Кристин Фихан - Темный принц Страница 80

— Интеллект, Жак, а не воображение, — поправила она с кошачьими интонациями.

Он усмехнулся.

— Карпатские мужчины понимают, что у женщин тонкая душевная организация. Вы просто не можете справляться с трудностями, как мы, мужчины.

Рейвен зацепила ногой стул, и Жак рухнул на пол. Она смотрела на него сверху вниз с довольным видом.

— Мужчины-карпатцы страшно самовлюбленные, мой дорогой деверь, — заявила она, — и не слишком понятливые.

Жак взглянул на нее с притворной яростью.

— В вас есть какая-то изюминка.

Вдруг он встревоженно вскочил на ноги, его темные глаза сразу стали холодными.

— Надень это.

И он прямо из воздуха создал теплую вязаную кофту.

— Как вы это делаете?

Все это было похоже на магию.

— Карпатцы могут сделать все, что угодно, из того, что принадлежит природе, — объяснил он, отвлекая ее. — Надень это, Рейвен. Я начинаю чувствовать себя в этой хижине, точно в ловушке. Мы должны выйти в ночь, где я смогу почувствовать приближающуюся беду.

Рейвен поплотнее запахнула кофту и последовала за Жаком на террасу.

— Ночь почти закончилась, — заметила она.

Жак резко вдохнул.

— Я чувствую запах крови. Два человека, одного из них я знаю.

— Отец Хаммер! — в тревоге воскликнула Рейвен. — Это его кровь.

Она стала спускаться по ступеням, но Жак, более осторожный, схватил ее за руку.

— Мне это не нравится, Рейвен.

— Он ранен, Жак. Я чувствую его боль. Он уже немолод.

— Возможно. Но как он тут оказался? Место здесь довольно уединенное, и мало кто знает об этой хижине. Почему священник пришел сюда, когда приближается час нашей слабости?

— Может быть, он умирает. Михаил доверяет ему, — твердо заявила Рейвен, ее сердце уже устремилось навстречу священнику. — Мы должны помочь ему.

— Ты будешь идти позади меня и делать, как я скажу, — приказал Жак. — Я дал Михаилу слово, что буду защищать тебя ценой своей жизни, и собираюсь его сдержать.

— Но...

Рейвен вынуждена была смириться.

— Почувствуй ветер, Рейвен. Ты же карпатка. Не всегда доверяй очевидному. Смотри глубже, чем видят глаза и сердце. Я позвал Михаила. Хотя он далеко от нас, но мигом вернется. Да и рассвет приближается. — Жак спустился с террасы и подошел к деревьям, оглядываясь по сторонам. — Здесь есть кто-то еще. Рейвен старательно вдыхала ночной воздух, сканируя территорию во всех направлениях, но смогла почувствовать только приближение священника и его спутника-человека.

— Что я пропустила, Жак?

И тоже почувствовала это — ощущение беспокойства в естественной гармонии природы, силу, нарушающую баланс земли.

Она увидела, как Жак резко перевел дыхание, его темные глаза, так похожие на глаза Михаила, заблестели внезапной жестокостью.

— Уноси ноги, Рейвен. Беги. Быстро. Не оглядывайся. Найди укрытие от солнца и дождись Михаила.

— Я могу помочь тебе.

Ужас разрастался у нее в груди. Что-то страшное угрожало им, и даже Жак боялся этого. Но Рейвен не могла найти в себе силы убежать и оставить деверя одного перед лицом опасности.

— Я не могу уйти, Жак.

— Ты не понимаешь. Твоя жизнь более ценна, чем моя, чем священника — чем любого из нас. Ты наша единственная надежда на будущее. Уйди. Не заставляй меня обманывать ожидания брата.

Нерешительность боролась в ней с совестью. Отец Хаммер медленно появился в поле ее зрения. Он выглядел еще более хрупким, чем она запомнила. Все его лицо было опухшим от побоев, его с трудом можно было узнать. Впервые он выглядел на свои восемьдесят три года.

— Уходи, Рейвен! — прошипел Жак, медленно оборачиваясь кругом и не бросая ни единого взгляда на приближающегося священника.

Жак беспокойно бегал глазами.

— Ты должна сейчас же уйти.

В поле их зрения появился еще один мужчина. Он был поразительно похож на Евгения Словенски, но моложе, и волосы у него были светлые. Он шел позади священника, подталкивая его в спину.

Священник споткнулся и осел на одно колено, попытался подняться и упал ничком, испачкав лицо в грязи. Человек сзади пнул его ногой.

— Поднимайся, старик, черт тебя подери. Вставай, или я убью тебя там, где лежишь.

— Прекратите! — закричала Рейвен, слезы выступили у нее на глазах. — Отец Хаммер!

И она, не думая, сбежала по ступенькам.

Жак прыгнул вперед и отрезал ей путь с такой скоростью, что превратился в расплывчатое пятно, и грубо толкнул обратно к крыльцу.

— Это ловушка, Рейвен. Уходи отсюда.

— Но отец Хаммер! — протестующее крикнула Рейвен.

— Идите сюда, леди, — рявкнул человек, как две капли воды похожий на Словенски.

Он наклонился, схватил священника за воротник и поставил на колени. У горла отца Хаммера блеснуло лезвие ножа.

— Я убью его прямо сейчас, если вы не сделаете, что я скажу.

Жак развернулся, красные огоньки зажглись в глубине его глаз. От его низкого предупреждающего рычания по спине Рейвен прошла дрожь, а у напавшего на священника человека краска схлынула с лица.

Вокруг них поднялся ветер, закруживший листья и ветки у ног Жака. Неизвестное создание материализовалось из ниоткуда, с силой ударив его в грудь и отбросив прямо в ствол дерева.

Рейвен закричала.

Михаил! Где ты?

Иду. Убирайся оттуда.

Жак и немертвый били друг друга о древесные стволы. Резали когтями, рвали и раздирали клыками. Ветки ломались под весом их тел. Эти двое, сцепившиеся в смертельной схватке, непрерывно видоизменялись. Вампир, набравший полную силу после только что совершенного убийства, бросался на Жака, нанося ему кровавые раны.

Беги, Рейвен. Ему нужна ты, предупредил Жак. Уходи, пока можешь.

Она слышала тяжелое дыхание Жака, видела, как он слабеет. За всю свою жизнь Рейвен ни разу ни на кого не нападала, но сейчас Жак попал в беду.

Поторопись, Михаил.

Отчаяние сквозило в ее послании. Рассвет окрасил небо, когда она бросилась на спину вампира, стараясь оторвать его от Жака.

Нет, назад!

Крик Жака был резким и властным, но в нем был ужас.

Не надо, Рейвен! — издалека повторил приказ Михаил.

Нет, женщина, не делай этого! — свирепо прошептал в ее голове голос Грегори.

Не понимая почему, но будучи уверенной, что находится в смертельной опасности, Рейвен попыталась спрыгнуть. Но вампир протянул руку и крепко схватил ее за запястье, его глаза загорелись триумфом. Острые зубы впились в ее руку, и он с жадностью начал пить темную горячую кровь. Рука загорелась, ее пронзила боль, как будто к этому месту приложили докрасна раскаленное клеймо. Кожа была разорвана, и зияющую рану продолжали терзать клыки.