Нотнерт (СИ) - "Malvada Reina" Страница 27

− Девять − не стоило меня так гневить.

Брюнетка обвела глазами территорию. На противоположной стороне участка стоял домик для обслуги. Гувернанток она отпустила, они вернутся лишь под утро, но садовник должен быть там. Реджина затарабанила руками в дверь:

− Кто-нибудь! Помогите! На помощь!

Послышались неспешные шаги, но девушка даже обрадоваться не успела, когда услышала прямо у себя над ухом:

− Десять − о спасении будешь грезить.

Глухой удар по голове − и тьма.

Айви принесла чай и Реджина замолчала в середине рассказа. Медсестра вопросительно посмотрела на врача, но Локсли лишь покачал головой и кивнул ей на дверь, намекая, что ей бы лучше зайти позже. Девушка кивнула и, бросив на Реджину последний обеспокоенный взгляд, вышла из палаты.

− Я не хочу пить. − Реджина бросила на чашку с чаем усталый взгляд, − там успокоительное?

− Нет, самый обыкновенный черный чай, − Робин сделал небольшой глоток из своей чашки, − а нет, Айви заварила чай с бергамотом.

− Что ж вы сразу не сказали! − Миллс грустно усмехнулась и потянулась за чашкой. Доктор осторожно вложил ей в руки чай и, поймав ее взгляд, вопросительно на нее посмотрел: «готова продолжать дальше?». Реджина, будто без слов поняла его:

− На чем я остановилась?

Очнулась она в самом аду. Спину обожгла ледяная полированная поверхность. Кто-то навалился на нее всем телом и, очевидно вжимал в обеденный стол, то опускаясь, то приподнимаясь. В ушах набатом звучал отвратительный шлёпающий звук и влажное чмокание. Реджина постаралась разлепить непослушные веки, но ей удалось это только раза с третьего. К тому моменту она уже поняла, что ее насилуют, но тело отказывалось как-либо реагировать. Язык лежал во рту вялой массой, ни руки, ни ноги не шевелились.

− Очнулась! − раздалось где-то сбоку, − заканчивай, моя очередь.

− Зачем ты ей так много вколол? Она же никакая. Будто труп трахаешь.

− Но пластичная, как пластилин. Смотри. Кто-то поднял ее и перевернул на живот.

− Хочешь вот так, − резкий толчок и сильная боль пронзила низ живота, чья-то рука больно сжала грудь и скрутила сосок − хочешь, можно и вот так, − еще один вошел в нее сзади. Боль была такая невыносимая, что из глаз брызнули слезы. Реджина почувствовала как кто-то грубо сжал её лицо, заставляя открыть рот, и в следующую секунду она чуть не задохнулась от того, что кто-то вонзился ей в рот по самое горло. В нос ударил отвратительный запах - смесь пота мочи и спермы.

− Ой, Леопольд, что ж ты не предупредил, что девочка сзади чиста, как ангел.

Кровь тонкими струйкам стекала по ее бедрам. То ли паралитик так на не действовал, то ли боль была настолько сильной, что Реджина часто теряла сознание. Наверное, это помогло ей пережить остаток ночи.

Леопольд проиграл ее в карты и расплатился с друзьями. Кинул стервятникам, как кусок мяса. Реджина изредка слышала его голос. Некоторое время он просто наблюдал со стороны за тем, как его коллеги по очереди трахают ее на столе, а затем просто развернулся и ушел, когда стая голодных мужчин разом накинулась на нее одну. Пожелал приятного аппетита! Он оставил ее им на растерзание без малейшего зазрения совести.

Реджина перестала понимать кто над ней стоит, лица смазались в одну общую серую массу. Один спереди, два сзади. Поменялись местами. Двое сразу. Трое. Остальные сами ублажают себя, поглядывая на раскрывшуюся перед ними картину. Все это происходило уже утром. И на ее крик не пришла ни одна живая душа: ни садовник, на пьянство которого она закрывала глаза, ни горничные, которых она спасла от той же участи прошлой ночью. На ее теле не осталось живого места, когда гости, наконец, разошлись по домам и бросили ее истекать кровью на обеденном столе. Она там пролежала целый день, как никому ненужная поломанная кукла и лишь к вечеру Леопольд решил проверить жива ли она. А когда обнаружил, что она еще дышит, гордо объявил о разводе, ведь «иметь такую жену ниже его достоинства».

Реджина опять затряслась, проливая чай на покрывало. Робин накрыл ее руки своими, унимая дрожь.

− Я не знаю откуда у меня взялись силы. Буквально пару минут назад, я готова была лечь в могилу, а через секунду, я ломаю мужу шею, да так легко, как зубочистку двумя пальцами. Хрусть − и нет человека. Большего удовольствия я никогда в жизни не испытывала. А дальше крики, кровь − мертвый садовник, удар − мертвая горничная. И огонь, такой горячий и беспощадный, но такой необходимый. И ярость, пожирающая все вокруг.

Реджина залпом прикончила чай, но не выпустила чашку из рук. Ей сложно дался этот рассказ и теперь она боялась смотреть на Локсли, ей не хотелось видеть осуждения в его спокойных голубых глазах. Или ещё хуже - отвращения.

Робин аккуратно забрал у нее чашку, поставил её на пол и мягко приподнял её подбородок, заставив посмотреть на него. Карие глаза вглядывались в него с ничем неприкрытым беспокойством. Доктор мягко заправил тёмную прядь ей за ухо и, подавшись вперёд, крепко-крепко ее обнял. Реджина уткнулась носом ему в грудь, сжав в кулак ткань врачебного костюма на его груди. Слёз больше не было, но вопить хотелось неимоверно. Доктор мягко поглаживал ее по спине, шепча что все закончилось, что она в безопасности, что ей нечего здесь бояться.

− Сон был таким реальным… Мне кажется, я до сих пор ощущаю эту ярость и неимоверную злобу внутри. Мне говорили, что я была едва жива, когда пожарные приехали тушить особняк. Наверное, мой мозг пытается заполнить пробелы и выдумывает…всякое.

Знала бы Реджина каких усилий Робину стоило сохранить спокойное выражение лица во время ее рассказа… Мужчина немного отстранился от брюнетки и вновь заглянул ей в глаза. Он собирался было сказать, что кошмары − сродни кишечным газам мозга, благодаря которым наружу выходит всё лишнее, что не стоит их бояться, куда ночь, туда и сон, и прочие общие фразы, которые успокаивающе действовали на людей, страдающих от плохих сновидений. Но он закрыл рот, едва открыв его. Его взгляд зацепился за тонкий белый шрам над ее верхней губой.

«Муж рассек мне губу». «Никто за меня не заступился». «Сон был таким реальным». «Я не помню пожар, в котором погиб мой муж».

− Доктор Локсли?

− Мисс Миллс, вы в безопасности, здесь вас никто не тронет. Вам нужно успокоиться и постараться хотя бы немного поспать. Сейчас очень поздно. Давайте поговорим об этом утром?

Реджина кивнула, размыкая неловкие объятия.

− Извините за мой срыв, доктор Локсли.

− Никогда не просите прощения за такие моменты, мисс Миллс. Помогать Вам проходить через все это − часть моей работы. Пожалуйста, постарайтесь уснуть. Утро вечера мудренее. − Робин мягко улыбнулся ей, ободряюще сжимая в руке её пальчики.

На обратном пути в ординаторскую обрывки ее сна не давали мужчине покоя.

«…пластичная, как пластилин…», «…проиграл в карты…», «…иметь такую жену ниже его достоинства…».

− Тварь. Да чтоб тебя в могиле вертело без остановки, − Робин плеснул себе виски и залпом осушил стакан.

Впервые за пять лет.

========== 10 ==========

«Леопольд Бланшар женился на ровеснице собственной дочери».

«Мистер Бланшар будущий сенатор?»

«Трагедия дома Бланшар. Что же произошло на самом деле?»

«История Белоснежки в реальной жизни: дочь Бланшара унаследовала империю отца».

Четыре статьи с громкими заголовками и объемом во весь разворот лежали перед Робином на столе. Еще пара вырезок и заметок валялись где-то с краю. Локсли внимательно изучал собранный материал и сверял его с данными из карты пациентки. Пришлось смириться с реальностью: если эти материалы подтверждали рассказ Реджины, значит, и все остальное не было просто сном. Робин был в медицине не первый год, он слышал множество страшных историй, повлекших за собой серьезные последствия, которые обернулись не менее серьезными диагнозами, но почему-то именно эта история стояла костью поперек горла.