Джон Норман - Дикари Гора Страница 35

— Я полагаю, что мы готовы начать торги, — привлёк внимание тучный работорговец в грязной сине-жёлтой рубашке. Своим хлыстом он указал на временно позабытую девушку.

— У нас здесь остался последний лот, который был выставлен для аукциона этим вечером, светлокожая, рыжеволосая варварская красавица.

— А мы не знаем, является ли она красавицей или нет, — выкрикнул кто-то из толпы. — Раздень её!

— Но я спешу заверить всех Вас, — продолжал работорговец, не обращая внимания, выкрикнутое требование, — что это павильон останется открытым для Вас в течение ещё одного ана после окончания этого аукциона. Мы приглашаем Вас, ещё раз хорошенько осмотреть, и может прикупить, те пустяки и безделушки, что разбросаны для Вашего удовольствия на наших боковых прилавках.

— Завязывай с этим! — кричал тот же голос, нетерпеливо. — Дай нам увидеть её!

— Мы оставили эту варварскую красотку на сладкое, — сказал помощник работорговца. — Она станет подходящим лотом заключительного аукциона этого вечера, этого роскошного вечера в доме Рама Сэйбара! Созерцайте её! Разве Ваш интерес ещё не заострился?

Я мог видеть, окинув взглядом толпу вокруг себя, что интерес нескольких из мужчин действительно заострился.

— Даже сейчас, пока она одета, — смеялся аукционист, — разве Ваш интерес не заострился?

— Что есть, то есть! — засмеялись несколько человек.

— Да дай уже, нам посмотреть на неё! — послышался ещё один нетерпеливый голос.

То, что женщина продавалась на аукционе последней, ещё не указывает, по существу, на то, что она была самой красивой. Но с другой стороны, и это бесспорно, что именно эта была достаточно красива. Некоторые из девушек, которых продали с аукциона в течение вечера, были, можно сказать экстраординарными.

Эта женщина, в любом случае, была, среди самых красивых. Некоторые из девушек, проданных с аукциона ранее, также выставили покупателям, первоначально в разной степени одетыми, их одежду, тогда удаляли, иногда язвительно и церемонно, в течение их продажи. Эта была единственной женщиной, однако, из тех, кто был представлен прежде, кого растянули за запястья и лодыжки перед покупателями.

— И так, светлокожая, рыжеволосая варварская красотка, — начал представление лота аукционист, — очень интеллектуальная, изящная, чистая и чувствительная женщина. В её собственном мире, несомненно, высокого рода и положения. Но в нашем мире, на планете Гор, она только безмозглый кусок рабского мяса. Девка, которая будет учиться носить ошейник. Девка, которая будет учиться служить и повиноваться. Девка которая будет учиться ублажать хозяев. Девка, которая узнает, что является законной собственностью мужчин!

— Давай, показывай её! — кричали уже несколько человек.

Аукционист кивнул своему помощнику, который внёс в зал, неглубокий медный чан, приблизительно два фута в диаметре, заполненном тонкими пропитанными маслом дровами. Через мгновение, он высек искру кремнем, и зажег дрова. Девушка смотрела на это. Я не думаю, что в тот момент, она ясно поняла его назначение.

— Дай нам посмотреть на неё! Давай, раздевай! — бесновался парень неподалёку от меня.

— Ну, конечно! — обещал аукционист. Он, не торопясь, повесил длинный черный хлыст на пояс.

Женщина несчастно смотрела на толпу. Уверен, она всё ещё полностью не понимала, что именно собирались с ней сделать. Она была варваркой, её свобода закончилась совсем недавно. Она не говорила по-гореански. Её принесли в зал и безжалостно подвесили за запястья, сразу после завершения более ранних аукционов. У меня было немного сомнений, что теперешние владельцы девушки сохраняли её в неведение, относительно её местонахождения. Она знала немного более того, что её выставили на потеху мужчинам, но по какой причине и для чего, она боялась даже подумать.

— Ну что, мы начинаем? — спросил аукционист у толпы. — Мы хотим увидеть, так ли она хороша?

— Да! Да! — скандировали покупатели все вместе. Я улыбнулся своим мыслям, этот аукционист знал своё дело.

— Но сначала, — тянул время аукционист, — давайте разберёмся с нелепостью этих предметов одежды. Они, выглядят как помесь одежды свободной женщины и тряпок рабыни.

Насколько, я понимаю, женщина носила привлекательное офисное платье, того сорта, который часто неявно предписывается, особенно женщинами-руководителями, для своих подчинённых женского пола, и рассматривается ими, как слишком женственный, чтобы быть подходящим для руководящего звена. «Это очень симпатично, Джейн. Мне нравится видеть, что Вы носите такое платье как это». — «Да, Мисс Табор». Это — также полезный способ, для женщины-руководителя ясно показать их коллегам-мужчинам, что такие женщины, в отличие от неё, являются только женщинами.

Это было длинное, коричневое, в белый горошек плиссированное платье длиной до середины икр, с рукавами, сшитое из какого-то мягкого, гладкого синтетического материала. Спереди был длинный волнующий разрез, застёгнутый на ряд маленьких, красных, круглых пуговиц. Такие же пуговицы были и на манжетах. Платье подпоясывалось на талии поясом такой же расцветки. На её шее была единственная нитка жемчуга, несомненно, искусственного, иначе его сняли бы ещё похитители. На ногах были чулки или колготки, и черные, блестящие босоножки на высоких каблуках, закреплённые единственным, узким черным ремешком на лодыжке. То как она была одета, позволяет полагать, что женщина работала в офисе, и была схвачена гореанскими работорговцами по пути домой с работы. Я думаю, что теперь ей можно забыть об офисе. В будущем у неё будут совсем другие обязанности.

— Это — одежда свободной женщины или рабыни? — спросил аукционист у толпы.

— Рабыни, — кричали мужчины. — Снимай их!

Гореане, вероятно, расценили их как предметы одежды рабыни из-за их гладкости и привлекательности. Также, плиссированный тип подола платья позволял ему свободно двигаться и виться вокруг её бёдер, если бы она двигалась определенным образом. Кроме того, нижние части икр и её симпатичные лодыжки не скрывались платьем. То, что она носила, одежду рабыни, вероятно, так же, было расценено толпой, из-за полной прозрачности покрытий на её ногах, а уж её обувь столь небольшая и красивая, с черными ремешками на лодыжках, была такова, что любой гореанин вам скажет, что это может одеть женщина, сама просящая об ошейнике.

— Она прибыла к нам одетая во всё это, — заявил аукционист. — Я, признаться, сам ещё не видел её.

— Ну так, давай посмотри, заодно и мы увидим, — выкрикнул кто-то.

— Мне самому, интересно, так ли она хороша, — продолжал заводить толпу аукционист.