Знай, что я люблю тебя (СИ) - Мелевич Яна Страница 12

- И чего ты тут устроил, выхухоль? – поинтересовался, складывая руки на груди, смотря на парня перед собой, ожидая его реакции. Сзади крутился Гришка, шум выглядывающих парней. Жестом приказал выйти и те безмолвно подчинились, хоть умирали от любопытства. Наверняка будут ставки ставить, сколько минут понадобится полковнику, дабы вышвырнуть Тасманова за шкирку из отделения.

Вопреки всему услышанному ранее, Ярослав не стал поясничать. И песни петь не стал. Он решительно поднялся, заметив ключи от наручников, молча протянув руки. Фыркнув про себя, Степан Ерофеич подумал, что тот испугался или передумал говорить. Но едва успел снять оковы, как к его удивлению Тасманов медленно опустился на колени перед мужчиной, упираясь в них ладонями, опустив голову, заставляя рот приоткрыться.

- Степан Ерофеич, - проговорил чуть сдавленно. – Прошу позвольте мне вновь завоевать сердце вашей дочери?

Если бравого полковника полиции раньше думал, что удивляться ему больше нечему, то сегодня Ярослав Марсельевич Тасманов заставил сильного, смелого сурового мужчину испытать настоящий шок.

Он отказал ему. В ту же секунду. Едва успев оправиться от оцепенения, грубо прорычал, сжимая кулаки.

- Думаешь так легко заслужить прощение за слезы моей дочери, пацан? Да хоть всю ночь тут сиди на коленях, хрен ты к ней подойдешь. А ослушаешься, найду что припаять, никакие песенки из тюрьмы выйти не помогут, в одиночке себя развлекать концертами будешь без права посещения!

Он думал, что Тасманов испугается. Но взгляд упрямых голубых ярких глаз, поднятых на него, и не изменившаяся поза заставила во второй раз замереть.

- Значит, буду сидеть, пока не дадите объясниться.

- Да хрен с тобой, осел упрямый, сиди, - буркнул, разворачиваясь и выходя в коридор, впервые не находя слов. За дверью стояли бравые парни, как один прислушивающиеся к разговору. Пришлось даже рявкнуть на них, чтобы разошлись.

- Чего встали, как бабы на базаре?! Заняться нечем? Так сейчас найду!

А сам вместо дома пошел к камерам, установленным в отделе. Не может же этот идиот в действительности столько сидеть. Глупости, сейчас затечет все, сам подскочит и уползет отсюда. Да кто бы знал, как он ошибался в тот момент. Потому что всегда считал себя очень упрямым человеком, все говорили, что Степан Кошкин до невозможности твердолобый. Да только, похоже, этот белобрысый выхухоль оказался в сотни раз упрямее самого полковника.

- Товарищ полковник, может все-таки…

- Нет.

- Товарищ полковник, уже мне его жаль. Ну, парень же дурак явно, - вздохнул опять над ухом Гриша, точно назойливая муха. Домой не шел, несмотря на третьи сутки на работе. Собственно, никто не ушел. За ночь даже вызовов не было, зато всем отделением смотрели в камеру. Периодически отвлекаясь на туалет, кофе и покурить. К концу третьего часа ночи, Стас Морозов попытался поговорить с Ярославом. Покаялся о поцелуе, поуговаривал, поугрожал, но тот лишь уперся еще больше. Позу не сменил, держась чисто на одном ослином упрямстве, невольно вызывая восхищение у матерых полицейских.

- Помрет тут, будем потом место, куда труп пристроить, - кисло буркнул Борька, отпивая кофе из кружки.

- Не каркай, дурень! Любовь у парня большая, а ты такие глупости говоришь, - возмутился Петька Седакин. На молодого недавно принятого лейтенанта обернулось несколько человек, заставляя покраснеть, опуская голову. Один Кошкин задумчиво тер подбородок, приняв на грудь очередной стакан коньяка, оставшегося со Дня защитника отечества. По венам разнеслось тепло, в голове шумело, а вот отцовская гордость боролась сейчас с той самой мужской солидарностью. Он, черт возьми, этим пацаном восхищался! Это же надо как любить, чтобы с таким упорством добиваться его разрешения. Как будто в нынешнее время хоть кто-то даже спрашивает позволения у родителей начать встречаться с их детьми.

- Блин, не могу. Что за лось! Рогами уперся и все, капец просто, - буркнул Стас, заходя в кабинет внутренней безопасности, где сейчас практически все сидели, не считая парочки ребят, отправленных вниз в дежурную. Кто-то же должен заявления от граждан принимать.

- Не идет? – спросил Слава Копейкин, поправляя очки. Тощий специалист по безопасности обхватил пальцами термокружку, наклоняя голову.

- Нет!

- Товарищ полковник? – взоры вновь на него, а Степан, отпив уже с горла коньяк, поднялся с шумом, ответив:

- Выйду воздухом подышу, - пробурчал, уходя, провожаемый взорами. Рано утром на улице морозно, несмотря на конец марта. Однако выдыхая пар, мужчина совсем об этом не думал. Пиная ногами снег, сунув руки в карманы не застегнутой куртки, прогуливался вдоль крыльца, словно решая для себя что-то. Замерз, вернулся в кабинет, заварил быстрорастворимой лапши, немного поработал, устало потирая переносицу. Но каждый раз, поднимая трубку, слышал одно, и тоже – сидит.

- Дурак! – выругался в десятом часу, резко подскакивая, бросаясь вперед. Влетел туда на всех порах, рявкнув Тасманову:

- Все, хватит! Добился, чего хотел, я выслушаю тебя, и если твои аргументы будут весомыми, возможно, слышишь? Возможно, позволяю тебе подойти к Раисе!

А потом сам едва успел поймать, не способного шевелиться парня.

Первое, что бросилось в глаза Раисе – служебная машина отца на месте. Водителя только нет. Но на парковке спокойно, глухой дворник Вениамин разгребает мокрый снег. Они с Денисом едва не запнулись о его лопаты, забегая в двери отделения. Поздоровавшись с дежурным, взглянувшего на девушку странным взглядом, Рая кинулась к нему, выдохнув:

- Вань, папа у себя?

- Ээээ, ну да, - как-то очень долго формулировал ответ парень, покосившись неуверенно на Дениса.

- Он со мной, - бросила, двинувшись к перегороженной лестнице. – Открывай, хочу его увидеть!

Ваня бы очень хотел ее не пускать, а тем более с этим парнем, но выбора не было. Дочь полковника, как-никак.

- Только это, Рай, - шепотом заговорчески пробормотал, удержав девушку. – Ты парня бы лучше тут оставила.

Нахмурилась, оглянулась на Головина, вновь повернувшись к Ване и кивая.

- Хорошо. Денис, подождешь? – спросила у парня.

- Уверена?

- Да.

Покорно оставшись с дежурным, Денис подчинился безукоризненно, пока взбегала, успела кучу всего передумать. Правда удивилась, что в отделении стоит какая-то странная тишина по этажам. И лишь поднявшись на пятый этаж, услышала самый настоящий мужской гомон, больше напоминавший гогот. Подошла ближе, хмурясь. Из кабинета отца раздавался смех, словно там минимум все здание собралось.

- Не могу-у-у больше-е-е.

- Давай, еще разочек!

- Ща помру.

- Ты мужик или тряпка?!

- Умираю-у-у…

Рванула дверь на себя, застыв на пороге. Сто заставленных закуской, полупустыми бутылками, вытянувшиеся лица ребят. Стас Морозов весь мокрый, в одной футболке настывший в полулежа, качая пресс, размахивающий перед его носом куском колбасы Боря. За столом, подняв в руке бутылку водки, сидит глава всего этого балагана – Степан Ерофеич, а у него за спиной с коробочкой яблочного сока с трубочкой Тасманов, с маркером в другой руке. Доска с листочками, где в столбики имена с общим счетом. Тишину нарушил вскрик Раисе с невероятным возмущением:

- Папа, что происходит?!

- Ик, - вздрогнул бравый полковник, повернувшись немного косо к Ярику. – Зятек. Дочь приехала. Нас будут бить, - пьяно проговорил, едва удержавшись в кресле.

- Папа, все нормально, - убежденно заявил Ярослав, встречаясь с разъяренным взором и поднимая сок. – Запомните меня красивым и безмятежно молодым. Сейчас меня Рысенок порвет на тысячу маленьких Яриков. А я был таким хорошим мальчиком…

- Папа!

- Ик, чего сразу папа? Это все Ярик!

Глава 8 - Раз, два, три - сначала начни

Она вылетел из кабинета со скоростью ракеты «Земля-воздух», хлопнув дверью и успев рявкнуть отцу, чтобы ехал домой. Причем немедленно, потому что сейчас за свои действия Раиса не ручалась. Хотелось одновременно наподдать Ярику, всем в отделении, а заодно родному отцу, который всегда был для нее оплотом надежности. Мужчина, на которого равняешься, и тут такое! Подумать только этот плут умудрился к ее папе клинья подбить, причем без особых усилий. Кулаки так и чесались выбить из него парочку килограмм дури, что находится в его светловолосой голове с рождения.