Эммануэль Арсан - Эммануэль. Антидева Страница 64

– И вас не смущает то, что вы идентифицируете себя с Эммануэль? И то, что ее ласкают другие мужчины? Разве это не похоже на… гомосексуальные наклонности?

– Когда я – это Эммануэль, то я женщина. Когда Эммануэль занимается любовью с другой женщиной, я – лесбиянка.

Анна Мария покраснела. Жан улыбнулся. Но девушка быстро пришла в себя и продолжила в том же духе:

– Вы говорите искренне или просто принимаете неверность Эммануэль, чтобы ее не потерять?

– Потерять меня?! – взорвалась Эммануэль. – Возможно ли вообразить, что Жан меня потеряет! И была ли я когда-то ему неверна?

– Эммануэль верна мне, потому что она часть меня. И никто из нас не боится потерять другого.

– Как же вы в себе уверены! – почти с горечью удивляется Анна Мария. – Между вами будто существует телепатия, которая помогает ни на минуту не сомневаться друг в друге.

– Эта телепатия стара как мир. У нее есть другое название, менее престижное, но более точное: сопереживание. Те, кто может вместе страдать, могут вместе и наслаждаться жизнью.

– Анна Мария, любовь моя, Жан пытается ответить на твой вопрос, который ты постоянно задаешь.

– Какой вопрос?

– Послушай еще и поймешь.

Но Жан молчит, и Анна Мария задумчиво наблюдает за мельканием мангровых деревьев по обе стороны от желтой дороги. Можно подумать, что собеседники невероятно хотят спать, и прекрасная итальянка всего лишь борется со сном, когда вдруг с отчаянием восклицает:

– Но ведь такая жизнь – страшный риск! Жан, разве вы не рискуете, оставляя свою жену с другими мужчинами, позволяя им трогать ее, спать с ней. Вы не боитесь? Если бы вы серьезно ею дорожили…

Машина останавливается на перекрестке, указателей нет.

– Полагаю, нам направо? – задумывается Жан.

Он резко поворачивает, колеса визжат, и Анна Мария, не успев подать следующую реплику, прижимается к Жану. Он продолжает диалог, словно не замечая волнения собеседницы:

– По-вашему, следовало бы быть более осторожным? Когда мужья запирают своих красавиц дома, любовники влезают в окна. К тому же не думаю, что Эммануэль понравился бы трусливый муж. Трусы всегда глупо выглядят, моя дорогая. Если бы я боялся, что мою жену увидят обнаженной, если бы я прятал ее, если бы ее красота меня фрустрировала и лишала бы удовольствия других мужчин и женщин, разве это было бы справедливо и разумно? Обязательно ли прятать объект любви? Вы сами, Анна Мария, недавно утверждали, что Эммануэль имеет право выставлять напоказ свое тело, потому что любит его. А я вот люблю свою жену, горжусь ее красотой и счастлив, что она желанна. Больше всего я ненавижу малодушных рабов, которые показывают друзьям фото жены, восклицая: «Смотрите, какая уродина! Она уродлива, как ведьма. Зато никто у меня ее не уведет. Я спокоен. Потому и женился на ней».

– Ревность порой доводит до безумия. Но ревность и любовь идут рука об руку. Как вы можете не страдать, зная, что другие мужчины овладевают вашей женой? Или вы не мужчина?

– «Тебя, гнев девственниц, люблю я, о услада!»[49] – напевает Эммануэль.

– Другие мужчины не овладевают моей женой, – говорит Жан. – Они лишь доставляют ей удовольствие. И сами его получают. Но не мою жену. Слово «владение» здесь неуместно.

– Но это удовольствие могло бы доставаться лишь вам.

– Разве стоит мелочиться, когда речь идет о таких вещах? Неужели вы думаете, что у Эммануэль такие скудные запасы любви? Я не лишен своих удовольствий. И не чувствую себя обделенным.

– А униженным? Ведь вы делите жену черт знает с кем! Разве сокровище не полагается оберегать?

– Думаю, вы сами ответили на этот вопрос. Вы говорили о гордыне, о ценности вещей, о собственности, об исключительных правах, о желании владеть и обладать. А я говорил лишь о любви.

– Значит, это священная любовь. Вы оба смеетесь над моими духовными ценностями, но вы сами не от мира сего. Плотская любовь, земная любовь, страсть – совсем не то, о чем вы толкуете.

– Вы представляете мое тело вне тела Эммануэль? Спросите у нее, является ли наша любовь плотской! Границы моей любви простираются далеко за пределы плоти. Наша плоть лишь отправная точка, а вовсе не ключевой момент и не заключительный этап. Я не помню, умел ли любить до встречи с Эммануэль. Но я уверен, что, узнав ее, я познал бесконечную любовь. И не думайте, что знание далось мне просто. Я страдал. Но никогда не ревновал. Если порой мне и страшно (я ведь далеко не идеал, иногда мне тоже становится страшно), то боюсь я вовсе не того, о чем вы думаете. Я боюсь, что Эммануэль потеряет меня, а не наоборот. Что останется мне, если я больше не смогу волноваться за нее, укрывать ее ночью одеялом, когда воздух свежеет и во сне моей красавице становится холодно? Кто будет ухаживать за Эммануэль, если я не смогу? Кто будет сидеть с ней, если она заболеет и превратится в беспомощного ребенка? И тем не менее я не стану жаловаться, если другой мужчина украдет у меня жену и сделает ее более счастливой. Пусть крадет кто угодно, лишь бы – не смерть. Как я предстану перед друзьями, как признаюсь, что не уберег ту, чья жизнь была вверена мне? Ведь Эммануэль подруга моих друзей, за ее жизнь я отвечаю и перед собой, и перед ними. Разве я могу считать опасными людей, которые любят Эммануэль? Такие люди мне не соперники, они мои союзники.

Анна Мария слушает молча. Дорога стала такой прямой, что вдалеке она визуально истончается, словно рельсы. Жан вновь набирает скорость. От пыли начинает першить в горле.

– Жан не должен ревновать меня к моим любовникам, – говорит Эммануэль. – Это они должны ревновать к Жану. Потому что никто из любовников никогда не даст мне того, что дает Жан. Он делает из меня особенную женщину, возводит меня на пьедестал. Я не слепая. Я дорожу выпавшим мне шансом. Жан просто хочет, чтобы я была полноценной личностью и ни в чем себе не отказывала. И на его доверие я отвечаю дерзостью, смелостью. Анна Мария, ты бы хотела, чтобы я его разочаровала?

– Единственная свобода, имеющая смысл, это свобода, которая избавляет от страха, – говорит Жан. – Кто может похвастаться тем, что никогда не боялся правды? Эммануэль знает, что на земле есть по крайней мере один человек, которому она может рассказать все. И этого достаточно, чтобы она чувствовала себя сильной. Я – это Эммануэль, но одновременно я – ее поддержка. Никто не может ей навредить, я защищаю ее.

– А если разразится скандал?

– С какой стати?

– А вдруг? Вдруг однажды вы возмутитесь?

– Тогда я сделаю большую ошибку. И Эммануэль должна будет мне это объяснить. Наша любовь выражается во взаимной помощи.

– Я должна всегда напоминать Жану о том, что в любви не может быть ничего плохого, – говорит Эммануэль. – Надеюсь, о девственница, ты не считаешь, что физическая любовь – противоположность истинной любви?