Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 3. Страница 7

Ультрамариновые глаза Кей стали набухать слезами. Она всхлипнула. — Ты это произнес, как по шпаргалке. Значит, думал о нас. На том спасибо. Я понимаю, Айк. — Слезы скатывались на подушку. — У тебя жена, сын, американские солдаты. Ты всем нужен. За всех в ответе. А кто я? Твой личный секретарь. За кого я в ответе? Только за себя и свою любовь. Я одна, Айк, совсем одна. Был Томас, но его не стало. Я не обижаюсь, Айк. Прости и ты меня. Просто я подумала...,.— у Кей задрожали губы. Она готова была разреветься, но сдержалась. — В общем, я хотела родить тебе много красивых детей. Это помогло бы легче переносить боль об утраченном Алексе.

— Кей, не говори лишнего! — сорвался генерал. — Не трогай Алекса. Хорошо? Мне и так кажется, что это я повинен в его болезни и смерти. Не береди мою рану. Давай не будем больше касаться этой темы. Главное ты не плачь.

— Я уже не плачу.

— Умница. — Айк убрал с ее глаз застывшие слезинки.

Девушка благодарно прижалась к руке, пахнущей все тем же дорогими табаком, она так и не запомнила его названия.

— Поверь, дорогая, — Айк обнял Кей. — Я страдаю не меньше тебя, что не могу быть всегда с тобой. Но так надо. Такова жизнь Главнокомандующего. Я не принадлежу себе. Я принадлежу Штатам. Это не бравада, Кей. Это мои реалии. — В голосе слышалась тревога.

— Хорошо! Как скажете, господин генерал армии. Тема закрыта.

Айк скривился. — Еще по стойке 'смирно' встань. Не ерничай. Мы знакомы более двух лет.

— У тебя неприятности, Айк?

— Почему ты это спрашиваешь?

— Чувствую по голосу, по настроению.

-Не знаю. Предчувствие плохое. Сегодня заходил генерал Стронг с докладом. Просмотрели все наши позиции. Готовим наступление. А предчувствие плохое.

— Айк, ты доверяешь Стронгу?

— Почему ты поставила так вопрос? — Эйзенхауэр насторожился, приподнялся с подушки.

— Почему...? Да потому, что он напыщенный гусь. Его машинистки так называют.

— Его не надо любить. Он требовательный и знающий дело, генерал. У тебя с ним произошёл конфликт?

— Нет, нормально. Просто спросила.— Кей на секунду отвернулась, сглотнула обидный комок, подкативший к горлу. В ирландской свободолюбивой душе кипела обида на Айка и гнев на упыря Стронга. Но она сумела подавить вырывавшиеся эмоции. Идет война. Надо держаться. — Что-то душно. Открой, пожалуйста, балкон.

— Хорошо. Ты в порядке?

— Да, милый, не беспокойся. Со мной все хорошо. Я прежняя Кей.

-Замечательно.

Щелкнули шпингалеты. Сырой декабрьский воздух ворвался в спальню.

— Рано туманы пошли, — подумал генерал. — До Рождества продержатся. Надо поговорить с Теддором , пусть готовит самолетный парк. Самое время.... Однако, зябко...

— Будем спасть! — генерал ныряет в постель.

— Спасть? Нет, милый генерал. Не спать! — игриво улыбается Кей, стянув с него одеяло. Свежий воздух взбодрил ее, отодвинул вглубь душевные переживания. — Я обещала сделать тебе массаж. Переворачивайся на живот.

Кей вскакивает на Айка, как лихая амазонка, сжимает бедрами.

— Сегодня ты в моей власти, а не во власти войны. Думаю, это гораздо приятнее, чем общаться с Монтгомери. Кто знает, удастся ли еще вот так свободно быть в роли неформальной жены генерала Эйзенхауэра?

Она грациозно выгибает спину и обжигает Айка налитыми прохладными сосками...

.....Раздавался тревожный длительный звонок. Кто-то незамедлительно требовал Главнокомандующего. Настырное дребезжание повторилось. Когда телефон зазвонил в третий раз, в белоснежной спальне Людовика 14 подняли трубку.

— Генерал Эйзенхауэр, слушаю. Что...? Когда...? Немедленно машину в Версаль...!

ГЛАВА 2

3 декабря 1944 года. Бад Наухайм. Земля Гессен. Германия.

Штаб Западного фронта. Совещание Гитлера.

Сечет колючий декабрьский дождь. Дворники вездехода исступленно сбивают ледяные струи. Второй час, попав в непогоду, машина с номерами генштаба сухопутных сил пробивается на юго-запад в сторону Бад Наухайма.

Рядом с водителем Хорьха — старший лейтенант Вермахта. Воротник приподнят, фуражка заломана. Взгляд жесткий, сосредоточенный. Из-за высокого роста он ссутулился, прижался к холодной двери. В руках офицера карта дорог земли Гессен.

Приземистый унтер-фельдфебель с залихватским чубом уверенно крутит баранку. Время от времени искоса поглядывает на офицера. Заговорить боится. Ганс Клебер — новый адъютант не любит беззаботной болтовни.

— Дорога утомительная, напряженная, а словом перебросится не с кем, — вздыхает Криволапов, размышляя в пути. — Командир на заднем сидении беседует с генералом. А этот, — Степан вновь скосил взгляд на адъютанта, — немецкий глист, как сыч сидит. Хоть бы слово сказал, подбодрил. Тычет носом в карту, словно дятел. Он ему сразу не понравился. Долговязый, суровый. Почти не говорит. Тоска. Ну и погодка, ешкин кот. — Степан ладонью провел по запотевшему стеклу. — Когда дождь закончится? В Тамбове, наверное, настоящая зима. Снег лежит. Сугробы. Красота.... Бежит время, как эта дорога. Скоро Новый год. Четвертый год войны. Страшно подумать, наступает 45....— Степан зевнул. Слипаются глаза. Мысли плывут беспорядочно. -...Сколько лиха хлебнул, а живой... Тройка русская с бубенцами. Обязательно прокачу Николет.... Как она там, зазноба моя? Говорили, американцы в Ницце хозяйничают. Ни письма написать, ни ответа получить. Мы еще скинем их в Адриатику. Адриатика? Вот подумал, что это такое? .... Какая девушка! Какая грудь — сдобные булочки. Француженка, а по отцу русская. Я сразу разгадал нашу кровь. А как целуется? — Криволапов на секунду прикрыл глаза, рот растянулся. Тут же получил толчок в бок.

— Не спать, сержант, не спать.

— Не нравится новый адъютант, ох, не нравится. — Заиграли желваки на скулах. Пальцы впиваются в баранку. Нога притапливает газ. — Бля... поворот! — Глаза по яблоку. Визжат тормоза....Занос... Машина как волчок закрутилась на трассе.

— Тормоза отпускай. Тормоза! Влево выворачивай! Влево, говнюк!

— Что? — бас Михаила, словно из Иерихоновых труб, разнесся над головой водителя. Степан оцепенел. Сердце не бьется. Руки и ноги не повинуются. Вездеход несется в сторону глубокого кювета.

Клебер мгновенно оценил ситуацию. Бросился на Степана, перехватил руль. На последнем витке машина замирает перед рвом...

Сзади не поняли, что произошло. Секундная тишина. Замешательство.

— Вон из машины. Отдышись. Во-ди-тель! — цыкнул Михаил, хладнокровно вытолкнув Степана наружу. Вышел за ним. — Прогуляйся до кустов, унтер-фельдфебель, полезно.

Вздыбился броневик охраны. — Что случилась, господин обер-лейтенант? Помощь нужна? — Кричит на бегу молоденький лейтенант. Глаза напуганы.