Расеянство - Братья Швальнеры Страница 41

Гитлер с молчаливым уважением смотрел на генерала. Он думал о том, что только истинный патриот России может во благо своей страны отправлять на тот свет в виде шекспировского пушечного мяса миллионы ее граждан. «У него и впрямь есть, чему поучиться», – отметил про себя фюрер.

А эфиопов в Копейск меж тем все прибывало. Один из них – Мобуту – даже устроился на автобазу помощником слесаря. Как сына полка приняли его в новом коллективе. Воспитывали, обучали. Он почти ни слова не понимал по-русски, но очень хорошо обучался на практических примерах – через неделю уже зазубрил понятия «гаечный ключ», «ножовка», «резак», «гайка». Одно только плохо давалось – классическое шоферское «фуйня». Но усвоение этой диковинки было делом времени, уж Василий-то это знал.

В одно жаркое утро на пороге базы появился слесарь Семен Морозов. На нем лица не было.

–Тебе чего? – отвлекшись от обучения нового студента университета дружбы народов, о которой так рьяно кричал глава города на давешнем митинге, обратил на него внимание Василий.

–Да ты представляешь,.. – с трудом подавляя эмоции, отвечал Семен. – Прихожу вчера вечером домой, а этот вот, – он указал пальцем на ученика Василия, – на бабе моей трудится вовсю.

–Да ну?!

–Вот тебе и ну. Ну я Машку пригладил малек, а этого не успел – убежал, падла! Ну я его…

–Не тронь! Нельзя! Дружба народов, геноссе камрад, сам понимаешь.

–Да ты чего! А если он завтра твою бабу раком поставит?!

Задумался Василий. И все же политическая грамотность взяла верх.

–И все-таки нельзя. Надо к главе пойти, разобраться.

И, схватив Мобуту под мышку, оба тронулись в сторону городской администрации.

Глава эфиопской делегации Мганга У IV и глава города пили чай в приемной, когда измазанные солидолом слесаря появились на пороге присутственного места.

–И? – невозмутимо взглянул на них глава. – Чего приперлись в рабочее время? Делать нечего?

–Не шуми. Мы по делу.

–Какое еще дело?

–Тут это… Товарищ из дружественной Эфиопии… Жен наших портить начал!

Глава опешил. Перевел взгляд на Мгангу, потом на переводчика. Переводчик пробормотал что-то на ухо чернокожему вождю, после чего тот изрек:

–В описанной вами проблеме нет ничего страшного. У нас так заведено, такая традиция – в знак любви и преданности к своим товарищам делиться генетическим материалом. Гены у нас сильные, воинственные, а у вас – слабые. Вот мы и разбавляем вашу породу. Кроме того, тот человек, на которого вы показываете – мой двоюродный брат, а мы, как известно, принадлежим к знатнейшему и древнейшему эфиопскому роду Мганг. И потому у мужей соседних племен всегда считалось счастьем и великой радостью, когда их жен выбирали для времяпрепровождения наши праотцы. Это считалось чем-то вроде божьей милости. Так что будьте благодарны проявлению дружественной любви и уважения!

–Понял? – одобрительно кивнул глава, сознательно сделав ударение на последний слог. – А теперь вон отсюда. Все.

Семен было сначала повозмущался, а потом, пока шли обратно на базу, пустился в рассуждения.

–Может, он и прав? Нам ведь и впрямь сейчас сильные гены как никогда нужны – война с империалистами проклятыми не за горами, не зря же нам такая дружба народов послана. А тут…

–Конечно прав! – подхватил Василий, которому меньше всего хотелось сеять на своей малой родине очаги политической напряженности. – Ты с нашим другом из-за океана ссориться вздумал, ты чего?! Да из-за чего – из-за бабы, вот пустая морока. «Бей бабу молотом…»

–«…будет баба золотом».

–Точно! И нехрена из-за этого даже голову морочить. Пошли, мужики, выпьем по-братски за мир во всем мире.

Пока пили, Семен настойчиво предлагал Мобуту свою жену, бросался фразами типа «дарю» и «пропади она пропадом», а потом, когда в разгар веселья Мобуту исчез, не сразу это заметил. Вспомнил он о нем в тот день чуть позже – когда снова увидел его в неглиже в будуаре собственной супруги.

«На каждой улице и в каждом доме»

В субботу по традиции Василий и Нина отправились на рынок за покупками. Как предусмотрительные хозяева, они заблаговременно поменяли все имеющиеся у них наличные рубли на быры – и не ошиблись: все цены даже здесь, на отсталом рынке отсталого городишки значились уже в новой валюте. Это радовало. Единственное, что не радовало – так это их индексация.

–Нин, а чего все так дорого-то? Мы за полчаса половину денег истратили!

–А при рублях дешевле было?

–Хрен знает.

–Вот тебе и хрен. А я знаю. Не было. Просто все цены, что в рублях были, пересчитаны по текущему курсу – 1:3.

–Ерунда какая-то. Обещали же… это… как его… снижение экономического бремени.

–Ну не сейчас же, не сразу, чего ты хочешь?

–Я хочу чтобы цены были дешевле!

–Ну ладно не ори. Возьми вот лучше сумку, а то все руки отмотала.

Вялое отмахивание от него как от назойливой мухи вряд ли могло устроить Василия – человека упорного и принципиального. И потому в понедельник с утра он записался на прием к главе города с тем, чтобы поставить свой не отвеченный вопрос перед ним.

Глава, памятуя о давешней с ним встрече, не особенно обрадовался его появлению. Тем более в понедельник. Тем более с утра.

–Опять ты, Афанасьев? Чего приперся? Слушай, как начальство тебя в разгар рабочего дня с работы отпускает? Надо закрыть вашу автобазу к чертям собачьим, раз вам там делать нечего!

–Ты не шуми, Сергей Никитич! Я по делу пришел.

–По делу ты должен на работе быть. Эх, Андропова на вас нету. Шляетесь где попало… Какое еще у тебя дело?

–Политическое.

–Ну тогда это не ко мне, это к Митину.

–Ну ты же у нас государственная власть в городе. Митин далеко, а ты рядом. Вот и отдувайся за всех.

–Ладно, давай только короче. Мне в отличие от тебя работать надо.

–Я коротко. Вот скажите мне, Сергей Никитич, почему у нас цены остались на прежнем уровне? Только в бырах теперь…

–А тебе на каком надо?

–Ну… ниже. Сами же говорили, нам теперь санкции не страшны, цены сами будем устанавливать какие хотим, даже от нефтедоллара не зависим. Уж неделю как быр наш, а воз и ныне там!

–Ну? А чего ты хочешь?

–Ну… снижения цен!

–Ну подожди я