Некромантка на факультете таксидермии (СИ) - "Likaona" Страница 9

— Угу. И где нам теперь искать сокровище рода?

— А зачем вам оно? — нежный, струящийся словно ручеек серебристый голосок подействовал подобно взорвавшемуся перед носом огненному шару.

Обе «гробокопательницы» синхронно, словно много раз уже репетировали, выпрыгнули из могилы и, раскатившись в разные стороны, залегли за «холмиками». И все это в полнейшей тишине, потому как от страха отнялся язык. Зато элементаль орал за них обоих, если не за троих.

— К-к-кто з-з-здесь? — заплетающимся голосом поинтересовалась Сильва, выглядывая из своего укрытия и демонстрируя во всей красе храбрость и безбашенность боевиков.

Висящий над разоренной могилой призрак серебристо рассмеялся:

— А вы кого хотели увидеть?

— Ни-икого, — выглянула из-за «своей» могилы Аля, оценивая опасность со своей стороны. — Мы-ик никого не ожидали уви-ик-деть.

— Надеюсь, вы не разочарованы? — мирно поинтересовался призрак, складывая ладони на животе. Сквозь него отчетливо проглядывать надмогильный герб, так что оставалось ощущение, что призрак пытается прикрыть его от нескромного взгляда живых.

— Не, — энергично покрутила головой Аля, выбираясь из «убежища», и махнула рукой Сильве, что-то шипящей о дурости некоторых блондинок. Однако и у рыжих этой дурости оказалось порядочно, так что буквально через несколько мгновений обе девушки дисциплинированно стояли перед призраком — как на параде.

— Вы ведь Эдельфейс Рут? — нерешительно поинтересовалась Аля.

— Она сама, — кивнула призрачная дама. — Теперь я, по всем канонам, обязана задать вам вопрос «Зачем вы потревожили мой покой?», но на него ответ я знаю. Так что рассказывайте, для каких целей вам нужно сокровище рода.

Поначалу стесняясь и запинаясь, девушки принялись просвещать мертвую жену декана Рута о его нынешнем состоянии, но потом разошлись и даже стали перебивать друг друга, живописуя приключения Эдельвульфа и его битву с Продавшимся, а также многолетние попытки вернуть декана к нормальной жизни. Правда, о своих собственных попытках стыдливо умолчали. Мало ли как бывшая мертвая жена отреагирует на нынешние посягательства на ее мужа?!

— Интересно, — пробормотала Эдельвейс, выслушав рассказ. — Значит, расколдовать поможет поцелуй истинной любви и богатство рода, да?

Призрак пытливо глянула на девушек. Сильва не выдержала, густо покраснела и уставилась на мыски сапог. Эдельвейс понятливо улыбнулась, перевела взгляд на Алю и нахмурилась.

Аля умоляюще посмотрела в ответ и качнула головой с надеждой, что покойница поймет ее отчаянную мимику и не выдаст. Эдельвейс улыбнулась, и в уголках губ проскользнуло лукавство лисички. Але даже на миг показалось, что мелькнул хвост. Зато стало очевидно, что декан Рут выбрал свою жену не только за красоту и обаяние, но и за хитрый ум.

— Вы не там искали богатство рода, — улыбка призрака стала мягкой и задумчивой, а рука скользнула по животу. Аля нахмурилась — явный намек. Но на что? — Богатство рода заключается не в артефактах и драгоценностях. Оно — в другом.

Эдельвейс обвела девушек взглядом и спокойным тоном продолжила:

— А теперь вам пора бежать. Приближается мой внук, и он будет очень, очень недоволен, увидев здесь подобное.

Призрак указала на «разграбленную» могилу и горы земли вокруг. Как укушенная пчелой за попу, Аля вздрогнула и схватила подругу за руку:

— Бежим!

— А как же… — заупрямилась та, взрывая каблуками землю.

— Потом! Сейчас! — противоречиво пискнула Аля, продолжая тянуть Сильву.

— Пууусяяяя! — рыжая дернула подругу на себя, что позволило вцепиться в клетку с элементалем. Однако при этом обе девушки грохнулись на землю, с которой стало твориться что-то странное. Разрытая и разбросанная во все стороны земля поначалу потихоньку, но с каждой секундой все быстрее и быстрее принялась стекаться к могиле, из которой доносился скрежет задвигаемой крышки.

— Ничего себе… — пробормотала очумевшая Сильва, но Аля не дала сбить себя с толку. Подхватилась и потянула подругу за руку:

— Бежим! Быстрее!

Крапива и репейник в этот раз не служили препятствием, лишь придавали так необходимое дополнительное ускорение. И когда девушки уже заскакивали в телепорт, до них донеслось невнятное, но очень грозное, явное означающее что-то нехорошее:

— Ооооо!

Но телепорт уже схлопнулся, и соучастницы по совершенному преступлению совершенно обессиленные свалились посреди своей комнаты.

— Кажется, пронесло… — пробормотала лежащая на спине Сильва, нежно прижимая к груди клетку с недовольно курлычущим Пусей, и сдула со лба прилипший локон.

— Угу, — блаженно отозвалась Аля.

— Прикопали бы…

— Ага. Если бы догнали, — счастливо ответила Аля и попробовала сесть.

Болело все, начиная от пяток, заканчивая волосами, которые не могут болеть по определению. Но больше всего — изжаленные крапивой и иссеченные репейником ноги. Мысль о том, что с ними будет завтра, послужила отчаянным катализатором бодрости. Так что девушка резво вскочила на ноги и с воплем «Я первая в душ!» рванула туда, пока подруга не опомнилась и не попыталась занять его первой.

Сильва, конечно, грязнее, но ей-то больше нужно!

— Итак, студент Белая, как вы объясните свое присутствие в холле факультета в ночь перед Бирюзовой Луной?

Голос замдекана звучал строго и сухо, должен был внушать страх или ужас, но Алю волновал только один вопрос — как почесать ноги. Крапива на погосте оказалось на диво ядреная, и вкупе с репейником породила совершенно ужасный результат — не помогало ничего. Никакие мази, что охлаждающие, что против аллергии. Сильва даже выпросила какую-то сверхдейственную диво-настойку у своего куратора, заживляющую раны вплоть до смертельных, но и она не помогла!

Так что мало того, что пришлось облачиться в нелюбимые брюки для сокрытия красных пятен ожогов, так еще делать вид, что все в порядке. И пытаться утихомирить чесотку только там, где никто не будет приставать с вопросами. Например, незаметно во время лекции. Лицом делать умное выражение, одной рукой писать, второй — скрести брюки, что хоть как-то помогало облегчить мучения. Благо хоть никто не вызывал отвечать.

Зато после лекций вызвал к себе господин Берн…

Аля страдальчески поморщилась и постаралась вникнуть в вопрос.

— А когда это было? — вырвавшийся вопрос во всей красе демонстрировал глубину «вникания» и присутствия в окружающем мире.

Замдекана выразительно посмотрел на проштрафившуюся студентку и елейно поинтересовался:

— Вы были в здании факультета в ночное время несколько раз?

— Нет, — смутилась Аля и опустила взгляд.

До девушки, наконец, дошло в полной мере, перед кем она сидит, и что ее вызвали не просто так, а как минимум за нарушение режима проживания в университете, как максимум — за незаконное проникновение в здание факультета таксидермии. Или еще что похуже!

Если бы не чесотка, она смогла бы что-то придумать, как-то выкрутиться, не в первый раз, сколько лет гувернантку дурила. Но зуд отбивал все мысли напрочь. Даже если бы попросили описать кабинет, в котором проходила прелюдия к экзекуции, и то не смогла бы. Молчать также нельзя, так что Аля выдохнула и сказала правду. Прямо-таки, ляпнула ее от всей души.

— С деканом целовалась.

— М-да… — господин Берн задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Полагаю, спрашивать о причинах бессмысленно — они очевидны.

Все еще буравящая пол взглядом Аля, кукольно кивнула и прикусила губу, стараясь не взвыть — мамочки, больно-то как! И не совести, к которой пытался апеллировать замдекана, а более низменным частям тела, что забивало и молчащую совесть, и злорадствующий разум, выдающий только одну мысль: «Надо было одеваться по-другому!».

— Что ж, придется вас наказать. Дисциплинарное взыскание на месяц.

Аля недоуменно вскинула глаза, столкнувшись взглядом с мужчиной, медленно и аккуратно протирающим очки. Фиолетовый цвет радужки и каменное выражение лица заставляли припомнить все особенности магии василисков. В общем, не смотреть оказалось менее страшно, чем смотреть, так что Аля поспешно вновь изобразила раскаяние и готовность признать вину — лишь бы отпустили побыстрее.