Сол Стейн - Другие люди Страница 26

— Не знаю.

— Жалоба на изнасилование, — громко произнесла дежурная, выводя те же слова на бланке.

— Поднимитесь на второй этаж, в восточную смотровую. Передадите бланк медсестре. Следующий.

Я взяла Билла за руку.

— Спасибо.

— Ему придется подождать здесь, — крикнула нам дежурная.

Бесстрастное лицо медсестры таковым и осталось, когда она прочитала запись дежурной.

— Когда это произошло?

— Этим вечером.

— Сядьте. У меня через минуту заканчивается смена. Вами займется другая сестра.

Ожидание затягивалось. Наконец меня провели в кабинет, велели снять юбку, колготки, трусики, сесть на гинекологическое кресло, вставить ноги в ременные скобы. Я делала все, что мне говорили.

Пришел врач. Мужчина моего возраста. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Он глянул мне между ног. Безо всяких эмоций. Потом на мое лицо. Наконец, на бланк, лежащий на его столе.

— Что случилось? — по голосу чувствовалось, что он куда-то торопится.

Я показала ему запястья. Красные перетяжки от веревок побледнели.

— Вам связывали руки?

— За спиной.

Я показала ему отметину на левой щеке.

— Оплеуха. Крепкая оплеуха.

Доктор повернулся к медсестре.

— Проведем обследование.

— Я приняла ванну.

— Что?

— Я ужасно себя чувствовала. Не могла не помыться. И несколько раз проспринцевалась.

— О боже! — вздохнул врач. — Мы не сможем взять образцы спермы, которые устроят полицию.

— Что вы делаете? — спросила я.

— Вычесываю ваши лобковые волосы, чтобы посмотреть, нет ли тут его.

Добычу составили три или четыре волоска.

— Похожи на ваши.

— Если вы их выдрали, то они мои.

— Я не собирался их выдирать, — он положил волоски на листок, свернул его, отдал медсестре. — Извините, но один мне придется вырвать. Для сравнения.

Он вырвал волосок и положил его на другой листок, который в сложенном виде тоже перекочевал к медсестре.

— Внутри ощущаются боли?

— Есть немного.

— Посмотрим, что у вас там.

Его манипуляции не доставили мне удовольствия.

— Разрывов и кровотечения нет.

Медсестра все записала.

— Вы не сопротивлялись? — спросил он меня.

— Я этого не хотела.

— Значит, не сопротивлялись?

— Я пыталась убежать, но он догнал меня у двери. Я пыталась отговорить его. И всякое другое.

— Что другое?

Я посмотрела на сестру, готовую записать мои слова.

— Ничего, — я вытащила ноги из скоб и слезла с кресла.

— Куда вы? — спросил врач.

— Одеваться.

— Возьмите, — он протянул мне листок, на котором что-то записал. — Это номер вашей медицинской карты. Полиция попросит его у вас.

— Врач был твоего возраста, — сказала я Биллу, садясь в машину. — Кошмар.

— Мне очень тебя жаль, — Билл обнял меня.

Рука словно и не принадлежала ему, а на моих плечах оказалась лишь потому, что того требовала ситуация.

— Думаю, он не нашел, что искал.

— А что он искал?

— Сперму и лобковые волосы. У тебя это не вызывает отвращения?

— Что ты хочешь этим сказать? — Билл убрал руку.

— Не меняет твоего отношения?

— Насчет чего?

— Ко мне.

Билл пожал плечами, не находя нужных слов.

— Меняет, не так ли?

— Пожалуй. С этим надо свыкнуться, не правда ли?

— Я ничего не делала. Сделали со мной.

— Я знаю.

— Я не легла с кем-то в постель, тут другое, ты это понимаешь?

Билл, руки его бессильно лежали на коленях, опять не знал, что и сказать. На него было больно смотреть.

— Куда теперь? — наконец спросил он.

— В полицейский участок на Уикер-авеню.

Билл вместе со мной прошел в дежурную часть. Я попросила сержанта пригласить полицейского-женщину.

— Зачем?

— Я хочу сообщить о совершенном преступлении.

— Каком преступлении?

— Изнасиловании.

Допустимо ли использовать этот термин, если речь идет о тебе самой?

— Второй этаж, от лестницы налево, дверь с табличкой «Детективы».

Билетер в театре, объясняющий, как пройти на бельэтаж.

— Я останусь здесь, — Билл не стал подниматься по ступенькам.

— Ты не уедешь?

— Я тебя дождусь, — пообещал Билл.

В комнате, что находилась за дверью с табличкой «Детективы», веснушчатый мужчина лет сорока, детектив, стоило мне произнести ключевое слово, достал из ящика стола чистый бланк, предложил мне сесть и ушел за женщиной, сотрудницей полиции. Возрастом она оказалась постарше детектива.

Почему, подумала я, в полицейском участке никто не здоровается, не пожимает руки?

Дама что-то сказала детективу, я не расслышала слов, и тот кивнул. Они провели меня в маленький кабинет и закрыли дверь. Детектив предложил мне сигарету. Я покачала головой. Полицейская дама примостилась у стола.

— Итак, — начал детектив, — когда произошло предполагаемое преступление?

Я ответила.

— Где?

Я ответила.

— Опишите предполагаемого преступника.

— Я его знаю.

Детектив посмотрел на меня, потом на даму.

— Должен предупредить, прежде чем вы назовете нам его фамилию, что за ложное обвинение на вас могут подать в суд.

— Даже если он виновен?

— Видите ли, мисс, не так уж часто обвиненного в предполагаемом изнасиловании удается посадить в тюрьму.

Зеленые стены кабинета давно не красили. На них остались черные отметины от спинок стульев. На одной из стен висел календарь двухгодичной давности. У потолка кое-где облупилась краска.

— Разве изнасилование не относится к категории тяжких преступлений?

Детектив коротко взглянул на даму.

— О, да, мисс, вы, разумеется, правы. Дело, однако, в том, что никто не сообщает в полицию о вооруженном ограблении, которого не было. Или убийстве. Но во многих случаях предполагаемого изнасилования на поверку выясняется, что в их основе или чистая фантазия, или добровольное согласие, а в суде дело обычно рассыпается, потому что нет свидетелей, нет улик и зацепиться не за что.

— Я не случай изнасилования, — ответила я. — Я — женщина, пришедшая сообщить о совершенном преступлении.

Детектив заерзал на стуле. Чувствовалось, что ему недостает уверенности в общении с незнакомыми женщинами.

— Пожалуйста, продиктуйте по буквам его имя и фамилию.

Я продиктовала: Г-А-Р-Р-И К-О-З-Л-А-К.

— Он живет надо мной. Кажется, ему принадлежит бензоколонка «Эссо», которая расположена неподалеку от моего дома. Во всяком случае, он там командует.