Натали Бранде - Голубые шинели Страница 23

Сколько раз по молодости дипломат мечтал войти без стука в комнату жены, задрать ей ее благочестивые юбки и, сильно нагнув ее вперед, изнасиловать ее, ворвавшись своим могучим членом в ее недосягаемую промежность, без всяких там свечей и предисловий, а просто так вот, войти в нее. Выдолбить ее до самого основания. Не заботясь совершенно о том, что она будет чувствовать. А желательно даже, чтобы она просто-напросто чувствовала боль, визжала бы от страха и ненависти, брыкалась бы в его крепких руках. Но он так ни разу и не решился на этот подвиг. Зато, подчиняясь заведенной ею процедуре секса, стоя на коленях и вымаливая ее сомнительную милость, Кевин много раз уже терял терпение — член вставал и падал — а акт все не начинался — и в конце концов он перегорал и уже не мог ничего. С помощью этой фригидной суки, изобретшей для него такие адские нечеловеческие пытки, лишь оттого, что для нее самой акт совокупления был чем-то оскорбительным, грязным и ненужным, Кевин стал настоящим импотентом — и уже никакие силы в мире не могли возбудить эрекцию в его бессильном органе. Он, молодой преуспевающий человек, мечтающий о сильном и страстном сексе — лишился этого удовольствия навсегда. Что ему оставалось делать — как не обратиться к услугами определенного рода?

Во всяком случае, мужские забавы давали ему ту дозу необходимого кайфа, без которой он просто не мог нормально существовать. Самое главное — он ненавидел теперь всех женщин, в каждой из них ему мерещилась надменная паскудная тварь вроде его жены. Ну а мужчины — это совсем другое дело. С ними можно не только потрахаться, но даже и поговорить, отвести душу.

Поэтому по приезде в Москву, узнав, что тут теперь существует куча различных клубов для секс-меньшинств, Кевин первым делом обошел все эти места и остановил свой выбор на дискотеке «ПОПУГАЙ» с огромным аквариумом, в котором плавали голенькие мальчики. Это было поистине восхитительное зрелище. Очень часто Кевин уходил оттуда не один. Из всех возможных вариантов он почему-то предпочитал молодых солдатиков. Кевин уже знал, что они занимаются анальным сексом для заработка и не постоянно, а лишь урывками — поэтому у них было меньше шансов заразить его чем-либо неприличным. Кроме того, солдатики, застоявшись в своих казармах, обладали потрясающей потенцией — и могли за ночь показать такие чудеса, что Кевин, если ему удавалось найти подходящий экземпляр, потом неделю не мог прийти в себя от пережитых ощущений. Да, русские солдатики — это вещь!

Ну, и кроме всего прочего, в интересы английской разведки входила поставка русского оружия в зоны конфликтов в различных частях земного шара. Во-первых, это было выгодно с той стороны, что потом — обнаруживая русский Калашников у каких-нибудь мертвых террористов, — можно было обвинять русских в поддержке всех подонков мира, а кроме того, английская разведка неплохо наживалась на этом бизнесе — ведь русским продавцам перепадали обычно копейки от реальной стоимости их товара. И в связи с этим его контакты с солдатиками, о которых, безусловно, была информирована служба М-6 — представали совсем в ином свете. Получалось, что дипломат, жертвуя собственной задницей во славу отечества, тяжелым трудом добывает нужную информацию. Так что, убедив руководство, что солдаты — это прямая дорожка к их начальству, Кевин безбоязненно и с благословения руководства приводил к себе в дипломатическую квартиру кого хотел. Правда, соблюдая минимальную конспирацию, он просил обычно своих гостей переодеться в штатское и поэтому всегда имел с собой комплект одежды — брюки и свитер или рубашку — универсального мужского размера.

Так было и в последний раз. Когда он, можно сказать, выловил в аквариуме этого гиганта, этого фантастического русского атлета — ТИМОШУ — надо же какие у них дурацкие имена.

Кевин уже второй день с восторгом вспоминал снятого им в субботу солдатика, и каждый раз, при воспоминании о нем, теплая волна возбуждения разливалась по всему телу. Надо же — этот русский не взял у него денег. Этот парень, наверное, влюбился в него, в Кевина. Эта мысль была еще более сладостной, чем само воспоминание о половом акте. Кевин никак не понимал, чем он таким может вообще кому-то понравиться — он не видел себя глазами Тимофея. Не понимал, что того очаровала его чистоплотность, его дорогой запах, его ухоженность. Для Кевина эти вещи были мелочью — он сам давно привык к себе, такому лощеному и холеному. И поскольку он давно уже привык платить деньги за то, что называл любовью, то и считал — что без денег он, конечно же, не нужен никому. Поэтому жест этого простого солдатика, просто так отказавшегося от шестисот долларов, огромной для него суммы, в этом Кевин был уверен — этот жест означал только одно: он, Кевин, был интересен этому мальчишке сам по себе, как человек. Может быть солдатик испытал с ним какой-нибудь особенный кайф, может быть солдатик — ну как бы это сказать — может быть, он действительно влюбился в Кевина или по крайней мере в его задницу?

Дипломат не мог выбросить этого мальчишку из головы целый день. Даже сейчас, когда он ехал на прием в Колонный зал по поводу какого-то там очередного праздника русских, где должен был присутствовать нужный ему академик, изобретатель уникального биооружия, даже сейчас, перед такой ответственной встречей, Кевин не мог сосредоточиться. Впрочем, пора было включаться.

Вот водитель притормозил у входа в Колонный зал — пора было включаться. Кевин, немедленно надев на лицо маску светской любезности, вышел из машины Приветствуемый организаторами приема, кланяясь налево и направо, он прошел на обозначенные в приглашении места, озираясь по сторонам и пытаясь отыскать в толпе нужного ему человека — академика Конягина.

Как ни странно — с Конягиным Кевин был знаком уже давно. Первый раз они встретились еще лет десять тому назад на какой-то международной конференции в Стокгольме. Уже тогда Конягин проявлял большой интерес к иностранцам, пытался выйти на контакт. Правда, тогда ему еще не было что продать на Запад. Конягин был очень честолюбив и все жаловался Кевину, что русские его недостаточно ценят. Кевин тогда, как и положено, сообщил своему начальству о намечающейся возможности вербовки русского ученого. Но такой команды не последовало. Англичане, также как и русские, недооценили тогда Конягина. После этого Кевин встречал академика еще не раз, и каждая их встреча была все более дружеской, а беседы — все более доверительными. Кевин с удовольствием отмечал, как с годами этот заслуженный человек все больше замыкается в себе, как его чувство обиды на собственное государство увеличивается и концентрируется. И вот теперь, когда выяснилось, что именно Конягин был автором заинтересовавшего М-6 изобретения, Кевин понял, что настал его звездный час. Он был уверен, что ему удастся склонить этого человека к сотрудничеству с английской разведкой.