Dragoste în ciuda (СИ) - "Joanne X" Страница 30

Постояв ещё немного и подув на свои окончательно озябшие ладони, он пробормотал что-то: «Пойду — проверю», — и прошёл в общий коридор, всё углубляясь, и уже приблизился к лестнице. Ещё пару шагов, и он неожиданно напрягся, услышав турецкую речь. Парня пробрал ледяной пот, и он шмыгнул в укрытие в стене. Он не понимал, о чём говорят идущие воины чужаков, разбрызгивая вокруг себя рваные шипящие звуки, но он точно знал, что произошло непоправимое. Судя по тому, что он видел, находясь у смотрового окна башни, бой был в разгаре, и армия Османов не смогла бы так быстро приблизиться к ним, а уж тем более войти в неприступную крепость. Значит, их кто-то пустил. Значит, среди них был предатель, а он, простой валашский воин, обязан предупредить об этом остальных. Княгиню Елизавету и брата господаря Влада, Раду. И как можно быстрее.

Воин в нетерпении стоял и ждал, пока их шаги стихнут. Он знал этот замок как свои пять пальцев. Тайными проходами он уже через несколько минут прибыл к покоям госпожи. Его насторожил тот факт, что около её комнаты никого не было, как и в замке, он хотел хоть кого-нибудь встретить, но все понадеялись на неприступность строения, словно бы выточенного из цельного камня, что частично являлось истиной, оставив только немногих соглядатаев. Парень горестно сглотнул: наверняка их уже нет в живых и только он по счастливой случайности всё ещё жив. Жив, чтобы предупредить госпожу.

Он тихо скользнул к проёму и легко постучал. Парень огляделся по сторонам. В глубине раздались шаги, и дверь распахнулась.

— Кто вы? — спросила Лале, с удивлением и испугом, в складках платья рука нащупала рукоятку кинжала.

Парень вытянул руки и поднял их вверх, показывая тем самым, что безоружен.

— Я пришёл сказать, что в монастыре османы, — вполголоса проговорил он и прикрыл за собой дверь, — княже с Вами?

— Что? — непонимающе переспросила женщина. — Как, как такое возможно?! Здание укреплено со всех сторон, тут можно переждать осаду в несколько месяцев…

Неожиданно Лале прервала свою речь, сильно побледнев, но не успела она произнести и слова, как дверь распахнулась. Возникла стройная, почти юношеская фигура Раду, и выражение его лица тотчас же подтвердило её опасения.

— Раду, — разочарованно прошептала она и заломила руки, по белой алебастровой коже щёк потекли слёзы, она никак не могла успокоить себя, боялась говорить громче, ведь в спальне спали мальчики.

Заиграли желваки, заострив челюсть, он старался не смотреть в глаза свояченицы, ловя её фигуру лишь боковым зрением.

— Господин Раду, в монастыре турки, — затараторил парень и кинулся к мрачному мужчине, но остановился на полпути, видя возникшего рядом с ним султана Мехмеда и пару янычар, — господин?

Воин, сообразив, что к чему, молниеносно выхватил меч из ножен, но не прошло и мгновения, как в него прилетел кинжал, нанеся смертельный удар. Парень завалился на бок, захрипев, и упал прямо к стопам княгини. Лале зажала рот рукой, боясь закричать и разбудить сыновей, на миг прикрыла глаза. Она крупно дрожала, когда увидела сапоги Мехмеда перед своим взором. Тот грубо схватил её за подбородок и заставил смотреть на себя.

— Ну, здравствуй, сестрица, — произнёс султан, и его ухмылка не предвещала ничего хорошего.

Поле битвы. Удержаться от капли.

Мечи наголо, быстро мелькающие в напряжённых руках, зачавкало мясо, кровь полилась рекой, то тут, то там слышались крики боли, дёргались в предсмертной агонии тела мужчин, жалобно зовущих своих матерей. Такова личина войны. Нет «священных» войн, ничто не может оправдать убийства, никого нельзя оправдать в этом: как посылающих на смерть, так и тех, кто идёт убивать. Убийство остаётся убийством, в какие бы оно ни рядилось одежды, под какими бы его рясами ни носили, под какие бы знамёна ни вставали. Но в мире, в котором проповедуется потворство насилию (ударили по правой щеке, подставь левую), нет ничего опаснее и смертоноснее силы, которая плюёт на все законы. И Влад это знал, при численном перевесе армии Османской империи Валахии могло помочь только чудо. И это необязательно мог быть ангел в белых одеяниях, спокойный и уверенный в своих силах. Этим чудом мог случиться мятущийся человек, внутри которого кипела неуёмная воля к жизни и твёрдая непоколебимость во что бы то ни стало спасти семью, страну, народ. Им был Влад. Иногда надо пройти все круги Ада, чтобы последний оказался раем…

Влад ринулся в бой, с изумлением отмечая неисчерпаемую силу в теле, рвущую противника на части. Его не брало никакое орудие, он словно бы заранее знал, куда ударит противник, даже если тот находился за спиной. Неудержимый, опасный, смертоносный… Он кричал, борясь с жаждой, когда жидкость цвета кармина текла под его ногами. Голод стал почти невыносимым. И кровь не спешила впитываться в землю, та словно бы выталкивала её из себя, не принимала такую жертву, уже и так полностью пропитавшись ею, маня господаря.

Влад потерял счёт количеству убитых. Свои кричали, подбадривая себя, и нападали. Турки, не ожидавшие такого напора, теснились к выходу из долины. Они не знали, на что способны мужчины, которых лишают всего, ведь, когда у тебя отбирают последнее, тебе ничего не остаётся, как драться насмерть. Господарь дрался сейчас точно так же, пока не увидел глаза друга, в его густой тёмной зелени затаился страх, но не за себя, а за него. Этот взгляд говорил, что он потерял самого себя. Среди беснующегося месива потных и разгорячённых диким адреналином тел он остановился и вытер кровь с лица, борясь с искушением.

«Лишь капля», — прозвучал голос древнего вампира в голове.

Он встряхнулся, на миг прикрыв глаза, и почувствовал, как к нему взывает тот мир, откуда он недавно вернулся.

«Мы поможем, — послышался шёпот кругом, князь схватился за голову, закрывая уши, но тщетно, голос звучал внутри него, — нас много, столько же, сколько морского песка на берегу».

Что говорить, если у мужчин, схватившихся в яростной битве, вид крови только увеличивал напор, адреналин бил в голову, а тут вампир, отчаянно сражающийся не только с противником, но и с самим собой, и ещё неизвестно, что тяжелее.

«Ты выручил простого тёмного, самого низшего, тем самым поставив его в единый ряд со всеми остальными, в том числе и с высшими, ты — наш король, ты — наша надежда, ты тот, кого мы ждали веками, дай клич, и мы пойдём с тобой куда угодно…» — голос в голове не прекращал вещать.

Влад огляделся вокруг. Аслан, стоя почти спиной к его спине, отбивался, его щека была в крови от неглубокого пореза, жилистые руки напряглись, пот застилал глаза, он громко рычал, ища силы у земли, как бы питаясь её мощью.

«Храбрый лев», — подумал господарь, восхитившись.

Димитрия теснили спереди, но он не сдавался, всё так же умело отбиваясь, ожидая момент, чтобы выгодно напасть, сохраняя при этом силы для такого марш-броска.

«Безупречная тактика», — Влад слегка улыбнулся.

Отец Илларион, сменив рясу на кольчугу, оттаскивал раненых и оказывал первую помощь.

«Сколько он в себе скрывает?» — задался вопросом Дракула.