Карен Монинг - В оковах льда Страница 8

Я сажусь.

Он смотрит на меня не так самодовольно, как смотрела бы я. Он смотрит… вроде бы даже с одобрением, что ли.

— Мне не нужно твое одобрение, — раздраженно говорю я. — И ничье не нужно.

— Так и продолжай.

Я скалюсь. Совсем не понимаю Риодана.

— Почему я здесь? Зачем ты принес меня в Честерс? Давай к делу. Мне есть чем заняться. Плотный график, знаешь ли. Я нарасхват.

Я оглядываюсь. Кабинет целиком сделан из стекла — стены, пол и потолок. Никто не может нас видеть, но отсюда видно все. Ходить по стеклянному полу странно. Словно у мира с каждым твоим шагом отваливается дно. Даже в положении сидя чувствуется головокружение.

Я смотрю вниз. Подо мной целые акры танцполов. Клуб состоит из множества ярусов, на которых расположены сотни зон, и каждая со своей собственной темой. Светлые, Темные и люди зависают вместе, занимаясь бог знает какими вещами. Здесь, в Дублине после Падения Стен, а именно в Честерсе, можно найти все, что захочешь, — за определенную цену. На секунду я забываю о том, что он здесь, и завороженно рассматриваю то, что вижу в просвет между своими высокими ботинками. Я могла бы сидеть здесь много дней, изучать это все, становиться умнее. Описывать каждую касту Фей, распространять по городу информацию о том, что они собой представляют и как их можно победить. Или удержать, пока я не доберусь куда нужно и не убью их мечом. Или хотя бы сбежать. Большей частью именно поэтому я так отчаянно пробиралась в Честерс. Как мне защищать свой город, если я не могу предупредить людей обо всех его опасностях? У меня есть работа. И мне нужны все знания, которые я могу получить.

Вон на танцполе Светлый, золотоволосый и прекрасный, как В’лейн (до того как сбросил гламур и выдал себя как Невидимого). А в следующем помещении кто-то из Фей низшей касты Темных, я таких раньше не видела, он влажно блестит и состоит из… Фу! Множество сегментов тараканами рассыпаются в сотне разных направлений! Ненавижу тараканов. Они начинают исчезать, забираясь под штанины людей. Я подбираю ноги с пола и усаживаюсь на стуле по-турецки.

— Ты все видишь.

Это не вопрос, так что я не отвечаю. Я смотрю на него, скрестив руки, и жду.

И опять эта улыбка.

Я дерзко выпячиваю губу.

— Я тебе что? Ходячий анекдот? Почему ты всегда улыбаешься, когда смотришь на меня?

— Ты поймешь. — Он подходит к столу, открывает ящик, вытаскивает оттуда лист бумаги и протягивает его мне. — Заполни и подпиши это.

Я беру и изучаю лист. Это заявление о приеме на работу. Я смотрю на Риодана.

— Блин. Постапокалиптический мир. Кому нужны такие заявления?

— Мне.

Я кошусь на лист, потом снова на Риодана.

— И сколько ты мне платишь? — интересуюсь я.

— Блин. Постапокалиптический мир. Кому нужны деньги?

Я хихикаю. Первый признак чувства юмора, который он вообще выказал. А потом я вспоминаю, где я и зачем. Комкаю лист и бросаю ему. Бумажка отскакивает от его груди.

— Ты тратишь время, детка. Чем раньше ты сделаешь то, что я скажу, тем быстрее сможешь выйти отсюда. — Он нагибается к столу, достает еще один лист и протягивает его мне вместе с ручкой.

Я расслабляюсь. Он собирается дать мне уйти. Может быть, даже скоро.

Я просматриваю заявление. Там обычные дела: имя, адрес, дата рождения, образование, послужной список, дата и подпись. Но при этом самое вычурное из всех оформлений, что мне попадались: поверху название «Честерс» вписано в причудливый орнамент, который идет по периметру листа.

Когда мир разваливается на части, все стараются за что-то зацепиться. Наверное, Риодану нравится вести свой бизнес в строгом порядке, вне зависимости от хаоса на пороге. Я не умру от того, что подпишу эту глупую штуку, соглашусь сделать то, что он от меня хочет, а потом сбегу отсюда и надежно спрячусь. Я вздыхаю. Спрячусь. Как мне не хватает дней, когда я была единственным супергероем в городе.

— Если я это заполню, ты меня выпустишь?

Он наклоняет голову.

— Но мне придется выполнить для тебя кое-какую работу…

Он снова наклоняет голову.

— И если я ее выполню, мы закончим? Честно? Одно дело, и все, да? — Мне нужно, чтобы это звучало убедительно, иначе он поймет, что я собираюсь исчезнуть.

Он снова отвечает величественным кивком, который почти не кивок, словно он снисходит до моего ничтожного существования.

Я не спрашиваю его, что это за работа, потому что вообще не собираюсь за нее браться. Я больше никогда не буду решением чужих проблем. Этого я нахлебалась у Ро. Досыта. Она мертва. Я свободна. Жизнь начинается с нынешнего момента. Я изучаю его. Он совершенно неподвижен, а свет, как всегда, падает на него сзади — черты лица теряются в тени.

Так замирают кошки. Перед прыжком.

Что-то тут происходит, что-то большее, чем я могу увидеть.

У меня болит лицо. Глаза опухли, а левый уже пытается заплыть.

— У тебя есть лед? — Мне нужно выиграть время, чтобы выяснить, что происходит. Плюс, если он выйдет за льдом, я смогу обшарить его кабинет.

Взгляд, которым он отвечает, я уже видела, особенно у мужчин, которые смотрят на женщин: подбородок опущен, взгляд из-под бровей и слегка издевательская улыбка. Что-то есть в этом взгляде, чего я не опознаю, но вызов я не спутаю ни с чем.

— Иди сюда, — говорит он. — Я тебя исцелю.

Он сидит за столом, наблюдает за мной. Неподвижный, совершенно неподвижный. Кажется, что он даже не дышит.

Я смотрю на него. И не знаю, что подумать. Часть меня хочет встать, обойти стол и выяснить, о чем он говорит.

— Ты это можешь? Просто убрать все мои синяки и порезы? — Я всегда обо все ударяюсь, и мышцы постоянно напряжены от перегрузок. Иногда я протираю обувь до дыр, и даже кожа на ступнях стирается. Это надоедает.

— Я могу заставить тебя почувствовать себя лучше, чем ты когда-либо чувствовала себя в жизни.

— Как?

— Есть секреты, Дэни О’Мелли, которые можно узнать лишь при личном участии.

Я обдумываю это.

— Ну. У тебя есть лед?

Он смеется и нажимает кнопку на столе.

— Фэйд. Лед. Быстро.

— Понял, босс.

Через несколько минут я сижу с пакетом льда, прижатым к половине лица, и кошусь мимо него, чтобы заполнить глупое заявление. Я почти заканчиваю и готовлюсь поставить подпись, когда в моей руке, сжимающей лист, появляется странное ощущение.

Это моя левая рука, та, которой я сжимаю меч, рука, что почернела не так давно, в ночь, когда я пробила Охотнику сердце и убила его. Или, точнее, в ночь, когда я решила, что убила Охотника. По правде говоря, я не уверена, что убила, но не собираюсь печатать опровержение. Есть вещи, в которые публике нужно верить. Когда я вернулась туда, чтобы сделать фото для «Дэни дейли», он полностью исчез. Ни следа не осталось. Ни единой капли черной крови. Нигде. Бэрронс говорит, что их нельзя убить. После того инцидента я думала, что потеряю руку. Вены стали черными, а кисть была холодной, как кусок льда. Пришлось несколько дней носить перчатки. Сказала ши-овцам, что влезла в ядовитый плющ. Он у нас редко, но все же встречается. Не знаю, едят ли его Тени. И если едят, то не чешется ли у них потом в животе.