Евгений Кабанов - МИССИОНЕР Страница 2

– Извините, пожалуйста!

Впрочем, во всеобщей суматохе на этот его жест вежливости мало кто обращал внимание, а тот, кто обращал, смотрел как на недоумка. Все были заняты тем, чтобы поскорее занять остававшиеся ещё свободными места.

Аполлон, опять же интуитивно, сообразив, что в этой толчее протестовать по поводу принадлежащего ему места бессмысленно, пристроился на краешке сидения на полутора половинках своего мягкого места – больше не помещалось – и стал терпеливо ожидать, когда все успокоятся. Вскоре он забыл, что находится в не совсем комфортабельных условиях, поглощённый новизной и необычностью происходящего вокруг.

Упитанная до шарообразной формы тётка – этакая матрёшка в экспортном исполнении: ни обойти, ни перепрыгнуть, – наклонившись так, что её впечатляющий зад, занявший весь проход в купе, почти коснулся носа Аполлона, стала копаться в своей, соответствующей габаритам хозяйки, сумке. Соблазнительная задница то удалялась от Аполлонова носа, то приближалась на душещипательное расстояние, невозмутимо-откровенно оттопыриваясь и покачиваясь, и из сумки на столик перекочёвывали различные аппетитно пахнущие пакеты и свёртки.

Поскольку Аполлон был вынужден лицезреть упругие, плотно обтянутые юбкой, идеально округлые полушария, которые занимали всё его поле зрения, в нём стал пробуждаться извечный природный инстинкт, недостатком которого он никогда не страдал. Когда в очередной раз тётка повернулась, чтобы положить свои припасы, краешком глаза Аполлон заметил, что она не такая уж старая и совсем даже недурна собой. И когда аппетитные полушария снова приблизились к его лицу, он почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и в джинсах шевельнулся и приподнял головку его "малыш". У Аполлона уже начала было разыгрываться фантазия, на отсутствие буйства которой он также не жаловался, когда над самой его головой послышался возмущённый возглас:

– Чё задницу отставила? Весь проход загородила.

В проходе стоял долговязый худосочный дядька с огромным рюкзаком в одной руке и с чемоданом и сумкой в другой.

Матрёшка повернулась, выпрямившись, окинула презрительным взглядом мужика и неожиданно резким голосом возопила:

– Да твои манатки ни в какой проход не пролезут! Ещё удивительно, как такой кащей столько тащить может.

– Чё? Зато в твой задний проход весь этот вагон войдёт! Наела пердильник! Да на тебе самой без остановок и пересадок можно до самой Одессы переть, а ты тут одна полвагона занимаешь. Да, видно, пока ехать будешь, то и весь займёшь, – мужик кивнул на заваленный пакетами столик.

– Ты чё варежку раззявил? Нет, посмотрите на него, люди добрые, – тётка окинула возмущённым и одновременно наивно-изумлённым взглядом присутствовавших при этой сцене пассажиров, – сам своим барахлом весь вагон завалил, а других оскорбляет…

Она хотела ещё что-то добавить, но её фальцет потонул в возмущённом гуле голосов напиравших на мужика с рюкзаком пассажиров. Продолжая перебранку с толстухой, дядька протиснул, наконец, свои пожитки в следующее купе и скрылся из виду за движущейся людской стеной.

В этот момент поезд тронулся, и спустя некоторое время движение по проходу прекратилось. В полумраке, царившем в вагоне, Аполлон смог, наконец, более детально рассмотреть своих попутчиков. Как уже известно, их было почему-то шестеро вместо троих, положенных по инструкции. Пожилая пара – ничем не примечательный, разве что лысиной, мужчина и неплохо сохранившаяся дама – была занята поисками билетов, видимо сунутых куда-то в суматохе. Шарообразная тётка, постепенно успокоившись, принялась извлекать из своих пакетов различную снедь. На расстеленной на столике газете появилось с десяток яиц, жареная курица, большой кусок окорока, полдесятка помидоров, столько же огурцов, дюжина румяных пирожков, кольцо домашней колбасы, пучок зелёного лука и буханка белого хлеба. Весь этот аппетитно пахнущий натюрморт дополняла выстроившаяся у окошка батарея бутылок с лимонадом. Ещё трое пассажиров, сидевших ближе к проходу, оказались довольно юными созданиями мужского пола, видимо, знакомыми друг с другом, так как время от времени негромко перебрасывались между собой тихими короткими фразами. Из этих реплик Аполлон сделал вывод, что эти трое были без билетов.

Поскольку время было позднее, хронически недосыпавший несколько дней подряд Аполлон под мерный стук колёс и негромкие беседы попутчиков стал клевать носом. "Пора спать", – встрепенувшись в очередной раз, подумал он. Однако никаких признаков спальных мест при самом пристальном осмотре окрестностей обнаружить не удалось. Нижние полки были заняты легальными и нелегальными пассажирами, а на верхних лежали какие-то грязные – даже в полутьме это было видно и слепому – рулоны. Аполлон помнил, что согласно билету ему надлежало ехать на месте номер 13. Он не очень-то верил в предрассудки, но, на всякий случай, ещё в кассе, где пришлось проторчать в очереди несколько часов, поинтересовался насчёт другого места. Молодая симпатичная кассирша посмотрела на него с доброжелательной улыбкой:

– Простите, у вас хорошее нижнее место. По-моему, вы должны быть довольны.

В силу своей иностранности восприняв это "у вас хорошее нижнее место" в буквальном смысле, Аполлон машинально окинул себя взглядом ниже пояса. Раньше ему уже не раз приходилось слышать подобные похвалы в свой адрес, правда, на каких угодно языках, только не на русском, и сказанные более откровенно, а не так завуалировано, и в более интимной, то есть, если по правде, в совсем интимной обстановке. Но такой проницательности – через стену и брюки – и столь тонкого намёка он не ожидал, а потому несколько растерялся. Уже тогда его могучий природный инстинкт сладко зашевелился у него внутри и шепнул: "Вау, Пол, а здесь девочки что надо! ПроблИм серо (ноль (исп.)!"

Ослепительная белозубая улыбка Аполлона скрестилась с нежной улыбкой кассирши как раз в плоскости окошка…

– Молодой человек, не задерживайте очередь, – послышалось за спиной, и через несколько секунд, с ещё не успевшей сойти с лица улыбкой, и так и не разобравшись толком, что к чему, Аполлон был вытеснен напиравшей на него толпой на середину кассового зала…

И вот теперь, в поезде, сидя на своих полутора половинках на жёстком сиденье, Аполлон подумал: "Тринадцать. А не такие уж это и предрассудки".

– Извините, вы не подскажете, которое здесь тринадцатое место? – обратился он к сидящему рядом парню.

– Мы на нём как раз сидим, – ответил тот, взглянув предварительно на прикреплённую над сиденьем табличку. Аполлон уже и сам разглядел злосчастный номер.

– Простите, вы не поменяетесь со мной местом? В моём возрасте тяжело залезать наверх, – пожилая дама виновато-кокетливо улыбнулась.

– Ну что вы?! В вашем возрасте ещё можно покорить Мак-Кинли (высочайшая вершина Северной Америки (6194 м) – Аполлону самому понравился его комплимент.

Однако дама, похоже, недооценила такой галантности, а её супруг почему-то вообще посмотрел на Аполлона с неприязнью, проворчав под нос:

– Внуков пусть нянчит… Хоть на старости лет хватит ей кого-то покорять.

Оценив такую неожиданную реакцию и поняв, что сказал что-то не то, Аполлон тут же исправился:

– Конечно-конечно, с удовольствием поменяюсь.

У него чуть не сорвалось с языка привычное "проблем серо", но вовремя сработал какой-то тормоз, включённый только что случившимся промахом с Мак-Кинли.

– Вы уж извините, но ваше нижнее место…

Аполлон не расслышал окончания фразы, произнесенной вновь кокетливо заулыбавшейся дамой. До него вдруг дошёл смысл этого "вашего нижнего места". "Ах вот оно какое место", – он вспомнил, как разглядывал свою ширинку у кассы и, будучи по натуре неисправимым оптимистом, от души рассмеялся. И, видно, сделал это как раз вовремя, потому что, когда он снова включился в окружающую среду, дама тоже смеялась довольно приятным мелодичным смехом, а остальные улыбались.

В этот момент в вагоне вдруг загорелся яркий свет, что привело к всеобщему оживлению.

Пробудились двое мужчин лет сорока с хвостиком, до того тихо-мирно посапывавших на боковых сиденьях. Аполлон с неприязнью отметил, что с этой парочкой он уже успел познакомиться ещё на перроне, когда спрашивал у проводницы номер своего вагона. Аполлон протянул проводнице свой билет, но один из этой парочки, стоявшей рядом, здоровенный детина, посмотрел на Аполлона осоловелым взглядом, бесцеремонно оттолкнул его от проводницы и пробасил заплетающимся языком:

– Ты, поц, чё без очереди лезешь? Очередь там, – он кивнул в конец вереницы пассажиров, стоявших у двери.

И вот теперь этот тип совсем рядом заспанно щурил не совсем ясные глаза, пяля их во все стороны.

– Чего это за иллюминация такая? – прохрипел он по-прежнему заплетающимся языком.

– А-а-а… Похоже, щас билеты собирать будут, – второй стал вяло шарить по карманам. – Саня, ты куда их сунул?