободен бомж, свободен нищий художник. Иногда, впрочем, я склоняюсь к мысли, что свободы вообще не существует. Ее придумали люди, чтобы к чему-то стремиться.