Кирилл Киннари - Вечные мы Страница 5

И да, конечно, девочек тоже... Прямо чувствую, как изо всех сил стараюсь их «не пропускать», ни в коем случае не делать их для себя «вторым номером», даже наверно переусердствую иногда. Хотя вообще-то заставлять себя не приходится, они ужасно милые обе и стараются меня опекать и лелеять. Катя особенно, она будто хочет мне додать, что когда-то не додала... Но все-таки и я, тоже, «стараюсь» с ними почаще: отчасти, конечно (попробую разобраться) как бы в благодарность («поделились!»), но больше-то всего потому, что очень-очень боюсь — боюсь даже тени раздора, пусть сколь угодно воображаемого и немыслимого (здесь). Это мой всегдашний инстинкт — бежать малейшего намека на скандал, на чье-то недовольство, это мой «конформизм», а на самом деле такая гипертрофированная стеснительность, или даже брезгливость. Сколько фильмов недосмотрела из-за этого, и хороших, — но «не могу когда орут», проматываю, выключаю, и в книгах даже пропускаю куски иногда. Такой анти-Достоевский. И даже здесь, где никто никогда не орет, это же самое вылезло — через страх. Поначалу вообще ходила как по лезвию, все время придумывала за них на себя — вот, мол, «влезла», «захапала себе», ну чушь ведь, но вытравить очень трудно... И мне же правда больше доставалось, и достается, как бы мой honeymoon все еще, уж не знаю насколько сознательно или просто «так получается».

А самое трудное — понять, поверить, что не «или», что это неотделимо, неотличимо, что можно по-настоящему любить и строить это, делать, уравновешивать... или все-таки нельзя? Так вот я же и уравновешиваю, к девочкам липну, и вполне искренне, ОЧЕНЬ с ними хорошо, они уже, наверно, самые близкие мне в жизни... но, конечно, не сравнить. Не сравнить.

Думаю-то я все равно о нем, почти всегда, и вспоминаю, как у нас было, хотя вроде бы было-то только что, и еще будет, как только захочу (ну или почти как только, я уже почти расслабилась насчет очередности, но иногда все-таки заморачиваюсь, ничего не могу поделать). И вот опять себя ловлю: что же я всё-таки вспоминаю при этом — его самого или как мы с ним? И как отличить? У нас ведь все общение в постели или так или иначе в сцеплении, потому что этого совсем не бывает, только когда мы заняты, а тогда и разговаривать тоже заняты. И все равно я его «знаю» намного хуже, чем девочек, даже после всех наших бесконечных разговоров. Как будто какой-то туман в голове, когда с ним, разучаюсь соображать моментально, и потом такая блаженная звенящая пустота. (Это, кажется, цитата откуда-то.)

Вот он пробежал, я следила из окна, и возбуждение сразу. И что это у меня, пристрастилась к сексу или любовь? Не знаю, и есть ли разница, не понимаю уже. Все смешалось в этом дурдоме Облонских.

Пристрастилась — это, конечно, тоже есть. Никогда не думала, что можно столько трахаться и не надоедает. И без всяких расписаний, именно как «приспичит», где угодно может накатить. Иногда очень сильно, и раз за разом, просто не оторваться, но может и по нескольку дней ничего не быть, и никто слова не скажет. Тут, наверно, важна всегдашняя готовность, даже и в одежде (из Правил: в чем тебя любят, в том и ходи, только сверху прикрой), но что-то еще есть. Как они все смотрят друг на друга! И на меня когда посмотрят так — сразу ах, и хочется вот прям сразу.

А с другой стороны, даже когда желание вспыхивает, то это не обязательно до конца. Просто пообниматься, поласкать, пораздеть, поваляться, первую сладость слизнуть — и вот уже разлетелись по своим делам. Девочки редко кончают, и все равно очень сильно встряхивает, сильнее помнятся эти импровизации в неудобных местах, чем целые ночи кувырканий в спальне. Неудовлетворённость удовлетворяет (дурацкое слово, но дайте две), когда встаешь из-за стола чуть голодным. «Не для галочки» это называется у А.Н., хотя ему-то как раз труднее, мужская физиология требует «подпись поставить в конце», но он говорит, что работает над этим. Одна из его теорий: мы развели в стороны секс и воспроизводство, теперь надо развести секс и оргазм. Не отказаться от оргазма, а сделать управляемым. Делать его когда нужно и когда именно его хочется, а не так чтоб обязательно трепыхаться, пока не получишь, и отдыхать после. Логично, но мне как-то тоже трудно пока, иногда сама себе помогаю и стыжусь этого немножко.

Есть еще огромное количество знаков, на все случаи жизни — жесты, мимика, значки, кодовые слова. Если кто-то не уловил из воздуха, из взгляда, из интонации, если надо дать понять быстро, но не обидев. Я, конечно, набросилась их зубрить, но оказалось, что действительно общепонятных и каждодневных не так много, остальные в лучшем случае работают в парах, а иногда и вообще никому, кроме автора, непонятны. Катя так и объяснила, довольно жмурясь, она же наш главный символический вулкан и энтузиаст. И даже общепонятные знаки имеют множество не всегда различимых вариантов, в зависимости от исполнителя, ситуации, настроения... то есть, вообще-то, непонятно, как это все может работать, но как-то работает. Главные знаки, конечно, «про это»: куча версий «я один» или «мы вдвоем», когда не хочется никого ни в каком виде, потом ограничительные: что можно смотреть, но не трогать, что можно «помогать» — гладить, ласкать, но с краю, не встревать, по крайней мере не сразу, и наконец самый главный знак «да» — всем всё можно, приходи, налетай и втискивайся и тяни на себя, и вообще делай что хочется.

Еще про естественность. Это здесь фетиш, назад к природе, деревенская идиллия на первый взгляд, местами даже дикарская. Но, пожив, начинаешь замечать, что просто многое умело спрятано. Иногда это спрятанное пугает, иногда раздражает, но многое реально удобно, быстро привыкаешь. Вибраторы, например — множество, разных, но почти все притворяются чем-то другим или спрятаны во что-то. Просто безумие какое-то, ждешь что любой стул завибрирует, как только сядешь. И не старые с моторчиками, конечно, а мускульные все, очень как живые ощущаются. Неживое как живое! Это у Кати был период, она налепила кучу такой мебели и вещей, и с разными хитрыми триггерами, теперь уж многое даже забыли как включать. То есть опять все плывут по течению: как будто весь мир вокруг возбужденно вибрирует, а мы такие ходим с закрытыми глазами и прижимаемся чем придется куда попало <...>

4. OUSIDE THE ASYLUM (А.Н.)

Здравствуй!

Пожалуйста, не плачь!

А сам слышу твой голос, твоё милое «р», и чуть заднее «ш» после гласных, и почти реву. Слезлив и не стыжусь. Давай плакать вместе от счастья. Всё устроится скоро, уже устраивается. Скоро мы будем вместе <...>

Мы все тебя любим и ждём. _Все_ подчеркнуто три раза, заглавный курсив!

Катя часто про тебя рассказывает. Маша просит передать, что ты очень красивая. (И что, может быть, ты сможешь немножко научить её программировать.) Она тебе напишет.