Лана Ежова - Ее темные рыцари Страница 59

Дорога домой ускользнула от внимания, веселых шуточек и насмешек друг над другом, как по пути к Пасечник, на этот раз не было.

– Жарко, я в душ, – на пороге предупредила я и шмыгнула в ванную.

Закрыть дверь не успела – Руслан протиснулся следом, и только тогда щеколда была задвинута.

– Что он с тобой сделал?

От обоняния оборотня не ускользнул чужой запах на моей коже.

– Ничего.

– Не ври, – с болью в голосе попросил Булатов, обхватывая ладонями мое лицо, – пожалуйста, скажи, что случилось, или я спрошу у Томасовского.

– Не надо! – Итог расспросов – смерть, как Руслана, так и колдуна – меня не устраивал. – Я не умею врать… Ничего он не сделал, всего лишь поцеловал.

Вертигр чуть повернул мою руку, открыв синяки на внешней стороне предплечья.

– «Всего лишь»?.. – горько переспросил он и прошептал: – Клянусь Ночью, он об этом пожалеет. Сегодня же.

– Нельзя, он связан с моей семьей магическим договором.

А еще больше шансов на удачный исход драки имелось у колдуна-фейри, чем у оборотня. И я это прекрасно понимала.

Вздохнув, поинтересовалась:

– Я могу остаться одна? Хочется поскорее как следует прополоскать рот.

Руслан сдвинул брови, наморщив переносицу.

– Почему?

– Чувствую себя испачканной.

– Чужая грязь не пристает, особенно к тем, кто чист душой. – Он осторожно провел подушечкой большого пальца по моим губам.

Глаза в глаза. Теплая зелень его радужек завораживала, а немой вопрос «можно?» не позволял сказать «нет». И я немного подалась вперед, давая разрешение. И оказалась в объятиях Булатова, чтобы его губы нежно стерли воспоминания о чужих злых прикосновениях. Поцелуй медленный, бережный, не пробудил страсть, но наполнил спокойствием.

Когда оборотень отстранился, я протестующе застонала. И мужчина, на секунду замерев, поцеловал вновь. Только теперь целомудрие куда-то пропало. Жадный, жаркий, жалящий в самое сердце поцелуй лишал здравомыслия и сил самостоятельно стоять на ногах. Я обмякла в его руках, что, похоже, только обрадовало моего рыцаря – он что-то одобрительно проурчал, прижимая к себе тесней.

На макушку шлепнулась холодная капля. Затем еще одна, и еще… Выскользнув из рук Булатова, запрокинула голову вверх – и застонала, на этот раз от отчаяния. Сквозь потемневший потолок просачивались тяжелые капли воды. Эх, все ясно – в гости к старушке, проживающей надо мной, приехала внучка. У девчонки ветер в голове, иначе как объяснить тот факт, что она неоднократно забывала закрутить кран то в ванной, то на кухне?

– Я к соседям! – бросила опешившему парню и выскочила в коридор.

Пока звонила в чужую дверь, а потом и разговаривала с соседкой, думала совсем не о потопе, а о том, из-за чего горели щеки.

Боже, что я творю? Зачем я усложняю свою жизнь еще больше?

Зная, что в сердце мужчины, которого люблю, для меня нет места, я не строила из себя монашку, но и не ушла в загул. За двадцать четыре года я решилась лишь дважды начать отношения, искренне веря, что они завершатся созданием семьи и рождением детей. Если большая любовь, о которой пишут в книгах, – неосуществимая мечта, то имела я право хотя бы на маленькую? На покой и стабильность в браке, на радость материнства? И не по моей вине эти две связи закончились ничем. Хотя, может, не тех мужчин выбирала?

Целуя Руслана, я сгорала от страсти. Один поцелуй показал, что все, что было до него, – бледная подделка, легкое увлечение, самообман, спровоцированный желанием любить и быть любимой. Наверное, поэтому я сильно и не страдала, когда застала Гришку с другой, а Ярослав заявил, что раздумал жениться. По-настоящему мое сердце ранило лишь однажды, давным-давно – признание Тимура. Ладов заявил, что посвятит всего себя делу: будет ловить негодяев, чудовищ в человеческом обличье, – поэтому в его жизни нет места семье. А я… я, сколько себя помню, хотела стать женой и матерью. Я не из тех, кто согласится на бешеный взрыв чувств на одну-две ночи. Мне нужно постоянство, тихое счастье, но каждый день.

Булатов, как и друг детства, под запретом. Руслан – другой, не человек, а значит, вместе нам долго не быть. Разве что я соглашусь остаться Гласом, но тогда Лазарус идет в комплекте, что для меня неприемлемо. И поэтому о поцелуе с Булатовым следует забыть. Забыть, словно его и не было вовсе.

Соседка пообещала лучше следить за внучкой, и я неторопливо спустилась на свой этаж. Времени, чтобы придумать, как вести себя с Русланом после случившегося, все равно не хватило. И я понадеялась на знаменитый авось: как-нибудь само обойдется, и мне не придется что-либо объяснять.

Отодвинуть выяснение отношений еще немного, занявшись уборкой, не получилось – воду вытерли и без меня.

– Что происходит, Герда? – Под пристальным взглядом Лазаруса меня бросило в холод. – Как так вышло?

Вампир узнал о поцелуе и требует ответа? Мне стало очень стыдно! На его месте всякий бы обиделся, ведь мы договорились, что ритуал будет разорван, а тут этот поцелуй, грозящий скреплением уз. Я не успела покаяться и пообещать, что подобное не повторится, как Руслан, сердито взглянув на напарника, уточнил:

– Как вышло, что мы уснули? И ты, беззащитная, оказалась рядом с Томасовским?

О, так вампира интересовал не поцелуй?.. Верно говорят, что на воре шапка горит – чуть сама себя не сдала. Хотя, могу поспорить, Лазарус в курсе, что в ванной одной откровенной беседой мы с Русланом не ограничились.

– Помните букет на столе? Это магические цветы, они вас и околдовали. Артур Томасовский – не просто колдун, он сидхе. И я тоже, хоть и на четверть.

Я ждала возмущений, обвинений, что их обманом сделали рыцарями неправильного Гласа. Ждала, затаив дыхание от страха. Но не дождалась.

– Что-то подобное я и подозревал, отведав твоей крови, – кивнул Болконский и самодовольно добавил: – Вампира не обманешь.

Вертигр никак не прокомментировал новость, и его молчание вызвало во мне легкую грусть. По себе знаю, когда представления о человеке резко меняются, это приводит в смятение, а то и вообще отталкивает.

– А теперь давай с самого начала и с подробностями, – попросил блондин, когда мы устроились на диване в комнате.

И я пересказала все, что услышала от Главы Совета магов.

Раисэль, младшая дочь Кайагарда, князя рода Серебристого Дурмана, поссорившись с отцом, часто убегала в мир людей. Ненадолго – на несколько дней, иногда недель. Остыв, юная сидхе возвращалась домой и покорялась воле отца. Поэтому Кайагард смотрел на эти вылазки сквозь пальцы, разрешая дочери маленький бунт.