Мари Руткоски - Преступление победителя Страница 70

После полудня император пристрелил лисицу.

— Для моей дочери.

Рыжий мех был измазан кровью. Маленькие черные ступни зверька казались высохшими кистями для рисования. Император объявил, что из меха для Кестрел пошьют накидку.

Когда придворные направились обратно во дворец и Верекс сопровождал Ришу, император поравнялся с Кестрел.

Он больше не улыбался: улыбка застыла в его суровом голосе, как насекомое в янтаре.

— Не приносите больше неприятностей, чем вы стоите, — сказал он.

* * *

— Отдай собаку кому-нибудь, — попросила Кестрел Верекса. Она задержала принца на дворцовой лужайке. Трава была мягкой и густой, сочного бледно-зеленого цвета. Остальные придворные ушли вперед. — Найди ей дом далеко от дворца. Найди нужного человека.

— Этот человек — ты.

Глаза Кестрел защипало. Щенок уселся на траву и стал радостно жевать свои лапы.

Верекс сказал:

— Это я виноват.

Кестрел возразила. Она сказала, что больше не может смотреть на собаку, на этот прекрасный теплый подарок, и не представлять, как с ней что-нибудь случится. Отдать что-то самому и видеть, как это у тебя забирают, — разные вещи. Разница, сказала Кестрел, в возможности выбора. Ограниченная свобода все же лучше, чем ее отсутствие. По крайней мере, так она думала, когда Арин дал ей два ключа от своего охраняемого дома. И она считала так же, когда предложила ему его страну, скованную, связанную и скрученную жесткими условиями. Лучше, чем ничего. Кестрел считала так раньше и считала так сейчас, но больше в это не верила. Теперь она знала, что отдать что-то самому — все равно, как если бы у тебя это забрали.

Кестрел мысленно объяснила это себе самой. Слова прозвучали в ее сознании так громко, что она почти забыла, что не произносила их вслух. Но затем она снова взглянула на Верекса и увидела, как он с обеспокоенным видом ждет продолжения. Она вспомнила, что он только что сказал, и покачала головой: нет.

Верекс тихо проговорил:

— Моему отцу нужно, чтобы больше всего ты любила его. Чтобы ты любила то, что любит он. Места для чего-то иного не остается.

— Я знаю.

— Я не уверен, что ты понимаешь. Кестрел, твоя портниха мертва.

Новость тяжело ударила Кестрел. Слова Верекса погрузились в ее сознание и ушли к самому дну. Кестрел вспомнила Делию, ее серые глаза с тяжелыми ресницами — глаза Арина. Вспомнила, как женщина взмахнула кремовым подолом платья. Ткань стала прозрачной, а затем опустилась и снова перестала пропускать свет. Юбка вдохнула, как легкое, а затем выдохнула.

На Кестрел неприятным, мерцающим удушьем накатился страх.

— Видели, как она встречалась с геранским министром земледелия, — сказал Верекс. — Позже к ней пришел капитан стражи. Она убила себя собственными ножницами.

Кестрел вспомнила окровавленные пальцы Тринна в колеблющемся тюремном свете.

— Но капитана стражи отправили к ней не из-за встречи с министром, — продолжил Верекс. — Встреча была лишь предлогом. То, что было настоящей причиной, произошло в день, когда уехал твой губернатор. Настоящая причина заключалась в швах у него на лице. В аккуратных стежках. Кестрел, помнишь, какими правильными они были? Мой отец обратил на это внимание. Он прочитал верность портнихи Арину по его лицу.

Щенок лизал ладонь Кестрел. Теплый влажный язык охлаждал ей кожу. Дыхание щенка нежно обдувало ладонь девушки. Небо было перьевым одеялом облаков, за исключением одной голубой дыры в ткани. Голубого облака в белом небе.

Дыра увеличивалась, синела. Она молча растягивалась, как вина Кестрел, как то мгновение, когда она увидела рану на щеке Арина, как взгляд ее отца, заметившего моль на рамке картины. Дыра стала сатинового цвета, как платье Джесс. Облака были будто посыпаны сахарной пудрой. Кестрел вспомнила, как Ронан протягивал ей пирожное. Она попробовала его. Пирожное прожгло ей язык, будто яд.

Верекс сказал:

— Ты должна следить за своими действиями. Играя против моего отца, ты проиграешь. Победа в этой игре зависит не от знаний, а от опыта. А в тебе столько сомнений и столько... боли, что... — Он покачал головой. — Пожалуйста, просто не делай ничего необдуманного.

— До каких пор?

— Ты знаешь.

Кестрел положила влажную ладонь и черную голову подросшего щенка. «Моя», — подумала Кестрел. Затем она убрала руку и велела Верексу взять собаку за ошейник.

До каких пор? Пока император не умрет.

— Кестрел... однажды мы сможем все изменить.

Кестрел перевела взгляд с собаки на Верекса, на его высокую худую фигуру, сгорбленные плечи, взлохмаченные светлые волосы, большие ясные глаза.

Она гадала, что будет, если она возьмет его за свободную руку. Интересно, попытается ли он представить, что это Риша держит его за руку? Возможно, так пройдет вся их жизнь после свадьбы? Кестрел представила себя и Верекса держащимися за руки. Она почти почувствовала нежность... и, определенно, жестокость. То, как жестокость владела ими. Как заставляла их совершать преступление и представлять на месте другого кого-то еще.

— Я никогда не встану между тобой и Ришей, — сказала Кестрел.

— Я бы никогда с ней так не поступил, — ответил Верекс. — Если...

Ему не нужно было договаривать. Они оба знали, что император мог сделать с принцессой, если бы Верекс пошел против его воли.

— Мы сможем переделать мир, — сказал Верекс. — Неужели это будет так плохо, нам вместе править империей?

До сих пор Кестрел не смела задавать себе этот вопрос. А теперь он стал эхом отдаваться в ее сознании, не находя себе ответа.

— Мы сможем, — произнес Верекс. — Если подождем. Если будем осторожны. Кестрел, ты сможешь быть осторожна?

* * *

Кестрел мысленно раскладывала карточки.

Император.

Водный инженер.

Лекарь.

Услуга.

Геран.

Валория.

Она обратила внимание на новые гравюры. Разложила их в новом порядке. Попыталась найти закономерность, но у нее так ничего и не вышло. Кестрел снова смешала карточки. Но из-за императора думать было сложно. Она перевернула его карточку рубашкой вверх, чтобы ей не приходилось смотреть на него.

Однако обратная сторона карточки тоже оказалась не пустой. На ней было изображено лицо ее отца.

Что это была за игра?

Чего Кестрел пыталась добиться?

Разве она уже не потеряла достаточно? Разве уже не достаточно сделала? Она вспомнила совет Верекса.

Загадку инженера и лекаря решать было не ей. Ей нужно было остановиться.

«Да, выйди из игры, Кестрел, — сказала она себе. — Сними ставку, убери карточки. Уйди прочь.

Сейчас».

Глава 40

Сначала Арин сделал формы из обожженной глины. Одну размером с шарик для детской игры. Другую длинную, узкую и цилиндрическую. Когда у него были готовы по две каждого вида, он отложил одинаковые половинки в сторону и стал разогревать в жаровне кузницы свинец, пока металл не раскалился докрасна и не расплавился.