Расскажи мне всё! (СИ) - "Меня зовут Лис" Страница 27

Тяжелая правда, которую я так упорно отказывалась принимать, наконец опустилась на самое дно души, вплетаясь корнями в сердце, и скрутила свои ветви так, чтобы ни один мужчина больше не смог пробраться сквозь колючие кусты обиды.

Это уже не тот Пит!

Не тот выживший в смертельной схватке парень, который пытался прорваться через палаты госпиталя после полученных на играх ранениях, чтобы просто меня увидеть.

Он больше не тот, кого мне так сильно не хватало с тех пор, как он отпустил мою руку по возвращению в Двенадцатый.

Он перестал быть жизнерадостным и веселым напарником, оказавшись рядом с которым даже на арене в пещере, я чувствовала себя в безопасности и была счастлива, пусть и совсем недолго.

Он вырос. И изменился. И уже не был тем мальчишкой, который любил меня так, что готов был пожертвовать собой.

Мелларк, что стоит сейчас передо мной, совершенно другой. Настолько другой, что я не сразу понимаю, что именно меня так задевает, а когда осознаю, стыжусь признаться. После игр я принимала как должное, что Пит меня обожает. Теперь с этим покончено. И я в глубине души ненавижу его за это.

— Только не притворяйся, будто ты за меня переживаешь, — резко бросаю я ему в лицо.

Он поднимает взгляд, и на секунду кажется, что я вижу в ледяных глазах назревающую бурю. В душе зарождается слабая надежда: может, всё-таки он что-то чувствует? Я хочу, чтобы Пит высказал всё, что творится у него внутри на самом деле. Но его взгляд вновь становится равнодушным.

— Я не притворяюсь.

— Ну, тогда не надо этой фальшивой заботы, ладно? Я никто для тебя… — я разворачиваюсь и, не прощаясь, ухожу в глубь вагона.

Занавески на окнах шевелятся от моих быстрых шагов, но я убегаю не от Мелларка. Я убегаю от себя самой. Впервые за многие годы я чувствую себя на редкость растерянно. Зачем я вообще ввязалась в эту авантюру? Что я скажу, вернувшись домой? Что я вообще теперь могу ска­зать Тринадцатому?

Сверившись с номером купе на билете я буквально влетаю внутрь и опираюсь спиной об окно, сдерживая подступающие слезы. И только сейчас понимаю, что на мне по-прежнему надета кожаная куртка Пита. Сначала я хочу вернуться и запустить её прямо парню в лицо, но потом останавливаю себя, и вместо того, чтобы избавиться от вещи, засовываю руки в рукава. Они длинные и теплые. Мне хорошо в этой куртке, она словно броня. Меня мгновенно окутывает приятное сочетание свежего аромата выпечки — так пахнет дома у его родителей — и запаха Пита, едва уловимого.

Я забираюсь руками в карманы и, почувствовав холод металла в одном из них, достаю металлическую зажигалку, расписанную необычными узорами. Резко прокручиваю колёсико, и на свет появляется крохотный огонек, этакий оранжевый светлячок, па­рящий над металлическим коробом. Он вспыхивает, затухает и разгора­ется снова, повинуясь движению моих пальцев. «Отвратительная, мерзкая привычка.» Ещё одна раздражающая черта в гадливой копилке нового Мелларка.

Убираю зажигалку во внутренний карман, чтобы не мешала, и натыкаюсь на небольшую стопку чёрных карточек из плотного картона. Визитные карточки Мелларка? Но на них нет никаких адресов, соответственно они не могут быть визитками.

Я кручу в руках чёрный прямоугольник. Абсолютно пустой. Подношу его к окну, освещая гладкую поверхность, и замечаю номер телефона, нанесённый прозрачным лаком. Стоит отвернуть карточку от окна, и цифры снова становятся невидимыми. Больше ничего. Ни имени. Ни компании. Я сверяю номер телефона с номером Пита и понимаю, что он не принадлежит парню.

Всё, что я смогла раздобыть за неделю, лишь жалкая визитная карточка. Только даже в этом нет моей заслуги.

Мой разум будто раскалывается на две части. Одна больше ничего не хочет слышать о Мелларке, а вторая жаждет узнать всё, что он скрывает, чем живёт и почему так сильно изменился, и, кажется, в данную секунду она перевешивает.

Если я позвоню по этому номеру, вдруг у меня появится хоть какой-то материал для Тринадцатого. Может, конечно, там ничего и нет, но я не узнаю, пока не попробую. Повернув карточку к свету, я набираю номер и подношу телефон к уху.

Гудок. Ещё гудок.

«Восемь минут до отправления» — кричит зычным натренированным голосом низкий проводник в темно-синей форме.

Ещё гудок. Теперь уже поезда.

Не знаю почему, но у меня плохое предчувствие.

— Добрый день. Вивиан. Чем могу помочь? — отвечает приветливый женский голос.

Секунду я мешкаю, не зная, что именно должна спросить, а потому решаю выбрать самый безобидный вариант.

— Я бы хотела связаться с мистером Мелларком, Питом Мелларком, — осторожно говорю я, словно ступая на тонкий, потрескавшийся лёд.

— Подскажите, пожалуйста, кто дал вам этот номер? — похоже, оператор удивлена.

— Он сам, — вряд ли сейчас я солгала, ведь Пит действительно оставил мне свою куртку.

— Странно, обычно он всегда меня предупреждает о новых клиентах. Минуту, я переговорю с ним, подождите на линии.

Я слышу шум «на том конце провода», женщина стучит карандашом по столу, листает страницы.

— Кажется, он действительно настроен серьёзно, — говорит она кому-то в комнате, но я могу разобрать её тихие слова очень четко. — Пит редко добавляет новых клиентов сам… понятно, что нужны деньги, но хоть бы предупредил. Трубку не берет, может, за рулём?

Я тяжело сглатываю застрявший в горле ком, но продолжаю изображать «уверенность», хотя это, конечно, и глупо, ведь девушка на том конце провода всё равно меня не видит.

— Сожалею, — произносит она, — но я не могу Вам помочь. Дозвониться не получилось, а расписание мистера Мелларка заполнено на месяц вперёд — у него очень мало свободного времени. — Слышно, как она снова перелистывает страницы, и, будто ещё раз подумав, добавляет, — но, если Вы согласны подождать, я могу внести Вас в расписание, и когда у него появится возможность, он сам с Вами свяжется.

— Согласна, — отвечаю я уверенно.

— Хорошо, могу ли я узнать Ваше имя?

Мои ладони становятся влажными.

— Сирена, — говорю я первое пришедшее на ум.

— Я должна Вас предупредить, что наш дальнейший разговор записывается и строго конфиденциален. Если мистер Мелларк сам лично вручил Вам этот номер, значит, он доверяет Вам.

Липкое и неприятное чувство, сосущее под ложечкой, не заставляет себя долго ждать, поднимаясь откуда-то из глубин тела и вынуждая внутренности сжиматься в противный комок. Что-то здесь не так.

— Кроме того, — продолжает агент, — не знаю, говорил ли он, но я обязана предупредить, что Вам придётся подписать договор о неразглашении подробностей встречи и совершенной сделки, — девушка тараторит, но мне совершенно неясно, кем именно она является. Его агентом? Может, Пит рисует портреты на заказ? К чему тогда вся эта секретность? — Также его расценки намного выше, чем у других. Мистер Мелларк является одним из самых востребованных эскортов, поэтому…

… и больше я уже ничего не слышу.

Небольшое купе начинает уплывать, описывая кривые дуги. Не упасть бы в обморок. Я хватаюсь за край раскладного столика и медленно сползаю на сиденье.

Телефон выскальзывает из рук, закатывается под кровать и пропадает из виду. Порой с людьми происходит такое, к чему они совершенно не готовы.

Вот, например, как со мной. Прямо сейчас.

Пит занимается эскортом.

Это похоже на какую-то глупую шутку, но я чётко слышала слова девушки на другом конце провода. Может, у этого слова есть иное незнакомое мне значение? Бред! «Зачем?» — без остановки крутится вопрос в моей голове.

Телефон откуда-то из глубины купе извещает своей дребезжащей трелью о том, что пришло новое сообщение. Опустившись на корточки, я тянусь под кровать, открываю сообщение и… замираю. «Договор о неразглашении информации.» От изобилия незнакомых слов у меня рябит в глазах. Я боюсь даже представить значение некоторых из них.

— Вам плохо, юная леди?

Я медленно поворачиваюсь в сторону пожилого мужчины в шортах и странной жилетке, на которой изображены пальмы. Он встревоженно наклоняется, видимо, решив, что мне стало дурно, и я свалилась под стол.