Роузи Кукла - Не сотворяйте ангелов из женщин Страница 20

— Нет!

— Ну, что ты? Мне надо с тобой переговорить. Ты хочешь, чтобы я говорила здесь?

— Нет, ладно, давай выйдем. Только ненадолго! У меня урок, между прочим… — И с укором на дежурного учителя.

— Иди, иди, Галочка! Любовь Иосифовна разрешила. — Ехидно мне отвечает учительница.

— Что тебе надо? — Говорю резко. — Что ты приперлась? Что тебе от меня надо? Ты тогда такими словами меня встречала?

— А ты колючка! Как я посмотрю. Вся в свою бабушку!

— А бабушка моя чем тебе не угодила? Постой, это она тебя по телефону послала?

Она пропускает мимо мои колючие замечания и просит меня отвести ее туда, где она сможет спокойно закурить. А я ей о том, что курить вредно!

— Здесь? Тут можно?

И не дождавшись моего одобрения, закуривает.

— Будешь? — Протянула мне пачку.

Я демонстративно ее игнорирую. Еще бы? Знала бы она, как мне хочется ей сейчас все высказать и если бы она не была такой взрослой, то я бы ей, как…

— Что? Хочешь оскорбить, унизить? — Как бы, прочитав мои мысли. — Я сначала не поняла, а потом уже до меня дошло… — Продолжает она, раскуривая сигарету.

— Ну, хорошо, что дошло, наконец–то! — Подначиваю ее.

— Да, хорошо! — Неожиданно радостно со мной соглашается.

Она что, играется со мной? Что это она за комедию передо мной разыгрывает.

— Сэм!

— Что Сэм?

— Он, Сэм!

— Что он? Скажи толком! Ты что, издеваешься? — Взрываюсь, не сдерживаясь.

— Сэм меня…

— Что тебя?

— Ну, сама понимаешь?

— Ничего не понимаю? Какой еще Сэм? Он–то тут причем? По–моему, ты сама во всем виновата! Зачем ты к нему, ведь он же женатый?

— Да?

— Да, ты что? Что ты дурочку передо мной ломаешь? Будто бы ты не знаешь, что…

— Ха, ха, ха! — Засмеялась так неожиданно, что я замолкла на полуслове.

— Ты решила, что я.… Ха, ха, ха! Что я с твоим? Ха, ха, ха!

— Что: ха, ха, ха?

— Ой, уписаюсь сейчас, бабы! Ха, ха, ха!

Смотрю на нее, а она как с ума сошла, смеется, заливается. А мне ведь совсем не до смеха. Мне надо ей, как можно больнее и чтобы она запомнила, чтобы больше ко мне даже дорогу забыла! Ах ты, прос……!

— Ну, все, хватит! Хватит, я сказала! Я кому говорю? Закончила? Хватит!

Но она точно ведь чокнулась! Чем я к ней серьезнее и громче, тем она так же громче и заливистей! Ну, гадина! Сейчас я тебя!

— Ты замолчишь, наконец? Сколько мне можно тебе говорить? Ты что, б…..!

Говорю матюгом, хотя таких слов никогда и ни кому! Достала она меня! Ей богу, достала! Если она не замолчит, то я ее сейчас…

— Хорошо, хорошо.…Только ты ничего не говори, я все объясню, ладно? — Ой, мама! Видела бы ты сейчас себя со стороны? Ха, ха, ха! — И снова заладила свое ха, ха.

Отвернулась и про себя решила уйти. Уже развернулась. Тогда она схватила за руку и сразу же, без всякого смеха, серьезно и глядя прямо в глаза.

— Мне надо, чтобы ты подтвердила, что твой отец меня отпускал и что ты вместо меня, пока я анализы сдавала и на аборте была. А он уехал, я на него рассчитывала, что он подтвердит, как было на самом деле. И теперь мне надо, чтобы ты им все сказала, если они тебя спросят! Ты им скажешь?

Вцепилась мне в руку и чуть не повисла, а сама глазами в меня такими просящими и такими жалкими, да еще и безумными!

Она сумасшедшая! Нет, точно! Вернее, она не была такой, а сейчас ей стала! Так, что же мне делать? Руку надо освободить, руку…

И принялась отдирать ее руку от своей. Она все так же, потом отпуская руку, совсем пригнулась к земле и вдруг завыла!

Завыла! Она! Да что же это такое? Я ничего не понимаю!

Так, постой! Она оказывается не от него?

Да! Да! Как же я так?

Да она говорит о каком–то там Сэме! Или как там его?

Не от него, нет! Ура! Не он, не он! И он снова со мной! Он! Он!

— Я сейчас! Я, я.…Успокойся, Ниночка! Я во всем тебе помогу! Нет, точно! Не смотри на меня так, прошу тебя? Ниночка, прости! Я не знаю, я не поняла ничего… Нина, Ниночка!!!

И следом сама…Сидим и, как две дуры плачем, обнявшись!

Если бы кто нас увидел со стороны, то подумал, что две пьяницы — бабы, какие–то забулдыжки, напились и валятся друг на дружку! И ревут как белуги. Хотя я никогда не слышала, как белуги какие–то ревут? Потом обнялись и друг другу даже в любви признались!

Вот до чего бабу доводят мужики!

Встали и уже никого не стесняясь целуемся! Но так, по–хорошему, по–семейному, в щечку! Она меня, я ее… Она, потом я и обнимаемся. Нам обеим так хорошо!

— Дай мне закурить! Не могу! — Прошу ее.

— На, бери, бери родненькая.… Как же я тебе благодарна — причитает она, любовно поглаживая волосы.

— Нет, это я тебе благодарна, ты меня просто спасла!

— Нет, что ты? Это ты, ты меня словно воскресила! А то я уже думала, что руки на себя наложу! Во как! А тут ты! Спасибо тебе, милая! Спасибо!

— Ну, что ты, Ниночка? Ну, зачем ты мне руку целуешь? Если бы ты только знала, что я с тобой хотела сделать? Ты даже не представляешь!

И мы, обнявшись, склонившись, курим, сильно затягиваясь, отчего я поминутно кашляю, а она, пока я дергаюсь, ждет солидарно и слегка по спинке кулачком постукивает…

— Пойдем ко мне, я здесь живу, невдалеке…Ты меня проводишь?

Потом, даже не знаю, как это у нас и с чего…

— Галочка! — Шепчет мне в ухо горячо и целует….

— Ниночка! Нина! — Сама, не соображая, в ответ целую ее лицо, глаза заплаканные и неожиданно нахожу ее губы…

— Мама…а!

— Галочка, девочка моя, я хочу … Мне нельзя… Я… я.… Позволь мне тебя….

Медленно расстегивает молнию, замок на спине и зипер больно захватывая волосинки, свисающие с моей головы, затем поддается, обнажая спину.

Она поворачивает меня к себе спиной и, целуя в беззащитную спину, потянула половинки платья с плеч. Обе половинки скользят. Я инстинктивно хочу их подхватить, пытаюсь захватить скрещенными на груди руками. Одновременно стараюсь все еще себя прикрыть от….

От нее, ее поползновения….

Она захватывает своими горячими и влажными, слегка трясущимися руками мои и вместе, не давая освободить их от платья, стягивает по плечу платье моими же руками, обнажая меня всю. Затем сзади целует плечи, осыпает нежными легкими поцелуями все время, спускаясь по голым предплечьям, а потом, поднимаясь вверх по плечу, достигает шеи. Я вздрагиваю.

Вот, этот ее поцелуй куда–то попадает туда, отчего меня, как горячей волной, словно окатывает с ног и до головы.

Мысль шальная словно стреляет!

Боже.… Как же это приятно! М — да! М. м..м! Еще, туда! Нет, выше, еще правее, М..м..м! Боже, я умираю…

Руки ее отпускают мои, ищут мои груди…