Вероника Мелан - Дэлл Страница 47

Я отставила пустой стакан в сторону, опустилась на стул и посмотрела в окно, единственное светло-серое пятно в темном мире. Потерла лоб, пытаясь сосредоточиться. Колыхались на фоне неба голые верхушки деревьев: тонкие ветки, тонкие пальцы, устремленные ввысь.

На секунду вернулось в памяти знакомое лицо с серо-голубыми глазами, но тут же усилием воли отброшено прочь. Все, что касалось Дэлла, теперь было отсечено, замуровано внутри и залито сверху бетоном.

Было и прошло.

Да, любила. Но не смела думать об этом.

Теперь бы просто выжить, найти дело и заняться им, чтобы однажды оно окончательно вытеснило из головы воспоминания о чудесном августе. Время не стоит на месте. На дворе промозглый сентябрь и дожди. Если ноги застынут без движения, то подошвы тут же всосут в себя лужи отчаяния. Нельзя, нельзя, нужно идти вперед. А если продолжать путь только в солнечные дни, то никогда не достигнешь цели.

Взгляд упал на притихший телефон, а разум вновь зацепился за неоформившуюся идею, принялся шамкать и жевать зубами ореховую скорлупу, пытаясь добраться до ядра, до сути. Что же такое хитрое я все это время силюсь придумать? И почему так уверена, что лежащие на кровати конверты дополнят те, что уже забили стоящую под столом мусорную корзину?

В который раз за сутки начался дождь.

Над столом колыхалась тусклая лампа в конусообразном закопченном абажуре. Сигаретный дым вился вокруг нее спиралями.

Чак неторопливо точил железку, поглядывая на сидящую на единственном свободном от хлама стуле Меган. По ее волосам и куртке стекала вода. Настукивал в окно дождь; сгустились сумерки.

— Давно ты не заходила. Слыхал, закрылась конторка твоя?

Гостья кивнула. Она вот уже несколько минут молчала, наблюдая за его неторопливой работой. Тяжелый взгляд, тонкая линия упрямо сжатых губ. Побила все-таки жизнь, побила.

Замочных дел мастер затянулся сигаретой, отложил ее в пепельницу, выпустил дым и привычным жестом потер усы. Домой бы уже пора, а все никак не мог бросить напильник.

— А я говорил тебе… Опасно. Давно надо было завязать.

— Вот и завязалось. Само.

Нортон кивнул. Вновь взялся за упрямую железку.

— Куда теперь?

Легкое пожатие плечей; с волос упало еще несколько капель.

«Что-то изменилось в ней», — подумал Чак, — «вроде тот же человек и не тот». Что-то ужесточилось в знакомом лице, появился в глазах стальной отблеск, как бывает у тех, кто держится не «за», а «вопреки». И безбашенность во взгляде: веселая и нервная одновременно, мол, плевать на все, выплыву из дерьма и спляшу на вашей могиле.

Чак покачал головой. Хорошая девка, жаль, если сорвется.

Меган тем временем взяла со стола одну из отмычек и теперь задумчиво крутила ее в руках. Чака не покидало ощущение, что цель визита припозднившейся гостьи выяснится очень скоро — невысказанный вслух вопрос уже витал в воздухе.

— Говори уже, не тяни, — поторопил он, не желая ходить вокруг да около. — Денег тебе дать?

— Нет.

— Тогда зачем пришла?

Меган помолчала, затем взглянула ему в глаза — холодно и прямо, как питон.

— Ты говорил, что можешь делать замки, которые никто не смог бы открыть?

Нортон удивленно поднял голову. Докурил обуглившуюся до фильтра сигарету и задавил ее двумя пальцами в пепельнице.

— А чего вдруг вспомнила?

— Ведь говорил, что даже чертежи есть, но дорого…

— Там детали сложные нужны. Магниты новые, схемы. Конечно, дорого.

— А если бы денег хватило, как думаешь, их бы покупали?

Замочник оскалил желтоватые зубы в ухмылке и прищурился.

— Да богачи бы за такие удавились. Потому что их никто не смог бы открыть. Даже я сам. Это если без ключа-то.

Меган выглядела странно удовлетворенной.

«Вот ведь, сама себе на уме…»

— Так чего спрашиваешь-то? Пришла уже в ночь, сидишь, хитришь, не пойми чего…

Она снова подняла на него зеленые глаза — ясные, как у безумца, убежденного в собственной гениальности.

— А давай сделаем несколько. Попробуем продать. А там поставим на поток, если пойдет.

— На что сделаем-то?

— Есть деньги.

— Много?

— На первую партию хватит.

— Где взяла?

— Что?

— Деньги.

— Не важно.

Ее лицо снова сделалось непривычно упрямым. Не тем мирным, спокойным, каким оно было еще пару недель назад. Чак удивленно отложил напильник в сторону.

— Ты это серьезно? А бабки откуда? Ворованные?

— Нет. Мои собственные.

Ответ прозвучал холодно и коротко, Нортон поверил. Помолчал, пристально глядя на гостью, пожевал губами, пытаясь замаскировать растерянность. Собирался ведь уже домой, как обычно, а тут пришла, с толку сбила и, черт возьми, признаться, заинтриговала… А ведь хотел выпить пива, спокойно посидеть перед телевизором, мозги отключить до утра. Видно, не судьба. Хотя пива можно и вместе выпить. А заодно и поговорить.

Он снял с головы повязку, стягивающую волосы, и бросил ее на стол. Сгреб пачку сигарет, сунул в карман.

— Пойдем-ка, закинемся какой-нибудь дрянью.

— Что? — солдатский слэнг заставил тонкие брови удивленно поползти вверх. — Какой еще дрянью?

— Пивком хоть что ли. А то устал я, мозги не работают.

— А-а-а… — Меган расслабленно откинулась на стуле и впервые за все это время улыбнулась. — Думаю, что такое «закинемся»? Ну, пойдем, «закинемся».

— Угу. Заодно и расскажешь мне все.

— Договорились.

Чак стянул с вешалки мятую куртку, накинул ее на плечи, кивнул головой, мол, давай на выход, и погасил в мастерской свет.

— Странный он какой-то. Потерянный. Весь вечер на эту певичку смотрит и виски глотает. — Аарон Канн — стратег отряда специального назначения — кивнул в сторону сидящего чуть поодаль, на углу барной стойки, друга. — Устал что ли? Вроде не больше чем обычно тренировались.

— Дэлл-то? — Мак Аллертон выбрал из прозрачной тарелочки самый пузатый орешек и закинул его в рот. — Может, и устал. У меня точно мышцы болят; Дрейк зверствует.

Певица на сцене плавно двигалась в такт исполняемой песни — приятный голос, чуть хрипловатый и низкий; округлая грудь под коротким платьем, длинные ноги, уверенно стоящие на высоких золотистых шпильках.

— Я бы и сам такую… — Канн многозначительно усмехнулся. — Хороша.

Чейзер, сложив руки на груди, тоже наблюдал за Дэллом — Аарон верно подметил — интерес Одриарда был странным и слишком пристальным; тяжелый взгляд подрывника неотрывно следил за барной певицей.

— Увлекся он, что ли?