Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ) Страница 5

До Этирея, наконец, дошел весь спектр грядущих неприятностей. Он подобрался и уже хотел было наорать на Малеха, но гневные слова словно на стену глухую натолкнулись. Взгляд тсарека встретился с изображением мертвого города: сейчас чивас сидел, привалившись к полозьям буровой установки, с безысходной тоской осматривая свою будущую могилу. А Малех между тем продолжил, не дождавшись от друга выговора:

— Советую этот кораблик оставить где-нибудь на нейтральной территории. Да и шурф, который я пробил, взорви чем-нибудь. Только осторожно, чтобы саркофаг из отрино не повредить еще больше. И замаскируй место нашей посадки и разработки, чтобы с орбиты не заметили. Нечего облегчать им поиски…

Этирей сдавленным голосом спросил, зная ответ, но все еще глупо надеясь, что его мысли по этому поводу лишь паранойя:

— Зачем им ЭТО? Если невозможно воспользоваться? Золото и сартор отсюда не изъять: ведь они сами погибнут при этом…

Малех качнул головой, при этом зашипев от испытываемой боли, а Этирей понял, что судороги добрались до мышц шеи.

— Не глупи, Этирей! Ты всегда был умнее и мудрее меня… Это самое грозное оружие, причем от него невозможно защититься и сразу выявить нельзя. Ты только представь масштабы того, что с помощью д'окра можно было бы сделать! Здесь тонны золота и сартора… А ведь всего один из этих золотых слитков, доставленный на флагманский корабль любого противника, способен уничтожить его, а враги даже не догадаются о причинах, погубивших их военную мощь… А если… — в этом месте проникновенная речь Малеха прервалась, он закашлялся, а скоро Этирей увидел, как чивас встал и повторно попытался попасть в кабинку установки. В этот раз ему удалось. Скоро Этирей с облегчением услышал звук мощных двигателей. Буровая двинулась по проторенному шурфу в обратный путь.

Этирей бросился готовить дезактиватор, медитек и отдельную кабинку, где Малех сможет отлежаться. А может и умереть… Технику и большую часть оборудования и вещей он отправил с помощью роботов на корабль. Решил, что останется здесь, пусть и на некотором удалении от Малеха, но все равно максимально близко, чтобы его друг не чувствовал себя в одиночестве.

Вскоре в смотровое окно Этирей увидел щуплую, несмотря на скафандр, фигуру чиваса. Тот предусмотрительно оставил установку в шурфе, чтобы не оставлять следов на поверхности. Затем прозвучал его голос в динамиках компитеха:

— Я буровую внутри оставил на середине пути, чтобы потом все взорвать. Второй кар тоже туда отправил.

— Ты молодец, Малех! — ответил Этирей.

Малех же лишь скептически хмыкнул. Мужчина запыхался, устав от тяжелого восхождения и все еще продолжающихся судорог. Но кашель у него прошел, стоило ему пройтись и размять мышцы. А тсарека вдруг посетила надежда, что все обойдется. Возможно, инъекции и переливания помогут…

Три дня прошли в борьбе за жизнь Малеха. Потом вышел из строя медитек, а затем и аппарат для переливания крови. Этирей не отходил от камеры, все время разговаривая с другом, поддерживая его и ободряя. На четвертый день у Малеха открылось кровотечение. У чивасов из-за большего содержания магния в крови она голубая, вот и сейчас она буквально переливалась красивыми оттенками, разливаясь жуткими пятнами на бледно-голубых ладонях Малеха.

Малех прокомментировал увиденное хриплым, теперь уже сильно усталым, голосом.

— Да! Во мне слишком много металлов!

Еще час они просидели вместе, глядя в экраны камер каждый со своей стороны. Этирей чувствовал и видел благодаря камерам как умирал его друг. К великому сожалению, помочь ему он уже ничем не мог.

Когда все закончилось, тсарек взорвал шурф и место разработок, как ему советовал Малех. Теперь здесь будет могила его друга. Благодаря малым орбитальным движкам корабля продул всю часть поверхности, где они несколько дней назад оборудовали закрытую техническую зону, а потом с глубокой скорбью и тяжелым сердцем покинул седьмую планету системы Крингов. Ему предстоял долгий путь домой до родной планеты Саэре, а до этого требовалось замести следы, избавиться от корабля, да так, чтобы о его присутствии на нем никто не узнал. Только таким образом он, возможно, спасет жизнь себе и, может быть, множеству других разумных.

Глава 1

Взгляд скользил по высотным зданиям, парящим передо мной. Широким, но изящным пешеходным мосткам с витыми поручнями, соединявшим на различных уровнях эти дома. Страховочным дугам транспортных магистралей, под которыми, возможно уже скоро, будут двигаться потоки автокаров. Тенистые аллеи и зеленые пятачки растений, которые, казалось, повисли прямо в воздухе, хотя на самом деле поддерживаются специальными промышленными тросами и магнитными полями. Все, что я видела сейчас, представляло собой возможное красочное будущее нового города, который стремительно рос на берегу Тарсы. Правительство Саэре не жалело денег для строительства города будущего, и мой проект будет среди главных претендентов на победу, а главное — на награду в миллион кредитов. У меня аж дух захватывало, стоило только представить, какие это деньжищи. Я оторвала взгляд от голограммы, услышав комментарий своего учителя:

— Есения, вы как всегда неподражаемы и несравненны! Ваш проект уже прошел основной отборочный этап, и ректорат нашей академии возлагает на него большие надежды.

Я пыталась сохранить серьезность и степенность, но мое лицо непроизвольно растеклось в счастливой улыбке, а сердце грозило выскочить из груди. Хотя внутри и скопились чужие эмоции, подсказывающие, что не все студенты в моей группе так же радуются за мою, пусть пока и призрачную, но победу. Чужая зависть черной самшитовой змеей свернулась в шипящий клубок под сердцем, но за тридцать лет своей жизни я привыкла, что все белыми и пушистыми быть не могут. И научилась строить стену между собой и чужими чувствами и эмоциями, хотя изредка вот такие черные и сильные всплески просачивались за преграду, оставляя во рту привкус горечи.

— Благодарю вас, профессор! Очень надеюсь, что смогу оправдать ваше доверие…

Профессор Виструм — старый сухонький чивас — подошел ко мне и снисходительно довольно похлопал по предплечью сухонькой голубоватой рукой. Выше он бы просто не достал: слишком велика между нами разница в росте.

Некоторые студенты насмешливо хмыкнули, хотя давно должны были привыкнуть. Мой рост около ста девяноста сантиметров, да и остальные 'габариты' не отличаются хрупкостью и изяществом. Что поделать, я слишком похожа на отца — чистокровного тсарека, и вся моя раса отличается внушительными размерами. А вот Виструм сухощав, мелковат даже для чиваса, и уже в силу преклонного возраста черты его лица тоже стали острыми и мелкими. Но профессор любил меня как талантливого ученика и всячески выделял из общей массы.