Лесса Каури - Стрекоза для покойника (СИ) Страница 60

Глядя на отсветы автомобильных фар на стенах домов, Лука думала об Эмме Висенте. До сего момента не позволяла себе анализировать увиденное в памяти водителя скорой — и страшно было, и слишком много стремительно происходящих событий. А сейчас вот решилась. Вызвала видение двух кульков, лежащих на пеленальном столике, серых папок, упавших на пол. Водитель не помнил, в каком порядке положил их обратно. Занятый своими мыслями, он даже не обратил внимания на то, что мог перепутать документы. Этот момент просто не остался в памяти — так машинально закрываешь дверь в квартиру, а потом не помнишь — на ключ закрыл или просто притворил створку?

Увиденное в равной мере могло означать, что Лука действительно оказалась найденной на помойке у деревни Лукерьино или что она была… дочерью Эммы. Ей-богу, от осознания этой сомнительной истины становилось только тяжелее. И в том, и в другом случае девушка вновь оказывалась одна, только в последнем — едва узнав биологическую мать, тут же теряла ее! Но, какой бы чужой ни оставалась Эмма, раз тайна рождения ребенка так и не раскрылась и, похоже, уже никогда не раскроется, Лука впервые ощутила причастность к происходящему и свою ответственность за то, что случилось в загородном особняке. И гнев. Самый настоящий, зарождающийся в душе как грязевой вулкан тяжелый гнев от того, что кто-то много лет назад объявил охоту на женщину, с которой Лука перемолвилась парой слов, и которая могла оказаться ее матерью. Или не могла…

Тихонько выругавшись, Лука попыталась в очередной раз отцепить кота. Тот держался намертво, терся об ее подбородок ушами, совал нос в ухо и мурчал, мурчал, мурчал… Сдавшись, она перехватила его поудобнее и поцеловала в теплый лоб. Тоже сиротинушка. Ведь у него никого кроме нее нет. Интересно, как Яр относится к котам? Когда ведьмак бывал у нее в гостях, Вольдемар словно нарочно лез к нему то на колени, то на плечи, ходил вокруг, мешал зашнуровывать берцы. При этом он не выпрашивал ласки или внимания, а словно испытывал выдержку и терпение Гаранина.

— Мне на работу пора, — пожаловалась Лука, снова пытаясь отцепить кота. — Слышишь, ушастый гад? На ра-бо-ту!

‘Гад’ упорствовал. Лука, вздохнув, вышла на кухню, где Анфиса Павловна, сияя свежим маникюром, кушала кофей.

— Ты не опоздаешь, иллюминация? — спросила она, взглянув на часы.

— Не отпускает, — пожала плечами та, — соскучился сильно.

— Соскучишься тут, — хмыкнула домохозяйка, — когда владелица то там, то тут проживать изволит. Съехать не надумала еще?

— Куда? — удивилась Лука.

Анфиса Павловна лукаво улыбнулась. На ее щеках появились трогательные ямочки.

— Известно, куда. К милому своему. У него же вроде есть, где жить?

— Да мы как-то… — совсем растерялась Лука.

Ей даже и в голову такое не приходило! Жила сегодняшним днем, наслаждалась тем, что есть, каждодневными встречами, теплом прижавшихся друг к другу тел, даже расставаниями, после которых обязательно следовала встреча. Все, что казалось незыблемым и постоянным рухнуло в тот миг, когда она услышала: ‘Неродная дочь’, и с тех пор Лука в это, незыблемое и постоянное, не верила. Наверное, повзрослела…

— Иди-ка сюда, мой хороший! — все еще улыбаясь, Анфиса Павловна отодрала Вольдемара от Луки и, переложив себе на колени, серебряной ложечкой зачерпнула масло из масленки. — Иди, собирайся! А я его подкупать буду!

На пороге Лука оглянулась. Кот старательно вылизывал ложку, но ухо держал повернутым в сторону хозяйки. Длинный черный хвост раздраженно бил старушку по коленке, несмотря на то, что она старательно гладила кошачью спину.

— Иди-иди, — замахала рукой Анфиса Павловна, — справлюсь я с твоим пиратом. Сейчас вот минтая нажарю…

Блеклые голубые глаза, лучащиеся добром, аккуратный подбородок, седые волосы на пробор, прихваченные черепаховой гребенкой… И когда эта маленькая пожилая дама успела стать такой родной?

Сглотнув ком в горле, Лука вышла в коридор. Жизненные истины оказались сродни кошкам — гуляли сами по себе, захаживая в гости лишь по собственному желанию!

Поздно вечером неожиданно пошел снег. Да такой, что забелил все вокруг, будто простыни развесил вдоль улиц и между зданиями. Посетители ‘Черной кошки’ поспешили разойтись, пока до дома еще можно было добраться. Лука проглядывала чеки за день и искоса посматривала на дверь — за ней должен был приехать Яр. И действительно, скоро увидела его входящим, правда, не одного, а с Димой Хотьковым. Оба смеялись, стряхивая снег к капюшонов курток и плеч. Она поспешила им навстречу.

— Ну и погодка! — чмокнув ее в щеку, сообщил Димыч. — Сейчас бы гулять и гулять в этом снежном царстве. Жаль, что завтра на работу.

— Жаль, что другое… — коротко сказал Гаранин, не стесняясь, привлекая к себе и целуя Луку.

Хотьков мгновенно помрачнел.

Лука поняла, что имел в виду Яр — неуловимого убийцу, который мог поджидать за каждым углом.

— Закончила? — уточнил Гаранин.

— Закончила, закончила, — улыбаясь, закричал Макс из-за стойки бара, — пущай идет на все четыре стороны!

— Блин, в одну бы правильно дойти! — глядя в окно, пробормотал Хотьков.

За окном было белым-бело.

— Мы тебя до машины проводим, — сказал ему Яр, — а потом к своей вернемся.

Димыч кивнул с благодарностью.

Лука сбегала в подсобку, стянула фартук, скинула мягкие туфли, залезла в сапоги и куртку, укуталась шарфом. Наступало самое чудесное время суток — время рядом с Гараниным. Она никогда не загадывала — отвезет он ее к себе или домой — и уедет. И разочарований по этому поводу не испытывала.

Они вышли на улицу. Ветер бесновался где-то выше, трепал им же самим сотканные снежные полотнища, придавая ночному пейзажу совершенно нереальный вид. У земли было относительно тихо, однако густой снегопад перекрывал видимость.

Перейдя дорогу, направились в ту сторону, где Хотьков оставил машину. Вокруг царили пустота и тишина, лишь снежные крупинки шуршали, царапая куртки. Гаранин вдруг остановился… Как-то задумчиво натянул на плечо вторую лямку рюкзака — до этого нес на одном плече, и вдруг… сделав Димычу подсечку, швырнул его на землю.

Лука изумленно смотрела, как Яр, будто в замедленной съемке, идет к ней — вкрадчивый, чужой и смертельно опасный, как крутит в пальцах непонятно откуда взявшийся нож. На самом деле все произошло за долю секунды… Гаранин, оказавшись рядом, взглянул на девушку страшными суженными зрачками на нечеловечески бледном лице и хрипло произнес:

— Беги…

Она попятилась. Он сунул ей что-то в руку, развернул, толкнул от себя и рявкнул: