Андрей Буторин - ПИСЬМО В НИКУДА - Электронно-почтовый роман Страница 9

8

Утром снова шел дождь. Но он меня почему-то больше не радовал. Сразу вспомнился сон позапрошлой ночи: Катька со вторым «мною» под зонтом, сам я, обескураженный, испуганный и мокрый, мое постыдное «растворение»... Нет уж, дудки! Никуда я не растворюсь! И Катюха моя со мной! Никто ее у меня не отнимет!

Мне и правда стало гораздо легче, когда я вспомнил о Катьке, о своем вчерашнем «признании». Я уже почти верил, что вдвоем мы разберемся во всем. Было только немножечко стыдно... Да не немножечко, чего уж там, — ужасно было стыдно за то, что чуть не влюбился в полоумную наркоманку. Впрочем, опять я нашел «удобное» объяснение... В глубине — не знаю, чего уж там: души или черепной коробки — я чуял (другое слово и подобрать-то трудно!), что Люси — никакая не наркоманка. Так что стыдно становилось вдвойне: и перед Катюхой, и перед странной Люси.

Ладно, разберемся! Теперь уж точно! Катька этим делом не на шутку заинтересовалась, даже сегодня перед моим уходом на работу не поленилась вылезти из постели и напомнить, чтобы я не забыл про письма. Разве про них забудешь! Я бы уже даже и рад забыть, только теперь вряд ли получится.

На крыльце офиса, под большим навесным козырьком, покуривал перед началом работы Саня Ванеев. Я подошел, молча поздоровался за руку, свернул зонт, встряхнул, так же молча закурил. Саня косился на меня с полминуты, но все же не выдержал первым:

— Ты че молчишь-то, как рыба об лед? Дождя наглотался?

— Думаю я, Саня.

— Везет...

Я не стал поддерживать привычное Санино шуткование. Мне ужасно хотелось еще раз повыспрашивать у Сани, не он ли все-таки пишет мне... Я знал, что не он, и в то же время... Короче, чтобы не показаться дураком в глазах хорошего человека и не ставить его в дурацкое положение, я с трудом, но от вопросов удержался. Затушил выкуренную едва ли наполовину сигарету о край урны, кинул в нее окурок и, пробормотав: «Пора работать!”, двинул в контору.

Я в любом случае должен был залезть в «Почту», чтобы распечатать для Катьки письма, но стоит ли притворяться и говорить, что я полез туда только за этим? Конечно же, я ждал привычного письма. Самому-то себе можно признаться: ждал! Только причину этому уже не понимал... А письма-то как раз никакого и не было. И кольнуло что-то где-то сразу, ой, кольнуло! То ль обида, то ли даже ревность какая-то, дурь в общем.

«Ну, вот и все?» — хотел подумать я с облегчением, но получилось почему-то с сожалением. «А что все? — разозлился я на себя. — Нет уж, теперь придется довести все до логического завершения! Именно до ЛО-ГИ-ЧЕС-КО-ГО!»

Захотелось прямо сейчас же отстучать Люси нечто, похожее на брошенный вызов, эдакую «виртуальную перчатку», но я вспомнил про данное Катюхе обещание и постарался успокоиться. Распечатал все письма, сунул их в папку и стал коротать время. Вчера, в порыве горячки я переделал все, что мог, сегодня, как назло, выдалось полное затишье — даже Гена не являлась, — так что время тянулось ужасающе медленно. А мне не терпелось уже показать письма Катюхе, мне верилось прям-таки чуть ли не наверняка, что Катька, прочтя их, сразу все поймет.

В общем, до обеда я еще кое-как вытерпел, а потом пошел к Гене и наплел что-то о встречании родственников. Гена, несмотря ни на что, человек все же добрый. Заохала сразу, забегала вокруг меня, запричитала: «Ой, да конечно, Максим Андреевич, какой вопрос! Там ведь у вас... Вы ведь... Там что-то завтра если дык...» Короче, отпустила она меня с обеда домой. Врать я вообще-то не люблю. Вот, положа руку на сердце! Но, с другой стороны, сколько раз я и в обед сидел, и после работы оставался, если надо было (даже если и не надо, но Геше казалось, что обязательно надо), не требуя, и даже не прося за это каких-то там отгулов и прочих благ... Так что совесть отчасти чиста. А как только я сбежал с крыльца конторы, зажав под мышкой зонт и заветную папку с письмами, она стала чиста совершенно, как вымытое дождем синее летнее небо.

Катька, кажется, даже не удивилась моему раннему приходу. Я с многозначительным видом протянул ей папку и пошел в спальню переодеваться. Вернувшись, застал жену сидящей с поджатыми ногами на диване перед разложенными листами и грызущую колпачок оранжевого маркера. Моего присутствия в комнате она словно и не замечала. Я тихонечко присел на стул и невольно залюбовался одухотворенно-увлеченным Катькиным лицом.

Насколько я, видимо, привык к своей собственной супруге, что перестал и замечать уже, как она все-таки красива! Пусть даже и не блистала она какой-то особенной, классической что ли красотой, но была прекрасна уже хотя бы тем, что смотрела на мир умными глазами! Между прочим красивыми — большими, серого цвета. Впрочем, и вообще Катюха — девушка, что надо: модная короткая стрижка слегка осветленных волос, правильные черты лица со слегка выпирающими скулками, благородный, чуть крупноватый нос, губы — не очень чувственные на вид, зато какие мягкие и нежные (впрочем, это уже не совсем внешнее описание...), красиво изогнутые брови, реснички длинненькие такие и пушистенькие — хлоп-хлоп... И все это умело и в меру «приправлено» неброской, но и не бросовой косметикой. А фигура! Вот уж чего у Катьки не отнять! Нет, елы-палы, какой я все-таки дундук! Такого богатства под своим носом не замечаю!

Так я сидел и влюблялся по новой в свою собственную жену, пока она дочитывала принесенные мною письма и делая в них какие-то пометки оранжевым маркером. Я ведь говорил уже: влюбчивый я очень, что уж тут сделаешь! Хотя, в данном случае это как раз было огромным плюсом!

И вот, увидев, что Катюха отодвинула, наконец, листки в сторону и задумчиво, продолжая покусывать маркер, откинулась на спинку дивана, я, весь такой влюбленный, стал подкрадываться к ней, словно кот, с определенными намерениями. Катька, однако, мои поползновения тут же пресекла, резко выпрямив спину и приглашающе, но как-то уж слишком официально похлопав возле себя ладонью по дивану. Глаза ее при этом оставались погруженными куда-то в только ей доступное далеко. Я послушно сел рядом, но на всякий случай попробовал все же поцеловать свою возлюбленную в шейку.

— Макс, перестань, — деликатно, но категорично отстранилась Катюха. — Хочешь знать, что я обо всем этом думаю?

9

Я приготовился выслушать, что же думает обо всем этом моя разумная женушка, но Катя вдруг замерла, явно озаренная новой мыслью.

— Послушай, — неожиданно сказала она. — Ты же остался без обеда!

Меня, конечно, растрогало такое внимание со стороны Катьки, но о еде сейчас почему-то не хотелось и думать.

— Да, ерунда, — отмахнулся я, — потом... Выкладывай давай свои соображения!