Кристин Орбан - Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя Страница 11

Я отдаюсь так, как он того пожелает.

Мой сосед по столу внимательно слушает меня, а я не могу вспомнить, что я ему говорила.

Я уже давно не говорю о том, что живет в моей душе.

Это тайна.

Тайна, которая не воплощается в словах.

Мой любовник протянул веревку между нами и теперь поднимает ее вверх.

Скоро она натянется слишком сильно, и тогда...

18

E-mail Идиллии Клементине

Если бы он был собакой, то — гончей, если женщиной, то — шлюхой, самой настоящей б..., но он — мужчина. Мужчина, который бережет себя, трус, малопривлекательный тип, который исполняет танец семи вуалей, который блестяще владеет искусством молчания и отказа, словно капризная глупая старлетка перед ошеломленным продюсером. Он вынуждает меня играть роль, больше подходящую мужчине. Мне не хватает только сигары.

E-mail Клементины Идиллии

Мой, по крайней мере, не трус. Он никогда не играет в молчанку. Молчание для него — как внезапный удар молнии. Оно его убивает.

А если бы он был собакой... думаю, что лабрадором. Да, такой роскошной огромной псиной, которая не очень любит бегать.

19 Переговоры

Когда я уходила с ужина, он провожал меня взглядом до самого выхода. Я физически ощущала  этот взгляд, он обжигал мне икры.

На следующий день, раззадоренный несоответствием между нашей тайной близостью и той сдержанностью, к которой нас вынуждали обстоятельства, он позвонил рано утром. Даже слишком рано.

Классический вариант.

Он зашел бы ко мне сразу после полудня. Он не предупреждает заранее (и он тоже) и не звонит накануне, разве что изменятся обстоятельства. Я отказалась. Но мужчины очень хорошо знают, когда «нет» означает «да».

Естественно.

«Нет», — сказала я непререкаемым тоном. В одной руке у меня была чашка чая, в другой —  телефонная трубка. Меня бесило, что он ни разу не спросил меня о делах, о здоровье, что он назначает свидание, словно договаривается о приеме у дантиста или о визите в роскошный бордель.

— Нет? — эхом повторил он.

— Я занята.

— В два часа!

— Да.

— Отмени свои дела.

Я восхищалась его манерой приказывать. Я поставила чашку на стол. Я забыла о том, что все встречи случайны, и сказала себе, не без некоторой высокопарности, что только судьба могла создать обстоятельства нашего загадочного свидания в саду Марселя Пруста. И я сдалась — не ему, а своему желанию его увидеть.

20

E-mail Идиллии Клементине

Я бы хотела прочитать ему стихи. Чтобы взломать его молчание словами.

E-mail Клементины Идиллии

Ты с ума сошла!

Я, правда, не знаю, имею ли право давать тебе советы. У меня та же ситуация, что и у тебя. Единственная разница в том, что я не выбрала молчание.

Но если меня удерживает мысль о том, что бросать человека после восьми лет совместной жизни жестоко, то я не понимаю, что удерживает тебя!

21 Визит пятый

Он сидел напротив меня, в его взгляде проскальзывала нерешительность. Разговор не клеился; несколько произнесенных им фраз касались фасона моих туфель и способа варить кофе. Да, именно так, насколько я помню эту часть нашей беседы: он взвешивал страсть, словно незнакомый деликатес, о котором еще неизвестно, пойдет ли он на пользу или во вред.

Он сказал: «У тебя плохой кофе, тебе нужно купить кофеварку». Так дословно звучала его фраза.

Хам!

Обычно я пью чай, но для него куплю кофеварку. Я пойду за ней в «Дарти» сразу же после его ухода — а значит, очень скоро.

Идиотка!

Он сказал: «Мне не нравятся твои туфли».

Хам!

Я тут же сняла их и пообещала выбросить — впрочем, они обошлись мне всего в сто пятьдесят евро — плата за несколько частных уроков, терпеливо преподанных соседскому ребенку с четвертого этажа.

Сущие пустяки.

Идиотка!

Эта идиотка счастлива от подобного вмешательства в ее личную жизнь — да, счастлива, что он интересуется ее обувью, пусть хотя бы только затем, чтобы ее раскритиковать; счастлива, что он оценил ее манеру варить кофе — пусть даже и невысоко.

Да, да.

Хамы и идиотки порой образуют счастливые союзы.

Так же, как пижоны и шлюхи.

Разные виды неврозов находят и дополняют друг друга.

Наши неврозы ворковали рядом, как голубки. Какая трогательная картина! Я уже готова была благодарить его за такие лестные замечания.

Он улыбнулся, удовлетворенный моей покорностью, этим пассивным сопротивлением его детской агрессивности.

Он выиграл еще один раунд — браво, брависсимо! Он такой сильный, а я такая слабая!

Если бы только я не была влюблена... а он?

Пока еще слишком рано изводить себя моралью.

Потому что колесо вращается — и в любви так же, как во всем остальном.

Сейчас я была недалека от мысли, что он прав. Ничто в целом свете не будет слишком хорошо для него — а уж тем более я и мой дом.

Он по-прежнему оставался серьезным.

Должно быть, мои туфли и кофе подействовали ему на нервы. Я была в отчаянии; я убрала злополучные туфли на платформе, действительно чуть высоковатой — хотя ни одна платформа не была бы достаточно высокой, чтобы достичь тех вершин, куда я их положила.

Ему наверняка не понравилось, что вчера за ужином я разговаривала с другим мужчиной, но он ничего об этом не сказал.

Классический мачо!

Может быть, я должна быть благодарна моему вчерашнему соседу?

Шлюхи, как ни спорь, возбуждают сильнее, чем идиотки.

Мне нужно сосредоточиться.

Он опирается подбородком на руку и вздыхает, словно собирается сказать что-то вроде: «Нам лучше больше не встречаться», «Неизвестно, куда это нас заведет», «Все это добром не кончится», «Мы причиним друг другу боль» и т.д.

Да, это очевидно.

Он говорит:

— Надо бы принять решение.

Какое? Он не говорит. Это слишком сложно, слишком долго формулировать; я должна догадаться сама.

Возможно, это будет «Нам лучше расстаться». Только бы не «Нам надо пожить вместе».

Ни та ни другая ситуация меня не устраивают, и его фраза не предвещает ничего хорошего. Спасибо условному наклонению — ничто еще не решено, только предполагается.

Спасение — в частице «бы»? Но не превратится ли в ближайшем будущем условное наклонение в повелительное? А в настоящем — в вопросительно-отрицательную форму?