Роузи Кукла - Не сотворяйте ангелов из женщин Страница 21

Руки ее отпускают мои, ищут мои груди…

Ее необыкновенно горячие пальцы проникают под край лифчика, надавливают. Сминают, стягивают нежную ткань, мякоть груди. Потом ее руки исчезают, и я чувствую, как они за моей спиной несколько секунд возятся с застежкой лифчика, а потом….!

На моих руках, согнутых в локтях, остаются половинки платья и лямки от лифчика, а сами чашечки, вывернутыми наружу поверхностями, свисают колпачками мятыми, словно маленькими тюбетейками затейливыми.

Ее нежные пальчики гладят, доводя до невообразимого волнения, состояния блаженства мои, теперь уже ставшие такими податливыми — груди.

Пальцы скользят, я, словно их вижу, хотя закрыла в блаженстве глаза, но я их, эти горячие, словно перья жар — птицы крылья, я чувствую на себе ее пальцы. Они нежно, легко касаются кожи поверх груди, но это так сначала, а потом! Потом ее руки внезапно находят мягкие груди и стискивают на мгновенье, и тут же их отпускают! — Ах!

Потом снова ее легкие пальцы, едва касаясь, кружат и кружат снаружи, касаясь только самими кончиками и соприкасаясь подушечками пальцев с нежной кожей.

А я, вопреки этим нежностям, жду и хочу другого.…

Вот! Перехватывает тут же дыхание, сердце учащенно и снизу от ног начинает вместе с ее руками, сжимающими мои груди, по телу разливается похоть, словно могучей волной…Захлестывая меня с ног и до головы!!! Волна желания! Желания…

— А… а… а! Прошу тебя, милая… — Хрипло ей. — Сильно сдави их. Теперь отпусти и соски. Нежно.… А теперь! Еще, еще и сильнее… Потяни….! Мама..а..а!..

Лифчик сползает и падает к ногам, следом платье, на мгновенье закрывает все и шуршит, касаясь тела, лица. Это от того, что она поднимает его за подол. Оно проходит по телу и вырезам ворота сразу же меня освежает воздух и следом…

— Ах! Как хорошо быть… голой! — Шепчу ей.

— Голой? — Шепчет горячим выдохом искусительница моя… — Ты еще не совсем голая, я только сняла с тебя… И я пока

что только открываю занавес…

Мне почему — то становится стыдно, и я ее спрашиваю, робко и желая услышать совсем другое. В чем боюсь признаться самой и ей. Еще бы!

— А может трусики…? Может не надо, потом?

— Нет, родная! Сейчас и сразу все, так надо…

Шепчет у меня за спиной, и я чувствую, как ее пальцы подлазят под резинку трусиков и медленно начиная оттягивать, начинают сдвигать ткани вниз, вдоль по бедрам. Ткань так долго или я так, как в замедленной съемке, ощущаю их движение вниз?

Раз, раз.…И следом сползают чулки на резинках.

Все, я стою перед ней с закрытыми глазами вся голая на этот раз. На этот раз! Я замерла, не дышу, я боюсь…..

— Я… я… — Шепчу, обращаясь куда–то к ней и за спину. — Я первый раз… Я…я…

Пауза показалась вечностью. Я изнываю, волнуюсь безумно и даже дрожу, но я жду…

Потом…Ощущаю ее легкое прикосновение к ногам сзади, под попкой…Потом… Потом теплая и слегка дрожащая рука начинает легко и нежно поглаживать ладошкой попку…

Затем все настойчивее…Все сильнее и вот уже тянет, растягивает, мягкие, словно сдобные ткани.… Потом она, приседая за спиной, начинает целовать их сверху, и я … Я замираю каждый раз, когда она свой горячий и мокрый язычок погружает между непроизвольно сжимающихся холмиков. Щекочет, непозволительно долго там, где я не могу, не должна ее чувствовать и даже не могу себе представить, если она там окажется…

— Не надо, потом… Прошу тебя… Мне неудобно… Ну, милая! Ну, не надо, потом, потом…Прошу тебя…

Потом раз и больше уже ничего….! Все!

В раздумьях

Домой пришла и сразу же в ванную.

— Что случилось, Сорока? — Спрашивает бабушка.

— Ничего, бабуля, все хорошо! Просто я хочу вымыться….

— А чего? Ты что, такая уж грязная?

Да, вот вопрос так вопрос, думаю? А может грязная? Или чистая? Так какая же я после этого? А пока отвечаю, отпирая дверь.

— Нет, просто на физкультуре бегали…И я хочу вымыться как следует…Бабуля, принеси мне чистое полотенце, пожалуйста.

— Хорошо. А трусики?

— Нет, я потом в халатике выйду и потом уже сама. Ну, так где же полотенце?

Потом дверь закрыла и пока вода струей бьет в ванную я начинаю потихонечку раздеваться…Раздеваюсь, а сама на себя смотрю, на свое отражение в зеркале. На свое тело и думаю…

— Вот я какая оказываюсь? Могу быть любимой? И не только ведь сама любить, но и волновать кого–то.

Да, и отчего ж так? Чем же я так взволновала кого–то? Может этим? А что, правда? Разве же не взволновало мое тело ее и его? Вот смотри, разве же не красивы мои груди, соски? А вот так? Обернулась и рассматриваю то, чему она так настойчиво отдавала предпочтение. Странно немного, конечно же? А что тут странного?

— Ну, тело, попа, например.

А что в ней она такого нашла, удивляюсь. Попка как попка, может быть чуточку…Да, ничего…Кругленькая и такая, ну, выпирающая.

— Может она из–за этого? И что?

А то, что ты с ней и позволяла себя трогать. Вот что!

— Ну и что?

Как это что? Ведь ты же, как те женщины, которые между собой… Ты что же, не понимаешь?

— Ну, во–первых, я пока не женщина…

А она? Она разве не женщина? По–моему, раз аборт делала,

то самая женщина, из женщин. К тому же уже залетела. И потом, ты же с ней и у тебя удовольствие зашевелилось…

— Ничего не зашевелилось. Просто…

Что, просто? Ну и…? Говори, говори, я слушаю тебя, развратница, внимательно!

— Ну, какая же я развратница? Скажешь тоже. Просто мы с ней сблизились, и нас сблизило все то, что с ним связано у нее, у меня. А что?

У меня, у нее… Детский лепет, вот что! Лучше скажи,

почему сама стала раздеваться при чужой бабе и еще ее стала просить, чтобы она твои груди, соски….

— Ну, что ты от меня хочешь? Не сдержалась… И потом, она так хорошо все…

Вот видишь? Права я насчет того, что ты развратной стала…

— Почему ты такое говоришь? А раньше что? Раньше я не развратной была по — твоему?

А ты давай зубы мне не заговаривай, а ложись уже в ванную. Тем более, что я уже тебя изучила всю вдоль и попрек.

— Ну и что? Ну, изучила…

А то, что ты сейчас опять будешь…

— И ничего я не буду! Вот! Не дождешься ты от меня слабости. Я не такая…

А потом, уже лежа в постели и засыпая, я сквозь дрему подумала.

— Ну и что? Ну, я такая…Вот такая, какая есть и ничто нам женщинам не чуждо, и мы даже ручки на себя…

Ну, что я говорила? Развратная ты стала…

— Ничего подобного… Просто я такой всегда была…

И уже засыпая, сквозь обволакивающий сон…

— Была, стала? Зато любимая… и сама люблю…