Расскажи мне всё! (СИ) - "Меня зовут Лис" Страница 26

Я вхожу внутрь дома, громко хлопая дверью.

Она ушла. Я свободен.

— Какой же ты идиот, — раздаётся голос Финника из гостиной за моей спиной. Повернувшись, я вижу, как он сидит, забросив ноги на подлокотник кресла. — Какого чёрта ты её отпустил?

Потому что, Финник, я ненавижу все чувства, которые она пробуждает во мне. Потому что она уничтожит и меня, и себя, и я не смогу с этим ничего поделать, потому что я, черт побери, не могу ей сопротивляться.

— А с чего бы мне её не отпускать? — спокойно отвечаю я, направляясь на кухню.

— Ты так заврался, Пит, что уже сам себя обманываешь.

Я бросаю убийственный взгляд в его сторону и, захватив со стола бутылку воды, иду в гостевую комнату. Финник в ответ на моё молчание громко смеётся. Это смех, как бы говорящий: «Ну ты и идиот». Но он уже итак произнес это минуту назад, так что повторяется.

И я не в настроении объясняться сейчас, поэтому поднимаюсь наверх и сажусь на кровать в комнате, где обычно останавливаюсь, находясь в гостях у Одэйра, а он, следуя за мной, облокачивается на дверь.

— Я устал от тебя, Мелларк. Тебе самому не надоело?

Финник продолжает пристально смотреть на меня, поэтому приходится достать из кармана телефон и отвернуться, притворившись, будто не замечаю его. Открываю сообщения и просматриваю последние из них, продолжая игнорировать друга.

— Она первая, кто смог вдохнуть в тебя жизнь с тех пор, как ты приехал в Капитолий.

Я убью его. Если он не уйдёт прямо сейчас, то я убью его, клянусь.

— Проваливай, Финник. Я не хочу это обсуждать.

— Нет.

— Убирайся к черту! — но вместо того, чтобы уйти, он подходит ко мне и, выдвинув стул, садится на него. — На этот раз заткнись ты и послушай, — говорит он строго. — Потому что я не закончил.

Я решаю, что раз с ним бесполезно пререкаться, то проще уехать. Встаю с другой стороны кровати и выхожу из комнаты, но Финник, ухмыльнувшись, идёт за мной.

— Позволь задать один вопрос, — говорит он.

— И потом ты отстанешь?

— Если бы ты не был связан по рукам и ногам договором со Сноу, ты был бы с ней? — спрашивает он.

— Какого хрена ты задаёшь такие вопросы? Я уже им связан, — раздражаюсь я, — и я не могу поселить её здесь, как ты Энни, и ты прекрасно понимаешь почему!

— Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что Энни не такая, как все?

— Финник, — извиняющимся тоном произношу я, — ты же знаешь, что я никогда не считал её…

—… спятившей? — договаривает он злобно. При этом на его лице не шевелится ни единый мускул.

— Да нет же, я никогда так не думал. Не передёргивай! Как ты не понимаешь? Китнисс не такая, как Энни, она никогда не будет сидеть спокойно и ждать меня, пока я приеду раз в несколько месяцев домой. Она перевернёт весь Капитолий, пока не докопается до сути. И утопит нас обоих.

С того момента как я вновь увидел её, я постоянно думаю об этой девушке. Моё внимание всё время сосредоточено на ней, словно я — компас, а она — мой север. И это чертовски неправильно. Потому что мне нельзя сорваться. Не сейчас, когда я уже так близок к тому, к чему шёл столько лет.

— Поэтому, Финник, я прошу тебя, пожалуйста, отстань.

Я жду, пока он заговорит, потому что сказал ему всё, что планировал.

— Могу я кое-что добавить? — спрашивает друг, поднимая глаза. — Больше всего меня выводит из себя то, что ты даже не хочешь попробовать побороться, — говорит он. — С самого первого дня, когда она появилась на пороге нашего дома в Капитолии, твои действия не имели никакого смысла. Они не имели смысла в тот день, когда ты ушёл от неё, не сказав ничего, не имеют смысла и сейчас. Я знаю, что ты заботишься о ней. Но она сильнее, чем кажется. Она сможет вынести.

— Нет, я не хочу, чтобы она считала себя виноватой, — говорю я, присаживаясь на бордюр возле дома, но тут же жалею об этом, потому что бетонный камень промок от дождя, и мои джинсы моментально становятся влажными.

— Расскажешь? — тихо произносит друг, и я тяжело вздыхаю.

— Мне так плохо, Финник, — произношу я первую за сегодняшний день правду, опуская голову на ладони. — Она такая… Она самое лучшее из всего, что когда-либо со мной случалось.

Одэйр присаживается рядом, внимательно смотрит на меня своими зелёными глазами и, похлопав по плечу тихо произносит:

— Кажется, кто-то омерзительно влюблен!

Я убеждаю себя, что должен забыть её, забыть как она пахнет, как улыбается, как забавно хмурится. Но сам сижу здесь, на мокром холодном камне, и пытаюсь сохранить в своей памяти все мельчайшие подробности, потому что это единственное место, где я когда-либо теперь увижу её. Мне было больно все эти чёртовы четыре года, потому что моё идиотское сердце по тем или иным причинам решило, что ему просто не выжить, если оно не будет биться рядом с её. Я не знаю, что она сделала со мной, но я в беде. А теперь Китнисс уехала, забрав моё сердце с собой, и я с болезненным сожалением вспоминаю, каково это снова быть холодным.

========== Глава 12. Мальчик, вновь спасший её жизнь ==========

— Спасибо огромное за то, что приютили меня. Всем вам, — поблагодарив, я обнимаю мистера Мелларка на прощанье. — И передайте, пожалуйста, мою благодарность миссис Мелларк.

— Конечно, — отвечает он и одаривает меня теплой и искренней улыбкой. — Китнисс, было приятно с тобой увидеться. Приезжай к нам вместе с Питом ещё как-нибудь.

— Буду рада, — отвечаю, хотя понимаю, что «вместе с Питом» больше не будет. Вряд ли когда-либо мы появимся в этом пропитанном сдобными ароматами доме вместе.

Я выхожу на улицу и, глядя на мокрую землю, понимаю, что ночью прошел дождь. День пасмурный, и со стороны воды дует холодный ветер. Обхватываю себя руками, потирая предплечья, но холод терзает меня изнутри.

— Тебе холодно, Китнисс? — Любезно спрашивает Мэтью Мелларк, когда замечает, как я дрожу.

— Нет, всё нормально, — голос мой звучит резко в туманном утреннем воздухе.

В следующий миг Пит протягивает мне свою кожаную куртку.

— Держи, это тебе! — Бормочет он и накидывает её мне на плечи. Я хочу отказаться, вернуть вещь обратно, но мне неудобно устраивать представление перед его отцом, так что молча сажусь в машину.

Двадцать минут. Двадцать минут напряжённой тишины. Именно столько занимает путь на вокзал. Прожитая бок о бок неделя тяжело устраивается между нами, и я не представляю, как после вчерашнего теперь должна общаться с Питом. К счастью, он не испытывает потребности нарушать молчание, поэтому я выпрямляюсь в кресле и прислоняюсь головой к стеклу. От его гладкой поверхности исходит приятный холод.

В отличие от прошлых дней мы не говорим, не спорим, не ругаемся. «Мы не существуем». Мелларк просто смотрит на дорогу, сосредоточившись на ней так, будто она исчезнет, если он отвернется.

Несмотря на внешнее спокойствие, внутри меня кипит обида. Меня раздражает в нём всё. Его опрятный внешний вид: кипенно-белая футболка и точно такие же, словно недавно выпавший снег, кеды, в которых разве что по улицам Капитолия ходить. В Двенадцатом они бы в миг почернели от угольной пыли. Его уложенные гелем светлые волосы рождают во мне нестерпимое желание запустить в них пальцы и привести в полный беспорядок. Точь-в-точь в такой же, который он принес в мою жизнь!

Машина останавливается перед зданием вокзала, и Пит, громко хлопая дверью, подхватывает мою сумку, будто она ничего не весит, и широким шагом идёт в сторону перрона. А я, подняв подбородок вверх, хотя куда уж выше, иду следом за ним.

Железнодорожный вокзал Четвертого находится недалеко от грузового порта, и я чувствую ставший уже привычным запах рыбы и старого дерева. Он проникает в лёгкие, оставляя пряное хвойное послевкусие, напоминая обо всех мгновения, которые я провела в Дистрикте-4. Пит заносит мою сумку внутрь купе и спустя пару минут возвращается.

— Как доберёшься в Двенадцатый позвони, хорошо, — произносит он.

Мелларк единственный из нас двоих совершенно расслаблен, он как остров спокойствия среди всего этого хаоса, творящегося в эту минуту не только на перроне, но и в моей голове.