Мария Сакрытина - Клятва Страница 95

Из болтовни купеческих дочерей – девиц на выданье, заинтересованно стреляющих в мою сторону глазками – я узнал, что в соседнем Шлейпеге собираются сжигать чародейку.

Новость ошеломила – я сначала не поверил. Мало ли, что девицы наплетут. Услыхали, сороки, вот языками и чешут. Но сам купец, бывший сегодня в этом Шлейпеге, рассказал, что да, отловили-таки гадину, опоили чем-то – теперь колдовать не может. А без колдовства она – обычная баба. И сожгут её ровнёхонько в полночь, чтобы удача потом на землю снизошла. Есть на Западе такое идиотское поверье про чародеев… Сожгут – и делов с концом. Нечего, эти чародеи одно зло приносят, вон, вся торговля застопорилась, приличному купцу пошлины платить громадные приходится…

Я долго сидел потом рядом со спящим Никки в нашей комнате наверху и смотрел в окошко на ползущую по небу луну. Положа руку на сердце, купец был прав. Если Элизы не станет, моя страна никогда больше не будет в такой опасности. Проклятая армия, может, и не исчезнет, но, уверен, Арий придумает, что с ней делать. Зато новых армий нежити никто больше не создаст. И Никки у меня никто не заберёт, и я смогу вырастить его нормальным человеком. И бездна забери, мир без Элизы станет куда более приятным местом. Живая чародейка снова убьёт моего короля, разрушит мою родину, прикончит и меня заодно. И ещё сотни, тысячи людей. Хеления захочет мирового господства, и Элиза ей его даст. Закончится всё это кровью и многими, многими смертями. Да, в конце концов – она убийца, она чудовище, она зло, и то, что я люблю её – неправильно.

Да и не за этим ли я ехал на этот проклятый Запад?

- Папа? – шепнул Никки, и я, вздрогнув, повернулся к нему.

- Ты почему не спишь?

- Ты меня тоже убьёшь? Когда я вырасту – как мама. Ты и меня..?

Я сел рядом с ним, укрыл потеплее.

- Не говори глупостей. И спи, Никки, спи спокойно.

Он рассмеялся – странно-знакомым горьким, совсем не детским смехом.

- Правда, пап? Это я пока маленький нужен. Чтобы ты из меня делал, что хочешь? А потом я всё равно стану как мама. Разве нет?

- Прекрати читать мои мысли.

Никки отвернулся, сворачиваясь в клубок.

- Не хочу с тобой. Я от тебя сбегу. К маме. Где она? Я не могу её дозваться, - он заплакал, тихо, и я отвёл взгляд не в силах смотреть на него.

- Никки.., - я запнулся. И что бы я сказал ему? Сынок, твоя мама должна умереть, чтобы другие жили? Нет, я-то это понимал, и понимал, что поступаю правильно – я же видел, что Элиза делает. Но как объяснить это пятилетнему ребёнку?

- А ты думаешь, ты хороший, да? – вдруг вскинулся Никки. – Ты сидишь здесь, пока маме плохо! И ты всегда был где-то, но не с нами, пока нам было плохо! Это хорошо, да?! Это что, правильно?!

Не помню, как я очутился на улице – душно вдруг стало, ужас. По-правильному, надо было остаться с Никки, сказать ему что-нибудь умное – но когда я был силён в этом «умном»? Да, он просто маленький ребёнок, который ещё ничего не понимает. Но поймёт. Повзрослеет и поймёт. Должен.

Я поёжился, жалея, что оставил плащ в комнате. Снял бесполезные перчатки, подул на закоченевшие руки – и наткнулся взглядом на браслет-талисман, который сплёл для меня Рэй, и который я никогда с тех пор не снимал.

«Твой долг», - говорил Рэй на площади. Да, мой долг. Защищать короля и страну во что бы то ни стало. Важно только это и ничего больше.

Я пожертвовал другом и сейчас пожертвую любовью. Так же правильно, так же будет лучше? И Мальтия сейчас намного лучшее место, чем при старых аристократах, чем была бы при Рэе. И мир без чародея, конечно, будет куда лучшим местом…

Бездна, ну почему я должен решать это?!

Густая тень метнулась через двор к стене дома – где было окно нашей комнаты. Я проследил за ней взглядом: прыгнет? По стене полезет?

- Волк, - зачем-то позвал я, и тень замерла, а потом медленно приблизилась. Я заглянул в глаза, такие же, как у Элизы, и силой ударил кулаком по мёрзлой земле. Да бездна же!

- Ты присмотришь за Никки?

Волколак по-человечески кивнул и, отвернувшись, полез по стене к окну.

А пошло оно всё в бездну! Свяжу её потом, заставлю клясться, не знаю – да хоть сыном запугаю, но пусть живёт. Злая, жестокая, чудовище – она мать моего ребёнка. Я, бездна забери, не хочу приходить к ней в склеп или на могилку и просить прощения! Я с Рэем уже напросился.

И только я это решил, с души как будто камень упал. А значит, правильно всё – так каждый храмовник скажет. Ну, вроде как, Визерий лёгкостью полёта души награждает, когда к правильному выводу приходишь.

Не знаю насчёт души, но я летел в этот Шлейпег как оглашённый – пока дорогу в город на заторили телеги да пешие и конные путники вроде меня. Всем, похоже, хотелось глянуть на бесплатное представление. И у народа тут образовался внеочередной праздник. Народ веселился, пил, орал, и я мог без всякого целителя предсказать, что добром это для них не кончится.

Бурыша пришлось отпустить при въезде в город – он у меня умный, дорогу в трактир нашёл. А мне пешему пробраться было легче.

Улицы, проулки, – всё кишело людьми, и я очень быстро понял, что таким макаром я к главной площади и к утру не попаду. А луна уже почти над головой висела – полночь близко.

Хорошо, что город был маленьким и дома низкие, близко-близко притулившиеся. Я, правда, не один такой умный оказался – по крышам лезть, но народу здесь было ощутимо меньше.

На меня кричали, звали, кто-то обнимал, кто-то предлагал чарку – я отбивался и рвался к проклятой площади, слишком маленькой для такого скопления народа и для громадного кострища с шестом посредине. Когда я, наконец, добрался, костёр уже зажгли – пламя занялось под радостные крики, а потом и рёв толпы. Они ещё и камни кидали, но когда огонь разошёлся, перестали.

Я расталкивал – локтями, ногами, кулаками. Кому-то врезал – началась давка, бедняга вопил за моей спиной, а я смотрел только на блеск огня, машинально отмечая, как он лизнул веточку у ног связанной Элизы… поднялся к щиколоткам… вот-вот затлеет разодранное платье…

И кто-то, наверное, храмовник, затянул гимн Матери – как Элиза, которая пела его в поместье Боттеров. Народ подхватил – его орали мне в ухо, когда я расталкивал первые ряды, при этом отчётливо понимая, что, скорее всего, просто сгорю вместе с ней, потому что не потушить такой костёр не отбиться от толпы, если спрыгну, один не смогу. Но жаль, что понял я это только сейчас, и назад пути уже нет. А Никки там один, и я, дурак, его оставил…

Стража у помоста пыталась преградить мне путь – не помню, как я отбивался. Один, кажется, полетел в костёр, потащив меня следом. У меня тлели рукава – и я потерял кинжал, и рвал верёвки, раздирая руки в кровь. Зато помню, как стоном в ушах отозвалась толпа, когда Элиза без чувств упала мне на руки, а забытый перстень Ария ярко сверкнул золотом – отсекая костёр, стражу и толпу и перевернувшиеся небо и землю.