Луис Эмедиату - Зеленые годы Страница 24

— Политики, — презрительно бросает мужчина. — Политики! Смешной сенаторишка в шляпе что-то блеет в конгрессе с испанским акцентом насчет прав человека, а что человеческого осталось в этих тупых извращенцах, которые грабят, убивают и готовы на любое преступление во имя идеологии, чуждой смиренному бразильскому народу, — бормочет мужчина, — народу, который страдает, но уповает на лучшее будущее, ибо правители упорно борются за экономическое развитие страны.

Мужчина не в состоянии понять, почему, черт побери, некоторые политики отстаивают гуманные методы допросов и твердят о неприкосновенности личности. Как будто с хищными зверями можно разговаривать ангельским языком!

— С волками жить — по-волчьи выть, — философствует мужчина. Он готов засмеяться от радости, гордый своим открытием: с волками жить — по-волчьи выть. — Политики! Да что они умеют, эти политики? Разве что вести тайные переговоры в полумраке уединенных кабинетов.

Мужчина встает. Ходит кругами — ему нравится слушать, как отдаются эхом его шаги. Потирает потные руки, ослабляет узел галстука, расстегивает воротничок. Возвращается к столу, берет недавно полученную белую квадратную бумажку, пересеченную по диагонали штампом «Секретно».

Гуманные методы! Да разве можно быть гуманными с этой публикой? Гуманные методы! Боже мой, да чего они хотят? Что мы, нянчиться с ними должны? За столом, что ли, за бокалом вина с ними беседовать? Вопросники им выдавать, чтобы они крестиками отмечали ответы, как на школьном зачете?

В его работу, думает мужчина, вмешиваются те, кто ничего в ней не смыслит — а уж он-то мастер своего дела. В конце концов, к чему менять методы, если они действенны? Добиваться признаний — это целое искусство, и мужчина горд, что виртуозно им владеет. Искусство отстаивать мир и общественный порядок. А признания помогут выявить других людей, опасных для общества. Только так и можно сохранить стабильность, необходимую для того, чтобы добрые люди и впредь любили Бога превыше всего, исполняли свой долг и каялись в грехах.

Политики! Права! Глядя рысьими глазами сквозь оконный переплет, мужчина созерцает центральную площадь, бескрайний горизонт, машины, проезжающие по безлюдным улицам. В полном уединении, озадаченный новыми предписаниями, мужчина обескуражено глядит в секретный документ, который держит в руках.

Обращение судебной власти к господину президенту республики произвело тягостное впечатление. Конечно, у судебной власти есть как достоинства, так и недостатки. Думаю, что никого не удивлю этим заявлением. Такова человеческая природа — ничего не поделаешь.

О Федеральном верховном суде говорят, что это самый неудачный орган республики. (…) Самое удивительное — это решение главы исполнительной власти в сложившихся обстоятельствах.

(…)

Кто я такой, чтобы оспаривать его? Не так давно Верховный федеральный суд единодушно постановил, что цензура печати, действующая в рамках постановления № 5, не подлежит юридической оценке. Вот что опубликовано в газете «Штат Сан-Паулу»:

«Верховный федеральный суд: предварительная цензура не может быть судима.

Вчера Верховный федеральный суд принял решение, которое поддержал министр Томсон Флорес, о недопустимости юридической оценки предварительной цензуры какой бы то ни было литературно-художественной публикации, когда она осуществляется федеральной полицией в рамках постановления».

Есть еще одна проблема, но она находится в исключительном ведении исполнительной власти и взывает к правительству, чтобы оно приняло меры предосторожности. Не знаю, с какими словами мы можем обратиться к высшим властям республики, но есть факт, изо дня в день повторяющийся у нас в стране, и уже не во имя закона, а во имя христианского человеколюбия я выступаю с трибуны с попыткой этот факт предотвратить. Речь идет о незаконных арестах и о дурном обращении с людьми в нашей стране. Не так давно несколько таких фактов были преданы огласке. Кстати, газета «Штат Сан-Паулу» выступила с передовицей под заглавием: «Пример всеобщей бедности». Я зачитаю, господин президент, несколько выдержек:

Несколько дней назад сенатор Жарбас Пасаринью признал с сенатской трибуны, что в борьбе с подрывной деятельностью имеют место неоправданные злоупотребления.

Несколько ранее министр Верховного федерального суда Алиомар Балеэйру упомянул, что громадный ущерб стране наносят в последнее время «незаконные аресты, пытки, исчезновение людей — если некто пропадает, потом не обнаруживают ни трупа, ни праха — а также подавление свободы мысли».

Еще важнее оказалось свидетельство министра Верховного трибунала генерала Аугусту Фрагозу, протестующего против того, как некоторые властные структуры отчитываются перед высшим военным юридическим органом об арестах, производимых ради дознания, и о положении задержанных, когда открыто попирается неприкосновенность личности, и требующего должного уважения к Верховному трибуналу, «решения которого надлежит выполнять незамедлительно и неукоснительно. В заключение генерал Аугусту Фрагозу выразил надежду, что будет пересмотрена концепция государственной безопасности, «которая ныне подвергается порою неадекватным толкованиям», что будут изменены методы борьбы с подрывной деятельностью, особенно когда эта борьба проводится военнослужащими, «которые все еще смотрят на революционную деятельность коммунистов с невероятным ретроградством»; а также на то, что будет пересмотрен по форме и по сути закон о государственной безопасности, предусматривающий «особые процессуальные нормы для политических процессов и судопроизводства.

После свидетельств, высказанных на столь высоком уровне, никто уже не мог отрицать наличия необоснованных арестов, пыток, бесследных исчезновений людей и даже невыполнения решений высших судебных органов со стороны низших структур государственной безопасности.

Господин президент! Вот какой факт я довожу до вашего сведения — не до сведения сената, потому что для него это не новость, а до сведения конгресса, ссылаясь на материал, помещенный в весьма почтенной и непредвзятой газете, издаваемой в Сан-Паулу.

Господин президент, это в исключительном ведении исполнительной власти.

(…)